— Как ты мог со мной так поступить… Я не понимаю… Обречь меня на такое проклятие…

— Это не проклятие, глупый. Ты станешь бессмертным. Большинство людей даже и не мечтают о таком, потому что не верят.

— А я не большинство. Хочешь ли знать, я с одиннадцати лет думаю только о смерти.

Ясухиро слегка недоуменно дёргает бровью. А Хаяши монотонно и слабо бормочет:

— Я так часто представлял собственную смерть, что не хочу становиться бессмертным, совсем…

Сугихара вдруг ухмыляется краем рта.

— Какая ирония. Смерть не приходит к тем, кто мечтает о ней, зато легко забирает тех, кто о ней даже не думает. Тебе ведь об этом известно, правда?

Йошики разом холодеет.

Перед глазами у него — мёртвый Хиде в гробу, заваленном цветами. Спящий с прекрасным лицом. И огромная толпа безликих чёрных силуэтов вокруг. А Йошики просто стоит посреди этой толпы, кричит не своим голосом, но никто его не слышит.

А ведь правда. Хиде не собирался уходить рано. Он строил множество планов на свои собственные группы, которых у него было сразу две, и радостно обсуждал с Хаяши идею создания нового «X». И в итоге ушёл. Так внезапно, так непонятно и так страшно, оставив недоумевать и плакать друзей, родных и толпу поклонников, которые до сих пор скорбят по нему.

А Йошики часто думал о смерти. Слишком часто. Он был уверен, что однажды его просто заберёт из этого мира очередной приступ астмы и что случится это очень скоро. И он был готов принять это. Но так и не случилось. А теперь Хаяши и вовсе не сможет уйти.

Ясухиро не преминул ткнуть его в самое больное место. Но он прав, это ирония. Причём очень гнусная и гадкая.

Йошики кривит губы, всхлипывает тихонько и запрокидывает голову, подставляя шею поцелуям. А глаза медленно-медленно, но верно заливает кровь. Багровые капли повисают на ресницах, оседают на побелевших щеках и заволакивают всё густым красным туманом.

— Я не дам тебе умереть, куколка, — слышит он шёпот Ясухиро. — Даже если ты этого и вправду так хочешь. Вампир влюбляется лишь раз в свою вечность. И никогда не даёт своей жертве уйти.

***

За панорамным окном тонет в туманной пропасти ночной Лос-Анджелес. Йошики никогда не нравились высотные дома — не нравились в Японии, не нравятся здесь. Он боится высоты. А теперь, думает он с кривой усмешкой, будет бояться до одури ещё и лифтов.

Спальня огромная и какая-то пустая, оформленная сплошь в чёрных тонах. Чёрная мебель, чёрное белье на постели, чёрные стены и тёмно-серый паркет на полу. Она так отличается от того антуража, к которому Йошики привык дома — у него-то всё, наоборот, белое. Сидя на постели и натянув на бёдра одеяло, Хаяши лишь хлопает ресницами, оглядываясь вокруг. И старается не смотреть на окно, которое простирается прямо перед ним.

Это была идея Ясухиро. Вернее, даже не идея, а навязчивая мысль. После той безумной ночи, при воспоминании о которой Йошики передёргивался, он вообще старался больше не отходить далеко от лидера и не сводил с него глаз, первым кидался к Хаяши, если видел, что тому нехорошо. А нехорошо Йошики было всё время. Да, Хаяши встал с кровати и даже появился на репетиции, но по-прежнему постоянно мёрз и чувствовал слабость. Смертельно бледный, кашляющий, одетый в огромный серебристый свитер и всё равно ёжащийся от холода, с туго перебинтованной шеей, Йошики сидел за роялем, вяло покачиваясь и перебирая пальцами клавиши. Но Йошики Хаяши не был бы самим собой, если бы остался дома болеть. А за бинтами, на которых проступали следы крови и липкого гноя, он прятал теперь не только укус вампира, но и его засосы.

Кто же только мог знать, что разговор с Тоши о симпатии к нему Ясухиро окажется настолько пророческим…

На какое-то время полегчало. Но потом Йошики начал умирать.

Ему опять стало плохо на съёмке, Хаяши прямо во время игры на рояле ударил по клавишам и упал на них лицом вниз, задыхаясь. Раны на шее под бинтом как ножом пронзили, всё вокруг опять покрылось брызгами крови, а в голове громко звучали затихающие удары сердца. Дальше была темнота. А в какой-то момент из неё выплыла освещённая фонарями улица — Ясухиро, обняв его за талию и поддерживая, вёл за собой к машине.

— Я не поеду с тобой, — вяло огрызнулся на него Хаяши в тот момент, дёрнулся и, покачнувшись на слабых ногах, чуть не упал прямо в раскисшую снежную кашу. — Оставь меня в покое, пусть ребята вызовут «скорую».

— «Скорая» тебе не поможет.

— Плевать. Сдохну — значит, сдохну, но ты больше даже пальцем до меня не дотронешься. Хватит с тебя того, что ты меня трахнул.

Йошики зло плюнул и уткнулся носом ему в плечо. И в ту же минуту опять заёрзал, когда Ясухиро взял его под колени.

— Иди на ручки, куколка, — ласково сказал он и легко поднял лидера на руки. Донёс его до машины, несмотря на злое шипение Йошики, и уложил на заднее сидение.

В салоне резко пахло его парфюмом. Хаяши чихнул и уткнулся носом в кожаную подушку. До ушей донёсся звук работающего двигателя.

— Куда мы?..

— Ко мне, — мирно ответил Сугихара. — Знаешь, Йошики, я так подумал и решил, что тебе лучше побыть какое-то время при мне. По крайней мере, пока ты не обратишься. В конце концов, только я знаю, что с тобой происходит и как тебе помочь. Я же пообещал заботиться о тебе.

Йошики скрипнул зубами. Что называется, спаси нас Боже от такой заботы, а от козней врагов мы сами как-нибудь отобьёмся. А ещё ему в тот момент невыносимо хотелось убить Тоши, который наверняка видел, как Ясухиро утаскивал почти бессознательного Хаяши, но ничего не заподозрил и не предпринял. Хотя, чему удивляться — Йошики вовсе не был уверен, что Тоши сейчас есть до него какое-то дело. Они помирились, да. Но такими близкими, как в старые времена, их отношения не стали. Хаяши не простил предательства. И прощать не собирался.

— Кажется, тебе лучше.

Ясухиро, на ходу вытирая мокрые волосы полотенцем, тенью выскальзывает из ванной, подходит к нему и, сев на постель рядом, обнимает со спины за талию. Тянет к себе, носом ведёт по шее.

— Не знаю, — монотонно бормочет Йошики и густо сглатывает. Язык сам собой трогает клыки — длинные и острые, просто жуткие, ничего не скажешь.

— Осталось немного. Трансформация должна скоро закончиться, — Сугихара целует его в шею и, подхватив руку, давит большим пальцем на запястье. — Можно?

Кивок Йошики, и Ясухиро легонько впивает в запястье зубы.

— А я думал, вампиры кровь друг друга не пьют… — тянет Хаяши.

— Влюблённые пьют, — поясняет Сугихара. — Есть даже такая легенда, что если один вампир выпьет кровь другого, они влюбятся друг в друга. И ты пока ещё не вампир, я по крови чувствую.

Он легонько причмокивает и выпускает запястье. Гладит его легонько. И ранки почти сразу затягиваются. Йошики медленно поворачивается к нему и утыкается носом в плечо. И Ясухиро гладит его по волосам, наматывая золотисто-рыжие прядки на пальцы.

Странно, Йошики уже не так противны эти прикосновения. Не противно то, что Ясухиро его обнимает, не противны его поцелуи. Даже есть что-то приятное в этом. Хаяши всегда предпочитал быть тем, кто целует. И даже не задумывался, каково это, когда целуют и ласкают тебя самого, да так настойчиво.

— Сколько времени прошло? — тихо спрашивает он.

— Это неважно, — спокойно отзывается Сугихара и целует его в лоб. — Не беспокойся, тебя никто не ищет. Я сказал ребятам, что у тебя нервное переутомление и врачи велели побыть в клинике некоторое время, отдохнуть.

Йошики тихо скрипит зубами.

— Весь график к хренам собачьим… О новогоднем концерте в «Токио Доум» можно забыть.

— Твоя шея бы всё равно не позволила его провести.

Его пальцы слегка давят на шею сзади, ровно там, где ноют многострадальные, поломанные множество раз позвонки. Хаяши кривит губы.

— Я бы не отменил из-за этого выступление. Даже если бы меня опять на «скорой» уволокли после концерта.