– Успокойся, я же не враг тебе, – добродушно сказал Марк.
– Вы так смотрите…
– Я на всех так смотрю.
– Пугает.
– Ничего не могу с собой поделать.
– Вы что-то хотели? – уже спокойнее спросил молодой человек.
– Тебя вправду воспитали Виктория и Северин?
– Да, – Далан захлопнул свою книгу.
– Лев сказал, ты был в лагере какое-то время.
– Две недели, если быть точным.
– Как же так вышло?
– Я попался. Северин не хотел, чтобы я оставался жить в Ассекле, и устроил мой переезд в Аркам. Сами они не могли меня проводить, слишком много внимания европейцы привлекают. Я по своей глупости и юности решил помочь девочке на дороге. А она оказалась приманкой для таких мягкотелых как я.
– Отлавливали тех, кто пытался улизнуть от лагеря?
– Именно, – Далан опустил глаза в пол и начал теребить свои пальцы.
– Тебе было пятнадцать, ты был совсем мальчиком.
– Но мозги то нужно иметь.
– Ты слишком сильно себя винишь.
– Не достаточно.
– Слушай, эти лагеря…
– Знаете, что там делают с людьми? – выпалил юноша.
– Прекрасно знаю. Работал с каждым звеном из этой цепочки.
– Я эти две недели никогда в жизни не забуду.
– Что же произошло?
Далан мялся. Хоть воспоминания и крутились у него в голове так ясно, будто это было вчера, он толком никому об этом не рассказывал. Ему было как минимум стыдно за то, что он там оказался. А ещё больше преследовало чувство вины за то, что его там не убили.
– Они не люди. Те, кто заведуют этими лагерями. Я не понимаю, как так можно делать. Точнее нет, понимаю, если бы заключенные были в чём-то повинны, я бы может и воспринимал это как справедливость. И то – задумался бы. Но все, кто там есть – ничего никогда плохого не сделали. Просто родились не в том месте и не в то время. Эта девочка, которой я думал, что помогаю. Они называют их «лишние». Слабые, больные, родить не смогут. Нерентабельный товар. Поэтому их можно пустить в расход. И её пустили. Сначала отдали её наёмникам – выпускникам, чтобы потешились вдоволь. Спустя несколько дней, когда она уже еле ноги волочила, они решили, что насиловать им её больше не интересно и стали загонять её как животное. Заставляли убегать от стрел, кидались в неё камнями на очки. Попал в конечность – десять, в туловище – двадцать, в голову – пятьдесят. Я сначала думал, они так развлекаются ради секса – толпой трахать одну девочку как-то не очень удобно. А они разыгрывали, кому достанется главный приз. Ей отрезали сначала ноги, потом руки, уши, соски… В общем, всё, что только можно было. А потом её сварили и съели. Победителю, как вы понимаете, досталось самое вкусное – голова. Ей было лет двенадцать, не больше. А я на всё это смотрел. Я ничего не ел всё это время, надеялся умереть от голода раньше, чем… даже не знаю, что. Воду они в меня вливали. Когда Лев пришёл за мной и сжег их всех, он силой тащил меня оттуда, потому что я хотел сгореть вместе с этим чёртовым лагерем. Я думал Виктория меня прикончит от злости, а вместо этого она меня выхаживала.
– Потому что ты был ни в чём не виноват.
– Но это не так.
– Нет, так. Далан, – Марк сел на диване, и посмотрел ему в глаза, в которых стояли слёзы, – Они бы убили эту девочку с тобой или без тебя. Как и всех остальных людей, погибших в лагерях. Ты просто стал участником того, что происходит на протяжении десятков лет из года в год и изо дня в день.
– Почему вы не можете прекратить это? Аркам ведь сильное государство, все бессмертные на его стороне…
– У нас нет регулярной армии, и мы не уверены в исходе войны. Ассекла зарабатывает миллиарды в год, поставляя людей по всему миру. Они давно обеспечили себе защиту в виде огромного количества наёмников, которые разгромят нас при первой же возможности. Аркам – это утопия. Да, там всё идеально. Но ничего не бывает совершенным. Пока мы можем держать всех остальных на должном расстоянии, то будем это делать. Что лучше: лагеря на территории Ассеклы или вероятность того, что и Аркам будет таким же? Наша территория насчитывает столько же квадратных километров, сколько все остальные государства вместе взятые. Если нас захватят, весь мир превратится в один большой инкубатор наёмников и девочек – рабынь, вынашивающих чужих детей.
– Это ужасно, Господин Марк. Это всё так ужасно.
– Я знаю, дорогой, – эмпат обнял мальчика и прижал его к груди. – Ты молодец, что смог выжить. Не вини себя за смерть этой девочки. Мы не можем помочь всем людям на свете.
– Ладно, идите все за стол, мы уже накрыли! – прокричала Аннета мужчинам в доме.
Далан быстро вытер слезы и вскочил с места. Сделав пару шагов в сторону столовой, он обернулся на Марка и одними губами произнес: «Спасибо».
Последним к ужину доковылял Фард. После неудачного падения несколько лет назад, он сильно хромал и ходил с тростью. При этом наотрез отказываясь от чьей – либо помощи, обосновывая это тем, что если вдруг он не сможет заботиться о себе сам, то скорее сдохнет.
– Это кошмар, – проскрипел старик, глядя на эмпата с его распущенными черными волосами и белой кожей.
– Ты о чём? – уточнил у него Марк.
– Тебе нужно одеваться в мешок из-под картошки. В доме две такие роскошные девушки, а всё внимание всё равно достается исключительно тебе.
– Учту твои пожелания, – подняв брови от нежданной похвалы, ответил эмпат. Он никогда не думал о себе как о красивом мужчине. Ему всегда казалось, что его привлекательность связана со статусом и способностями расположить к себе любого человека на свете.
– Это ж надо было так случиться, – продолжил ворчать себе под нос Фард, – эта стерва была права…
– Папа, ты сегодня какой – то особенно… старый, – обратился к нему Лев.
– А ты особенно отвратительный. Я не стар, просто слегка износился.
– Тебе 125 лет, Фард, – Марк не называл его отцом, – не слегка, а изрядно. И о какой стерве идёт речь?
– Об этой русской суке! – гневно закряхтел старик. Хотя старых государств, национальностей и языков уже давно не существовало, первые бессмертные вправе были говорить, что они со старых земель. Даже Денед, который родился спустя полвека после катастрофы, называл себя немцем. Хоть даже на тот момент все национальности и расы были сильно перемешаны.
– О Виктории, – пояснил Лев для всех присутствующих.
– А ты не перебивай отца! – и замахнулся на младшего сына ложкой. Поворчав под нос ещё какое-то время, он принялся жевать то, что положили ему в тарелку.
– Я думал ты хотел продолжить? – своим мягким голосом произнес Маркус.
– Да мало ли, что ты там думал.
– Понятно, – подвел итог этой бессмысленной перепалки эмпат. За несколько дней он уже привык к периодическим нападкам старика. То Фард с горящими глазами кидался расспрашивать у старшего сына подробности политических съездов, то начинал ворчать и проклинать всё, что попадалось ему на пути, приговаривая фразы «чёртов ублюдок», «там ему и место» и «эта дрянь была права».
Спустя полчаса ужина, проведенного практически в полной тишине, не считая бурчания старика о том, что ему подали какую-то перемолотую гадость и оправдания Агаты, что у всех в тарелках одно и то же, Лев потерял терпение и предложил Фарду пойти спать. На что бывший политик согласился, при этом обматерив всех присутствующих за столом мужчин, просто потому, что ему так захотелось. Как только, продолжая злиться и выкрикивать что-то на всех доступных ему языках, периодически поглядывая на Марка, старик доковылял до своей спальни на первом этаже и захлопнул за собой дверь, Лев подошёл к кухонному шкафу, открыл верхнюю полку и достал оттуда две бутылки и пять бокалов.
– Это вам, – протянул он одну из бутылок Аннете, – а это нам с Марком.
– У вас вкуснее? – с иронией спросила женщина, откупоривая вино.
– У нас крепче. Нам же нужно больше и сильнее, чтобы нас проняло.
– Меня всё равно не берет, – начал было отказывать Марк.
– Это возьмёт. Рецепт Северина, ты меня ещё завтра проклинать будешь.
