— Звони обязательно, — говорила она уже в дверях. — Если что, то Иваныч заберет тебя, откуда захочешь.
Я чмокнула её в щеку и побежала вниз по лестнице. Любопытной голове консьержке я крикнула: «Здрасьте!» и бросилась на выход.
— Всё! — выдохнула я, оглядевшись и прищурившись от яркого утреннего солнца.
У меня было радостно на сердце, а в душе пел соловей. Я — в Москве и, наконец, могу делать что захочу! Покрутившись вокруг себя пару раз, подпрыгнула и быстрым шагом пошла на метро. Там я купила в кассе билетик и прошла к контролеру. Женщина в синей форме работника Метрополитена, надорвала мой билет и я положила его в сумочку. Как рассказала Глаша, билеты надо хранить до конца поездки на любом виде транспорта. От частых проверок контролеров. Тогда всё было чрезвычайно строго.
С большими трудами добралась до института и еле нашла секретаря приемной комиссии. Там мне объяснили, где искать свой факультет и деканат. Там же можно было встать на учет в комсомольской организации, пока еще не определились с ячейкой курса. Я пробивалась через завалы ответов, пока не нашла нужный деканат и там, еле протиснулась через толпу таких же бестолковых абитуриентов, теперь уже студентов. Бледная высокая помощница декана, женщина лет тридцати пяти, сунула мне в руки отпечатанный в типографии на серой бумаге четыре листа, где были выписаны все предметы, преподаватели и часы учебы. Но всё будет начинаться только с октября месяца, так как нам, первокурсникам предстоит отправляться на сельхозработы уже с третьего сентября, сразу после первой общей лекции в аудитории номер такой-то. Там будет общий сбор и ответы на вопросы.
Я выскочила на улицу вся взъерошенная и расстроена:
— Как я забыла про студенческую «картошку»! Целый месяц! И попробуй не езжай! Тем более мне, кандидатке! Можно, конечно, сослаться на это положение, но потом аукнется, при зачислении. Придется экипироваться для тамошней работы, и…. «пилите Шура, пилите»!
В самых раздраенных чувствах присела на парапет и тут вспомнила, что надо встретиться с единственной знакомой — Машей. Только она в общежитии и как туда добраться, я не знала. Решила, что дождусь первого сентября и там с ней встречусь. К тому же она могла и уехать домой, ведь еще была целая неделя впереди. Я не хотела ехать, да и куда? Никого не знаю и к тому же времени нет совсем. Решила посидеть в парке, съесть морожено и осмотреться.
Здесь была старая Москва и в соответствии с этим — архитектура. Я пошла за угол, где стояла мороженщица с тележкой, как мне сказала девушка, в руке которой я увидела пару брикетов. Купила то, чем угощал меня Иваныч — «молочное» за два рубля. Ела прямо на ходу. Очень вкусно! В моем мире уже такого нет. Увы! Настоящее молоко или сливки и очень сладкое, как раз такое дети и любят. Пришлось после него помочить пальцы в ближайшем фонтане, так как прилично слипались. Выбрала себе недалеко находящийся книжный магазин и побрела туда. Решила пройти по окружности, чтобы увидеть всё, что может пригодиться в будущем, но тот был закрыт на учет. Тогда решила поискала кафе или ресторан, где можно было бы перекусить, но не нашла ни того, ни другого.
— Плохо, — вздохнула я. — Придется рассчитывать только на студенческую столовку или брать с собой бутеры. Еще неизвестно, что за еда там в институте. В конце концов, можно сообразить и пристроиться со временем. Чем-то всё же питаются здесь и студенты и преподаватели? Да-а-а… — протянула я, вздыхая тоскливо, — это не мой мир, где этих кафешек на каждом углу завались! Здесь нужно придумать.
Я шла по улице и мне навстречу шагали толпа, по виду которых, можно было определить кто местный, а кто приезжий, кто на работу, а кто отдыхает или в отпуске. Кроме того полно молодежи, которой было очень много у зданий ВУЗов. Одеты по-разному от деревенских платочков и носочков, до шикарных платьев и сарафанов неизменно приталенных, с удлиненным подолом до середины икры и широкими юбками «солнце-клеш» или «полусолнце». Большие воротники-шали, мягкие покатые плечи, без прежних прямых с подстежками. На головах средней длины волосы до плеч, с завивкой или волнистые, со шляпкой и перчатками в тон платья или отделки. На ногах неизменные босоножки или туфельки на небольшом каблучке. Но чаще попадались грубые туфли, сандалии или полуботинки темного цвета со шнурками. Еще плохо была развита легкая промышленность, еще только едва просачивались сквозь глухую стену СССР западная мода и товары. Как я потом узнала, заграничные «шмотки», как говорили на местном сленге молодые «стиляги» (от слова «стиль»), можно было купить в основном в спецотделах ГУМа или же в комиссионках, куда сплавляли привезенный товар МИДовцы, или спортсмены, а также все, кто бывал в заграничных командировках.
Я направилась в самый престижный, как мы говорим, магазин, недавно открывшийся в столице после реставрации — ГУМ. Меня поразила его архитектура. Бывшие Торговые ряды, переименованные при советской власти в Государственный универсальный магазин, находился на большой площади, рядом с Кремлем. Его многочисленные пассажи и яруса давили своей масштабностью и красотой отделки.
— Эх ты! — Крутила я головой, пытаясь рассмотреть махину под стеклянным куполом. — Тут бы мне прежней не хватило бы сил одолеть эти лестницы, мостки и переходы. Хорошо, что молодые ноги.
Тут было сложно купить что надо. Но я нашла-таки спортивный отдел и пригляделась к фирменному костюмчику из тонкой шерсти синего цвета. С капюшоном. Он был единственный и как раз мой размерчик! Но когда увидела цену — чуть не вывалилась в аут — пятьдесят рубликов!
— А что вы хотели, гражданочка! — сказала, высокомерно глянув на меня, смазливая блондинка продавец. — Импортный. Берите! Один остался.
Меня обуяла жила вместе со слюной вожделения. Уж очень мне он подходил, когда я увидела себя в нем в небольшой примерочной кабинке. Переодевшись, вздохнула и сказала, что беру. Так я купила свой первый наряд в СССР. А потом долго искала отдел с сумками. Мне необходим был саквояж для носки тетрадей и всего остального нужного советскому студенту. При подсказках, нашла и его. Там на сумки цены были и вовсе запредельные, но я всё-таки выбрала один портфель с замком светлого серого цвета. Он был небольшим, но емким, и цвет подходил для девушки. Кругом были черные, коричневые и с двумя замками, как у генерала. Не пожалела — тут тоже отвалила аж тридцатку. От стольника осталось двадцать и еще пару мелочевок.
И тут я решила познакомиться с продукцией советского дамского белья. О! Мое любопытство было удовлетворено! Во-первых изделия изготавливались из простого материла, без вискоза и нейлона, во-вторых жутких оттенков и размеров. Если лифчик мы подбирали по номеру груди, не обращая внимания на объем, так как его можно было вытянуть, то здесь либо у тебя стандарт по всем позициям, либо ушивай, товарищ! А трусы! Мама моя роди меня обратно! Из трикотажа, но их можно было до грудей натянуть. «Парус — порвали парус! Каюсь, каюсь, каюсь!» А расцветки — негры на пляжах Рио «оборались» бы от испуга! От грязно-розового до сизо-зеленого и бледно голубенького! Нет, нам такой хоккей не нужен! Будем искать! Советовали некоторые полазить по комиссионкам. А еще Глаша говорила, что есть какие-то спецотделы для высших чинов. Надо с ней почирикать!
Груженая покупками, уставшая и проголодавшаяся, вышла на площадь и тут же рядом присела на скамью. Оглядевшись, увидела таксофон или телефонную будку, и вспомнила, что могу вызвать Иваныча. Встала в очередь, заодно спросив, сколько стоит разговор. Сказали двадцатикопеечную монетку надо бросить. Её и не оказалось. Похлопала по карманам и тяжело вздохнула:
— Скажите, — обратилась я к впереди стоящей женщине, что объяснила о стоимости звонка, — не сможете мне рубль разменять?
Та пожала плечами и сказала, что мелочи нет, но может мне ссудить такую же монетку. Через долгих двадцать минут, я, наконец, вошла в будку и, опустив монету, набрала номер. Через три гудка услышала голос Глаши и попросила прислать к ГУМу Иваныча, на что она сказала, что ни его, ни генерала в доме нет, и что мне придется добираться самой.
