Сгорбившись, строю недовольную физиономию. Вот так и рассказывай всё честно!

– Нет. Но тогда было недоразумение!

– Жаль, я не помню… – Эйруин резко переходит от мечтательного тона к возмущённому: – Ты должен был меня разбудить! Надо было растолкать, сказать: «Ты хотел поцелуя?! Вот тебе!» и…

Изображая события после «и…», Ру дёргает меня за шею к себе и накидывается с якобы страстным поцелуем: с размаху вжимается в губы, тут же лижет по-собачьи, захватывая щёки и подбородок, а под конец тычет языком в зубы, стараясь просунуть его мне в рот.

– Да бля… – смеясь, я кое-как отбиваюсь и вытираю салфеткой слюни с лица. – Я не так целуюсь!

Резко успокоившийся Ру отпускает меня, откидывается обратно на спинку и пожимает плечами. Я, посмотрев на него, тоже облокачиваюсь на стол.

– Ну я ж не знаю, как ты там меня целовал, может, именно так. А я всё проспал.

– Прям как Белоснежка.

– Она разве не проснулась от поцелуя?

Я задумываюсь, припоминая.

– Ты не помер. Считай, это оно и есть.

– А-а-а, так вот почему я не помер. Глядишь, если б тогда отсосал твой магический нефритовый жезл, так и ноги бы сразу выросли.

Эйруин усмехается, но тут же становится серьёзным – точнее, залипает, жадно оглядывая меня сверху вниз. К бедру многообещающе прижимается его стояк, и я невольно приосаниваюсь – да, я классный. Ру протягивает руку и ладонью проводит по груди, от ключиц до пупка.

– Вот же повезло попасть в армейку: начальник сначала на рабочем месте соблазнял – то один бланк ему, то другой, – потом в какие-то ебеня затащил и там втихаря целовал… В общем, ты первый начал.

Тяжело вздыхаю.

– Твоя взяла. И что?

Эйруин снова проводит кончиками пальцев по моему животу, чуть щекотно, и рассудительно говорит:

– Значит, ты такой инициативный мужик, который обещал жарить меня на кухонном столе.

Я тут же оживляюсь, как и мой член, совсем было уснувший от разговоров.

– Точно! – вскакиваю и, подхватив со стола чашки, прямо с содержимым пихаю в мойку. – Я такой! А ты, зануда, не мог сразу сказать? Пиздел полчаса…

– Опять я зануда?! – Ру возмущённо поднимается со стула. – Так, я передумал. Ну-ка, лезь на стол.

– Нихрена-а, сейчас моя очередь, – я обиженно хмурю брови.

– Будешь гнать на меня – вообще без очереди останешься.

Но я уже обнимаю его, почёсывая ногтями затылок, и мурлычу в губы:

– Ну ладно тебе… М-м?.. Прости?.. Ты же сам сказал, мне положена награда, раз я инициативный. И мужик к тому же.

Он скептически кривится.

– Это тебя на работе научили, что медали за хуй дают?

– За такой можно и дать, – я довольно усмехаюсь.

– Какой «такой»? Не замечал, чтобы он светился в темноте или по ночам летал над городом. Обычный хуй.

– Но тебе же нравится? Значит, особенный.

Конечно, я чувствую его стояк, но Ру держит фасон – хмыкает снисходительно, приподнимает угол рта в усмешке. Крутой парень, блин.

– Совсем дурак? Ты мне целиком нравишься, а не отдельными органами.

– Ага, дурак… – чмокаю Ру, одновременно толкая его спиной к столу и расстёгивая джинсы. – Совершенно тупой солдафон! И поэтому сейчас я без церемоний засажу умному тебе по самые гланды.

– А вот я припоминаю, – Ру цепляет пальцем цепочку с кольцом на моей шее, – что ты обещал быть шлюхой на кухне.

– Разве не командиром?

– Без погонов не похож. Или надевай, или раком поставлю.

Ладонь Ру снова обжигающе хлопает меня по заднице, и я прищуриваюсь.

– Ах, вот в чём дело? В погонах? – запускаю руку в его джинсы и сжимаю стояк. – Признавайся.

Губы Эйруина расползаются в похабной улыбочке.

– Ну, не только… – положив ладони на мою грудь, Ру обводит соски, проходится большими пальцами сильнее, одновременно сладко и терпко, и от удовольствия моя рука в его штанах тоже сжимает сильнее, заставляя его облизать губы. – Но я давно мечтал о минете от командира. В смысле, в рабочее время.

– Так чего молчал?! Сейчас сделаем!

***

Эйруин в брутальной ипостаси (худ. Анастасия Святогорова M Ü D E R)

По-быстрому чмокнув его губы, несусь в свою комнату и выхватываю из гардероба новый, недавно полученный штатный комплект. Ради такого дела ничего не жалко.

Из коридора раздаётся:

– Где я молчал?! Я же говорил – «быть командиром в постели», что ещё это может значить? Очень всё понятно.

Прыгая на одной ноге, чтобы вдеться в штаны, ворчливо повышаю голос – до коридора:

– А мне непонятно! Как будто не знаешь, чем выше звание, тем доступнее нужно объяснять. Намёки эти сложновыдуманные… Нет чтоб сказать: «Син, надень форму». Делов-то. И кстати, – застегнув ремень, одёргиваю китель, – я тоже тогда хочу. Даёшь эксперименты!

Эйруин высовывается из дверного проема и козыряет:

– Будет сделано, господин капитан-майор! Кстати, портупею надень.

– Может, ещё зарядить боевыми? – ору вслед исчезнувшей белобрысой голове.

Ишь, разошёлся помощник…

Нарядившись по всем правилам, неловко топчу по комнате парадными сапогами. Пойти к нему? Нет, лучше подожду на кухне.

Опершись на обеденный стол, скрещиваю руки на груди, стараясь выглядеть круто, – как полевой командир, повидавший всякое дерьмо. Или как уверенный в себе мужик из порно, только военный, а не сантехнический. Сапоги ещё эти… Не разношенные, давят в голенище. Но заменить нечем: ботинки грязные, а тапки – несолидно.

Под моим взглядом из-за угла прихожей появляется Эйруин. Обычный такой, спокойный, будто мы всего лишь на работу собрались. Единственная разница – он не в штатной чёрной форме, а в походной: футболка хаки, штаны камуфляжа «Зелень, тип 2», торс расчерчивают ремни разгрузки.

Но хотя выглядит всё привычно, мне неловко. Типа, я должен сказать: «Лейтенант, вы забыли отправить бумаги в штаб, немедленно снимайте штаны»? Или что? Это же тупо и совсем не возбуждает, даже наоборот. Как люди вообще устраивают эти ролевые игры?

Тем временем Ру останавливается передо мной, кладёт руки на грудь и жадно осматривает мой китель, проводит длинными белыми пальцами по чёрным ремням портупеи. О, вот так лучше: в его взгляде похоти хватит на двоих, а при виде того, как язык скользит по бледно-розовым губам, словно смачивая их перед тем, как взять в рот, моя кровь наполняет весь пах горячей пульсацией. Член подрагивает, тяжелеет, и я непроизвольно тяну Ру к себе, чтобы прижаться бёдрами, усиливая удовольствие.

Однако от губ он уворачивается.

– Не хочешь? – я быстро прикусываю мочку уха и зарываюсь носом в его волосы, вдыхаю полную грудь этого чудесного тёплого запаха.

– Никаких телячьих нежностей, – Ру слегка отодвигает меня ладонями, но только на уровне груди. Нащупав его ремень, я одной рукой тяну за него, а второй скольжу вниз по заднице и сжимаю шероховатую ткань камуфляжа, притискивая к себе. Через одежду ощущения слабые, но есть в них свой сорт удовольствия. Предвкушение.

– Оу, да мой помощник, оказывается, мечтает о жёсткой ебле на рабочем столе?

Он покусывает губы, затем, словно решившись, смотрит мне в глаза.

– Помнишь тот первый укус? Хочу повторить. Ты – крутой командир, которому сносит крышу от вкуса крови. Я – рядовой. Двадцать лет, не имею права оспорить приказ.

– И насколько это должно быть грубо? – на всякий случай прекращаю мять его задницу и даже отодвигаю Ру, чтобы вернуть немного здравомыслия и понять его слова верно.

– По-настоящему. Без игр. И не подслушивать.

Хм… Вообще-то всякая жесть не по моей части. Да, с Эйруином мы можем подраться, но именно в сексе я действую аккуратно – привычка, чтобы не загреметь в тюрягу. Когда можешь ненароком устроить человеку смерть от внутреннего кровотечения, удушья или перелома позвоночника, не говоря про царапины и прочее «неумышленное причинение вреда здоровью», мысль о грубом сексе вызывает не возбуждение, а, скорее, внутренний стопор.