— До какого момента помнишь? — спросила она.

— До… — тут я осеклась и не знала что сказать. Не говорить же что взасос целовалась с генералом! Тогда с какого? Иду ва-банк!

— С последней моей рюмки! — Вскинула глаза на Иваныча и тот хитро усмехнулся.

— Если с последней, то ты уснула прямо в кресле. Хозяин поднял тебя на руки и унес к себе в спальню, распорядившись тут же отвести уже спящую за столом Лену. А потом и Маша к вам прилегла. Мальчишкам постелили на полу, а сАм ушел в твою комнату. Так что ничего серьезного не было!

— То есть никто не дрался, никого не сдавали милиции, никто не ругался или падал? Все было чин-чинарем? — Сделала удивленно-веселые глаза.

— Так и есть! Прилично и достойно. Просто вы еще маленькие и нет у вас опыта пития. — Усмехнулся Иваныч, разглаживая усы.

— И, слава Богу! Скажешь тоже — опыт пития! — толкнула Глаша его в плечо. — Дети ещё! Какой опыт-то?

— А кто меня переодевал? — смущенно спросила я. — Неужто, Сергей Витальич!

— Ой! Что ты говоришь! — всплеснула она руками. — Я конечно! Он пытался помогать, но я отправила его. Нечего смотреть на пьяных девушек! Потом еще и Маша помогала. Она-то ничего, не сомлела, как вы с Леной. Слабенькие оказались! Да и понятно — столько тостов поднимали и за нас с Иванычем и за новый год и за подарки. И вот за подарки. — Посуровела она. — Уж, скажи Сергею Витальевичу, что дорогой больно подарок-то. Совестно очень его милостью пользоваться.

— А зачем? — глотнула я последний чай и поставила чашку. — Автомобиль не роскошь, а средство передвижения! И к тому же, помнится, вы говорили, что собираетесь уезжать от нас с генералом. А как же на работу и тебе и Иванычу? Поездом? Этой чупыхалкой? Сколько от ваших Химок до нас? Час, пол часа? А с машиной? То-то! Так что не из милости подарил, а чтоб не опаздывали. Вот!

Они смотрели на меня и умилялись с каждым моим словом. Явно было видно, что моё объяснение им по душе.

— Вот и ладненько! — улыбнулась я, глядя в их довольные просветлевшие лица.

Для того чтобы снять тяжесть от неловкости дорого подарка, надо дать простой совет о необходимости дарения. Тогда понятно и принимается с достоинством, снимая всякое терзание и смущение.

Теперь они будут знать, что автомобиль привезет их быстро и без проблем, как потом и увезет. Я вспомнила, как вчера решали, где они будут жить, и генерал отдал это им самим на откуп. Иваныч настаивал на своем доме, мол, жена к мужу должна притулиться, а Глаша возражала, мол, как же мы будем без нее обходиться. Генерал улыбался, а я уверяла её, что смогу сама делать работу ту, что выполняла она, между учебой, конечно.

— Скоро у меня каникулы, — говорила я, — и у меня будет время и за уборщицей приглядеть и за продуктами съездить и приготовить завтрак или даже обед с ужином.

— Ты ведь заметила, надеюсь, что я всё умею, — показывая на стол. — Ты даже такого не можешь! Верно, товарищ генерал…майор! Ик!

— Верно, товарищ студентка! — смеялся он, вынимая из моих рук бокал с вином. — Ты даже лучше умеешь! Верно Глаша?

— Точно, дурочка моя маленькая! И чего напилась? А? Споили мою девочку, окаянные! — Качала она головой, провожая в кресло. — Иди, присядь, уж! Голова небось ходуном!

— Ага! — пьяно улыбалась я.

Вот и все что вспомнила.

Глаша занялась приготовлением завтрака на всех, а я пошла умываться. Скоро встанет хозяин и надо быть готовой встретить его улыбающейся и независимой. Дала я себе слабину, пошла у него на поводу. А всё шампанское, будь оно неладно! Но всё же его слова терзают мое сердце! А вдруг он тоже лишку хватил и тогда его слова лишь пьяная, но сладкая, ложь? Может тот день его как-то расслабил и он нес чепуху? Нет, я, конечно, иной раз ловила на себе его взгляды, но что, если он хочет только мое тело, а не вкупе с душой, то есть уложить в кровать и насладиться? Тем более что давно не имел дел с женщиной? А может и мел, да я не знаю? Часто в командировках, а там полно желающих дам для секса и может быть длительных отношений, как с Зойкой? Непонятки…

Тут я опомнилась, и погрозила себе, запретив думать о генерале. Так можно додуматься черт знает до чего! Я и боялась с ним встретиться и желала аж, до дрожи! Что теперь будет?

Пока же прошла в спальню генерала и увидела, что Маша встала и одевается.

— С Новым Годом! С Новым счастьем! — пропела я и бросилась её обнимать.

Она резко отстранилась и посмотрела на меня с укором.

— Ну, ты мать, даешь! — покачала она головой. — Тебе нельзя пить! Запомни!

— Я чего-то не то делала? — Села я на кровать с вытянутым лицом.

— Не то слово! И вообще, с вами, девочки, невозможно ходить в приличное общество. Одна напилась и свалилась под стол, другая лезла целоваться и объяснялась в любви всем, даже брату.

— Кто из нас что делал, я не поняла? — Испуганно пролепетала я.

— Ты — второе!

Она так это сказала, что я покраснела до корней волос и на глазах показались слезы.

— Мне так стыдно! — прошептала я. — Я ничего не помню! Это позор! Как я буду смотреть в глаза Сергея Витальевича?

— В его глаза ты будешь смотреть нормально. — Застегивала она платье и расплетала волосы. — Дай расческу.

— То есть как нормально? Он, что принимал это как должное?

— Конечно. Да еще и смеялся всем твоим выходкам, повторяя, что ты прелесть. Твой генерал, подруга, в высшей степени джентльмен. Я тебя поздравляю. И немного завидую. — Она показно вздохнула и качнула головой.

— А как же мой братик? — Стукнула я её по плечу. — Он что не понравился? Тогда зачем ты его весь вечер охмуряла?

— Охму…что? — Взметнулись её брови. — Ну и словечки ты выдаешь! Просто кладезь какой-то!

— Охмурять — значит кокетничать, притягивать к себе. Понятно?

— И ничего я не охму…кокетничала! — Надулась она, отвернувшись.

— Охмуряла-охмуряла! — Вставилась проснувшаяся Ленка. — Мы с Петей тоже заметили!

— Ну, ладно, — примирительно остановила я перепалку. — В общем, праздник прошел на высшем уровне!

Они посмотрели на меня и грохнули хохотом. Мы так смеялись, что к нам заглянули мальчишки, слегка приоткрыв двери.

— А что вы тут делаете? А? — спросил улыбающийся Петя.

Я тут же вспомнила знаменитый фильм «Добро пожаловать или посторонним вход запрещен», с той же самой репликой от задорного парнишки с удочкой в руках. Он постоянно появлялся в кадре, и его лукавая мордаха добавляла смеха всему фильму. Они еще успеют посмотреть этот фильм.

— Маша, можно тебя? — Увидели мы над Петиной головой еще голову и Славика.

Маша тут же подскочила и направилась на выход, потом резко развернулась к нам и показала язык. Мы замерли, а потом грохнули в голос и повалились на кровать. Маша быстро закрыла двери, чуть не прищемив нос Пете, а мы снова катались от смеха.

— Вот тебе и ответ! — Вытирала я слезы, продолжая смеяться. — Наша строгая староста влюбилась! И это замечательно! Теперь тебе надо влюбиться, и тогда будет комплект.

— А ты, значит, в генерала? Да? — Уставилась она на меня и прищурилась. — Я слышала ваш разговор. Да? Отвечай?

Она встала на колени и уперлась руками в боки.

— А как же Петя?

— А что Петя? — Пожала я плечами. — Мы же не любовники. Кого хочу, того люблю. Поняла? Да смотри не болтай, а то ты меня знаешь — язык вырву!

Она высунула язык и подразнилась:

— Мя-мя-мя-мя! Вырвет она! Тоже мне фря провинциальная! А что, вы уже целовались? — Заглянула она в мое сердитое лицо. — Ну, и как? Хорошо целуется?

— Не твое дело! — Я подскочила и начала одеваться. Платье и ожерелье лежали здесь же.

— А эти бусики тоже он подарил? — Попыталась выхватить жемчуг из моих рук. — Дай, посмотреть!

— Не цапай, а то будешь косолапой! — Быстро схватила их. — Это не подарок, просто дал поносить.

Но она уже сцапала и, рассматривая, цокала от восхищения.

— Эх, ты! Я бы выцыганила обязательно! Это ж, какие деньжищи стоят! Жемчуг-то не речной, морской, бусина к бусине, и золотая застежка. Да в два ряда! Попроси, пусть подарит!