— Все же столица! — думала я, рассматривая мужчин, женщин и детей.

Одни шли молча, другие разговаривали и смеялись. Двигались поодиночке, парами или группами. Было видно, что некоторые просто наслаждались летом, городом, своей жизнью.

После победы сорок пятого года прошло немного времени, и столица ожила, расцвела, и не было видно тех жестоких следов оставленных войной. Построено много красивых помпезных зданий, проложено несколько линий метро, асфальтированы и расширены улицы, ранее не считавшиеся центральными. Столица расширялась и охватывала новые районы по окружности — пригороды и сЁла. Скоро указом ЦК КПСС, начнется массовое строительство знаменитых «хрущевок». Но это будет позже, а сейчас я смотрела на послевоенную столицу и умилялась и волновалась — как сложится моя жизнь в это время?

Скоро машина подъехала к высокому дому в пять этажей, облицованному вычурной керамической плиткой, балюстрадами и небольшими балкончиками с витой оградой. Вокруг были видны еще остатки недавнего строительства. Потом я узнала, что эти дома были выстроены после войны в районе Песчаных улиц и метро Сокол. Их еще называли «сталинки», так как было распоряжение вождя строить добротно, с размахом, не менее трехкомнатных с высокими потолками и метражом. В них уже были подведены и газ, и все коммуникации.

Остановившись у крайнего подъезда, мы вошли в большое светлое помещение с будкой смотрителя. За стеклянным окном сидела пожилая женщина. Она выглянула, а затем вышла, чтобы рассмотреть пришедших.

— Здравствуйте, Сергей Витальевич! — воскликнула она с улыбкой на лице. — Вы вернулись? А Глафира Ивановна всё не могла вас дождаться. Рады видеть вас. А это кто с вами?

Она показала кивком головы на растерянную меня.

— А это новая жиличка, Антонина Васильевна, — ответил за соседа старшина. — Прошу любить и жаловать! Гостья нашего генерала.

— Ах, гостья! — покивала та головой. — Рады-рады!

Генерал лишь кивнул ей головой в приветствии и прошел дальше. Я оглянулась и увидела, как консьержка, сузив глаза и уткнув руки в бока, провожала нашу группу. Ей, видимо, было не всё равно, кто сейчас проходил в подъезде, и кто теперь будет жить в квартире генерала Соломина.

— Небось, агент КГБ, — почему-то подумала я. — Будет докладывать обязательно.

Размышлять на эту тему я не успела, так как поднявшись на второй этаж, мы предстали перед распахнутыми дверьми, в проеме которой стояла полноватая женщина в строгом темном платье с белым воротником и пучком светлых волос на затылке. Её круглое простое лицо выражало такую радость, что мне стало неловко, будто подглядела то, что не надо было видеть — встречу любящего человека с объектом своего обожания.

— Здравствуйте, Сергей Витальевич! Проходите-проходите! — запричитала она, пропуская нас в коридор. — Уж как я рада вам! Как рада! А это кто? Ваша гостья? Проходите тоже. Как же звать вас, голубушка?

— Здравствуй, Глаша! — опустил генерал чемодан, который она тут же подхватила. — Все в порядке? Как твое здоровье?

— У нас все хорошо, Сергей Витальевич. Слава Богу! — продолжала она скороговоркой. — Вы-то как?

— У меня тоже. Вот привез дочку моего друга. Зовут Валентина. А это, — он показал на домработницу, — Глафира Ивановна, моя помощница по дому.

Она кивнула и посмотрела на меня изучающе.

— Девушка пока поживет у нас, — продолжил он. — Приготовь гостевую комнату. Иваныч, внеси туда вещи, — обратился он к входящему за нами старшине, который тащил мой чемодан. Тот кивнул, понимающе, и прошел по просторному коридору вглубь квартиры.

Я оглядывалась и удивлялась этой планировке. Она была интересной — пять комнат и кухня. А еще кладовка и небольшой балкончик из общей залы. Окна были арочные, двустворчатые, потолки под три метра, двери деревянные, узорчатые с вычурными металлическими ручками и кругом паркет, выложенный лесенкой, натертый до блеска. Меня проводил сам генерал до комнаты, расположенной в дальнем углу коридора, напротив ванной, как поняла после вселения и розыска туалета.

— Вот эта будет вашей, — толкнул он двери и показал рукой на вход.

Я прошла в небольшую комнату, метров на шестнадцать, где было обычное окно, выходящее на лесной массив или парк, еще не разобралась. В ней стояла полуторная металлическая кровать с панцирной сеткой и скатанным рулоном матраса, стол с двумя стульями, комод с тремя ящиками и небольшой платяной шкаф в углу. На окнах висели тяжелые бордовые шторы с бахромой и подвязками через витой шнур с кистями, светлой кисеей с орнаментом до пола. На стене около кровати был растянут небольшой коврик с охотничьим сюжетом — всадники на лошадях, с соколами и собаками, а под ногами коврик с рисунком в красных тонах. Мебель была темная, с вензелями. Стол с выгнутыми ножками и стулья с мягкими сидениями и спинкой. Все дышало стариной и добротностью.

— Мне нравится! — улыбнулась я и посмотрела на выжидающее лицо генерала.

— Располагайтесь, — усмехнулся он. — Как разберетесь, приглашаю в столовую обедать. Уже время.

Я кивнула и он вышел. Затем старшина втащил мой чемодан и при этом покачал головой, поставив его в середину комнаты.

— Ну, вот и вы на месте вместе со своим чудовищем. Как разберетесь, скАжите, и я уберу его в кладовую, чтобы не мешался тут.

— А где здесь туалет? — спросила его тихо.

— Уборная? — переспросил он. — Так напротив. Как выйдете, так прямо. Ну, с новосельем!

— Спасибо, — улыбнулась я его пожеланию.

Он вышел, а я прошла к окну и решилась открыть створки, так как в комнате чувствовался дух запертого помещения, и хотелось воздуха и солнца. Отодвинув занавеси, подвинула щеколды и схватилась за ручки. Тотчас открылось окно и в комнату ворвались и свежий воздух и запах зелени, звук птичьих щебетаний и свиста. Мне сделалось вдруг так спокойно и даже радостно, что я запела в пол голоса бабулину песню, которую та часто напевала по утрам, особенно в летние солнечные дни:

— «Нас утро встречает прохладой, нас ветром встречает река, кудрявая, что ж ты не рада, веселому пенью гудка…»

Особенно она была близка к этому месту и к этому времени. Сняв пиджак, начала разбор своего «приданого» еще малоизученного и поразилась его многообразию: тут были и нижнее белье, и теплые вещи вплоть до пальто с воротником цигейкой и такими же манжетами, в талию с поясом, и демисезонное, также приталенное, спортивная куртка из какого-то водоотталкивающего материала типа парусина с капюшоном. Ну, а платья я уже видела. Кроме них были две юбки и две блузки — одна просто белая из сатина, другая цветная из тонкого крепдешина. Такую, я видела у той же бабульки. Сквозь материал всё просвечивалось, и поэтому она поддевала под него из плотного шелка ещё и кофту без рукавов, типа нашего топа.

Мне понравилась она и я решила надеть и ещё светлую юбку, что нашла под кипой белья. Она была слегка помята. Я повесила на спинку кровати и решила попросить утюг, если здесь таковой имелся. Выложив все в шкаф и комод, сложила на стол учебники и письменные принадлежности.

— Сюда бы лампу, — подумала я, когда услышала стук в двери. — Войдите! — Крикнула и встала напротив, думая, что это генерал. Но вошла Глафира с постельным бельем и подушкой.

— Вот, вам. Разрешите приготовить кровать? — обратилась она ко мне на вы.

— Да-да, пожалуйста, — повела рукой в ту сторону и присела на стул, глядя, как та споро застелила постель и накрыла её чУдным светло-бежевым покрывалом.

— Спасибо, — поблагодарила я, когда та встала передо мной. — Можно попросить вас не обращаться ко мне на вы, можно просто на ты и Валя. Хорошо?

— Как скажите…скажешь, — улыбнулась она. — Что-то ещё?

— Да, — встрепенулась я. — Мне нужен утюг и если можно, какую-нибудь настольную лампу, для занятий и чернильницу с ручкой. Не брала, так как запачкать боялась.

— Насчет лампы и чернил, то принесу. А вот гладить покажу. Бери что надо и пошли.

Я прихватила кофту и юбку, и мы вышли в коридор. Пока шли, она показывала и рассказывала расположение в квартире.