Это место для встречи мы выбрали не случайно. Называется «бар». Конечно, у него есть ещё название, которое отличает этот бар от тысячи подобных. Но я никогда не придавал этим словам значения, ведь они не помогут прочувствовать всю атмосферу данного места. Конечно, были на моей памяти заведения и получше, но время (весьма значимый фактор здесь) унесло абсолютно все. Однако в любую эпоху всегда можно было найти то, что оставит частичку себя в сердце. Там она и живёт. Возможно, этот бар – наше временное пристанище – тоже чем-то увлечёт. Зацепит своими отделанными деревом стенами, мягким зелёным светом бра, жёлтыми огоньками на панорамных окнах и волшебными звуками рояля, которые доносились с другого конца зала. Пока я не сильно задумывался об этом.

Я сделал несколько глотков и краем уха обратил внимание на звук открывающейся двери. В промокшем плаще зашёл интересный силуэт. Синий костюм с чёрной рубашкой говорил о серьёзности и интеллигентности, а тёмные взъерошенные волосы и шутливые голубые глаза об обратном. Свою натуру ему до конца скрыть не получалось, да и зачем. Фигура начала отряхивать руки, направляя играющие на свету капли на пол, и быстро крутить головой, пытаясь чуть-чуть высушить её от лёгкого дождя.

– Приветствую тебя, мой старый друг! – произнёс вошедший путник, снимая мокрую верхнюю одежду и направляясь ко мне.

– Приветствую и тебя, Пэ́бэ. Какао будешь?

– Откуда у тебя какао в баре?! – крайне удивился Пэбэ, облокачиваясь одной рукой о спинку мягкого стула и запуская вторую в волосы, укладывая их назад – по привычке.

– Ну а что? Это же какао! Когда-нибудь оно поработит мир! – мне даже показалось, что я произнёс это с гордостью, словно именно я его изобрёл или поспособствую этому захвату.

Пэбэ усмехнулся, не сказав ни слова, и направился к барной стойке. Она была очень длинная, и часть её укрывала наше место от чужих глаз. Да и сам бармен появлялся здесь редко, и то был не в силах увидеть, что может твориться в этом углу из-за высоты сверкающей кофемашины. Пэбэ обогнул угол и подозвал к себе улыбчивого юношу в чёрной рубашке с цветными подтяжками. Заказав свой привычный односолодовый виски, полюбившийся ему когда-то с первого взгляда, мой спутник облокотился на барную стойку и уткнулся в свой телефон, активно перебирая пальцами по его гладкому экрану.

Он стал полубоком, повернувшись лицом в мою сторону, и с этого ракурса мне было хорошо его видно. А когда никто не видит Пэбэ или он думает, что его никто не видит, от его прежней улыбки, смеха и всевозможных гримас не остаётся ничего. Он превращает своё лицо в разглаженное полотно, будто запирая все эмоции. Даже взгляд меняется с тёплого и проницательного на напряжённый и печальный. Казалось, что для диалога с самим собой всё это ему было не нужно, а для других не зря природа придумала танец взглядов, мимики и жестов, которыми Пэбэ виртуозно пользовался.

Дождавшись своего напитка с дымным ароматом, он поблагодарил бармена привычным жестом, который вернул его в дружелюбное состояние. Натянув улыбку, Пэбэ бодрым шагом подошёл ко мне и рухнул на соседнее кресло. По пути он успел обменяться парой кокетливых слов с официанткой, которая сначала удивлённо округлила глаза, а затем тихо хихикнула, направляясь с небольшим подносом мимо пианиста к служебному входу – видимо, за очередным заказом. Почему-то Пэбэ ощущал себя здесь как рыба в воде, хотя вся его сущность была противоположна окружающему, и в подобных местах он бывал крайне редко.

Через несколько минут официантка, которой мой любезный компаньон успел ещё что-то шепнуть, подошла к нам, высоко держа небольшой поднос, тем самым скрывая от меня его содержимое. Улыбнувшись, девушка поставила на стол маленькую тёмно-зелёную чашу с воздушными белыми подушечками и положила рядом маленькие металлические щипчики.

– Сейчас в твоей сказке появится маленькое чудо, – свободно раскинувшись на кресле, усмехнулся Пэбэ.

В непонимании я взглянул на официантку. Лёгкими движениями руки она взяла щипчики и быстро положила горсть этих, уже мне казавшихся магическими, подушечек в мою чашку с какао. Последний компонент – толстую соломинку – она аккуратно опустила в мой напиток, завершив композицию. Сделав небольшой реверанс, официантка с улыбкой удалилась, напоследок бросив понимающий взгляд на Пэбэ. Мне показалось, что она увидела в нас пару заботливого отца и любознательного сына.

– Наслаждайся! – чуть повысив голос, Пэбэ поднял свой стакан и сделал глоток.

Я начал доставать соломинку, которая, к моему нарастающему удивлению, была вся облеплена перемешанными с какао белыми подушечками. Они растеклись и потеряли свой прежний вид, но моё желание их попробовать никуда не ушло. Поднёс это всё ко рту – как же вкусно! Моё выражение лица, видимо, было переполнено восхищением и немым вопросом, потому что Пэбэ не отрываясь наблюдал за сим действием с довольной улыбкой.

– Это недостающий компонент твоей сказки – маршмеллоу.

– Маршмеллоу?

– Маршмеллоу.

– Откуда маршмеллоу в баре?! – возмутился я скорее тому факту, что до сих не обращал внимание на подобное сочетание – как будто кто-то долгое время скрывал его от меня.

– Признаки порабощения мира, – усмехнулся Пэбэ, поднимая брови и открывая моему взору тёмный фиолетово-красный ободок зрачков. – Вот теперь это какао с липким тянущимся дополнением захватило твоё сердце полностью. Как полагается, – произнёс он с удовольствием в голосе и, достав из кармана брюк телефон, обратил свой взгляд на яркий экран.

Пэбэ…. Сколько себя помню, он всегда был рядом. Он с лёгкостью зажёг тёплый огонёк в моей душе непринуждённым жестом, а ведь я даже минимально не представляю, что творится в его. Если сравнивать с цветами, то Пэбэ был бы пурпурным: тёплые нотки поверхностности перекрываются манящей глубиной, и тебя обволакивает завораживающей заботой. Не знаю, в каком мы состоим родстве и можно ли в принципе назвать нас родственниками, являясь самым старшим в нашей пятёрке, Пэбэ всегда поддерживал и направлял нас, объединяя всех и одновременно подчёркивая индивидуальность каждого. Он видел и знал, что не сможет повлиять на наши общие черты: свободолюбие и упёртость. Хах, услышала бы это Тантала – мой дымящийся какао уже являлся бы причиной ожогов второй степени. О, что это? Еле заметная улыбка проступила у меня на лице.

Мой спутник, должно быть, ощутил эти мысли.

– И когда же ждать нашу дружную, хотя и нельзя нас так назвать, компанию? – поинтересовался Пэбэ.

– Терпение, мой юный друг. Не все так пунктуальны, как мы, – я медленно вдыхал запах изменённого напитка.

– Юный? Ты мне льстишь! – удивился Пэбэ и даже оторвал свой взгляд от телефона.

– Оборот речи. Но звучит же! – я жадно сделал большой глоток горячей радости. Это могло быть больно, если бы растёкшиеся подушечки не смягчили жгучесть по-новому полюбившегося какао.

Мы сидели и медленно разговаривали о событиях, которые многим могут показаться незначительными и малоинтересными. Об историях, произошедших за многие годы с нашей последней встречи. Очертания зелёных листьев, шевелящихся на ветру в полумраке за глубоким окном, создавали уютную атмосферу в сочетании с барной стойкой из дубовых срубов. Шарма добавляли деревянные столы и кожаные кресла с диваном то ли чёрного, то ли тёмного цвета – в этом полумраке это было не важно. И конечно, лёгкие волны клавишного инструмента окутывали немногочисленных посетителей.

Мы находились поодаль от других людей, за лёгкой на вид, но плотной по сути деревянной ширмой с занавесками. Тёплая атмосфера была погружена в объятия мягкого света нескольких бра и полумраком из больших окон. Всматриваясь в одно из них, я заметил лёгкий оранжевый огонёк, а затем и тёмную фигуру. Её глаза очень напряжённо столкнулись с моими. В этот момент дверь бара резко распахнулась от непринуждённого движения изящной женской руки, сила которой, мне казалось, чуть было не сорвала её с петель. На пути моего взгляда появилось милое круглое лицо, на котором сияла улыбка.