…Потом уже, сделав небольшой перерыв, опрокинув тяжело дышащего Йошики на спину, закинув на него руку и уткнувшись носом в шею, Ясухиро пытается привести в норму собственное дыхание и мягко гладит его волосы.
— Не волнуйся, моя куколка. Тебе не придётся переживать это одному… Я о тебе позабочусь.
========== 2. ==========
— Тебе больно, Йошики?
Ясухиро вновь шепчет ему в ухо своим низким голосом, так ласково, его слова тихим эхом отдаются в голове, стучат в ритм затихающему биению омертвевшего сердца.
Сероватый свет уже сочится в комнату; Йошики видит его, несмотря на то, что Сугихара тщательно задёрнул в спальне шторы и запер дверь. Уже за полдень, похоже, но Йошики никак не может нормально проснуться, что-то не позволяет ему. Хаяши только ворочается из стороны в сторону по широкой постели и тихо стонет от боли, расползающейся по телу.
Ясухиро предупредил его, что будет больно. Именно поэтому сейчас Йошики в его постели, а не дома, и это единственное, что он по-настоящему осознаёт. Но если бы Йошики только знал, что подразумевается под этой болью, покончил бы, наверное, с собой, пока всё это не началось. А теперь деваться уже некуда. Превращение, как сказал Ясухиро, идёт полным ходом.
Кожу словно кромсают ножом сразу в нескольких местах и на полном серьёзе пытаются вывернуть тело наизнанку. Раны на шее, так и не зажившие, полыхают огнём. И такое ощущение, что от них, как от зловредной опухоли, мелкими пульсирующими фонтанчиками растекается какая-то инфекция.
Йошики умирает. Он это чувствует всем телом, всей кожей. Это его предсмертная агония. То, о чём Хаяши так много думал в детстве, после смерти отца, да и в подростковом возрасте тоже. Но он тогда и предположить не мог, как это мучительно.
— Прошу, Суги… Мне так душно…
Над ним склоняются, тонкие холодные пальцы пробегают по щеке, касаются разомкнутых губ. Йошики нервно глотает слюну. В расплывающемся перед глазами дурмане он видит лицо своего любовника. Ясухиро гладит его ласково, убирает мокрые волосы с лица, целует во влажный горячий лоб.
— Терпи. Сопротивляйся.
Чему именно сопротивляться — Хаяши не совсем понимает, он вообще соображает с большим трудом, мысли хаотично мечутся в голове и скручиваются в сухое перекати-поле, которое колючим ежом ворочается в черепной коробке. Но он всё же понимает, что противиться в любом случае бесполезно — это нечто, медленно сжирающее его изнутри, гораздо сильнее, чем он.
Йошики почти в бреду. Он дышит через раз, хрипло втягивая воздух, как тяжелобольной, кашляет и жмурит глаза. И уже чувствует, как шершавый, словно наждак, язык царапают до крови отросшие острые клыки.
Но Сугихара, наблюдающий за ним, абсолютно не кажется нервным или беспокоящимся. Наоборот, он с каким-то садистским удовольствием наблюдает за Йошики. Видимо, всё идёт чётко по его плану. Вот только самому Хаяши от этого легче не становится.
Ясухиро улыбается, вновь наклонившись, прикоснувшись быстро к губам и надавив на нижнюю.
— Ох… Какие зубки, куколка, — с усмешкой произносит он, странно поблёскивая глазами. — Твои идеальные виниры теперь абсолютно зряшное дело, зубы и без них прекрасны.
Йошики клацает зубами, едва не укусив его за нос, и Ясухиро с весёлым смехом отшатывается.
— Заткнись, — шипит Хаяши, еле выдавливая слова. — Ты хоть представляешь, сколько стоили эти блядские виниры?!..
Попытавшись повысить голос, он тут же кашляет и кривится.
— Не представляю. Не пришлось как-то интересоваться, — мирно отвечает Сугихара, пожимая плечами. — И тебе тоже больше не придётся, не переживай.
— Не уверен, что оно того стоит…
Ясухиро смеётся, ещё раз целует его в губы, гладит по щеке. Тянет к себе в рот его язык, покусывает за него легонько. И Йошики закрывает глаза. Он отзывается, отвечает на этот поцелуй — один из многих за прошедшие несколько дней. Хаяши в его постели, далеко от дома. Скован наручниками, чтобы не навредить кому-либо, себе — в первую очередь. Ослабевший, едва живой, судорожно кашляющий, с гноящимися ранами на шее. Бежать больше некуда. У Йошики на горле теперь болтается петля, которая мгновенно затянется, стоит ему только отойти от Ясухиро. А тот обнимает его, пользуясь беспомощностью, обцеловывает и нежно посасывает кровь из пальца или шеи — Хаяши пока не вампир, поэтому он не отказывает себе в удовольствии.
Йошики и вправду чувствует себя любимой куклой, которую тискают, ласкают и не хотят отпускать. И это отвратительное ощущение, слишком унизительное для гордого Хаяши.
Где-то в глубине души Йошики всё ещё не верит в происходящее. Не верит, что Сугихара вампир, не верит, что и сам вот-вот, через эту мучительную трансформацию, превратится в подобное существо. Пытается убедить себя, что всё это лишь выдумки, вроде тех романов, что писала любимая им Энн Райс. Хаяши всегда тянулся к чему-то мистическому, неизведанному, мечтал и строил в воображении огромные воздушные замки. Но к своим пятидесяти годам он растерял всё рвение, множество пережитых трагедий и неприятностей превратили его в горького циника. И несмотря на всё это, надежды на то, что эта ситуация окажется розыгрышем, у Йошики становится всё меньше, потому что сейчас он видит, что Ясухиро и вправду не похож на человека.
У него светятся глаза. У него бледная и холодная, сияющая кожа, забитая множеством татуировок. И лицо чистое и гладкое, ни за что не поверишь, что этому мужчине сорок шесть — лишь взгляд, тяжёлый и суровый, выдаёт в нём человека пожившего и умудренного опытом. Да ещё клыки; они у Ясухиро есть, небольшие, видные лишь когда он открывает рот, но острые и способные невероятным образом удлиняться в момент возбуждения. Они так много целовались в последнее время, Хаяши уже почти привык чувствовать их. Привык щупать языком его ровные зубы и тут же до крови оцарапываться этими клыками.
К тому же, ещё кое-что беспокоит Йошики и не даёт ему поверить в нереальность этой истории. Просто зачем бы Ясухиро выдумывать подобное? Ладно бы он перед фанатами выпендривался, вот они бы это слопали с восторгом, вампиры ведь — тема модная среди молодёжи. Йошики и сам в своё время развлекался, утверждая, что у него кровь аметистового цвета, и ставя везде «X» вместо своей настоящей даты рождения. Это нормальная практика, в их кругах почти все стараются окружать себя той или иной таинственностью, это привлекает внимание. Но перед одногруппниками зачем выделываться, особенно когда они твои друзья и в каком-то смысле семья? Они ведь и так знают правду. И это, пожалуй, окончательно убеждает его в том, что происходящее — правда, в которую Хаяши просто отчаянно не хочет верить.
Сугихара отлепляется от него, причмокнув и облизнув губы напоследок, и вновь гладит лицо кончиками пальцев. Он смотрит так внимательно, что Йошики становится не по себе.
— Что?.. — сдавленно сипит он.
— Ничего. Мне просто интересно, какого цвета будут твои глаза.
Хаяши слегка опускает ресницы и едва не кривит губы. Интересно, после того, как он превратится в вампира, в его внешности останется хоть что-то родное, привычное? Хотя, Йошики и сейчас-то свою внешность с трудом может назвать родной — у него в анамнезе не одна пластическая операция, исправленные нос и челюсть. Он вовсе не переделывал лицо кардинально, Хаяши всё ещё похож на себя, но и не похож одновременно, он порой с трудом узнаёт себя на старых фотографиях.
— Суги… — тихо зовёт Хаяши, и Ясухиро опять наклоняется к нему, прижавшись к груди и вопросительно подняв брови. — А что, если я не хочу… Не хочу становиться вампиром?
Тень проскальзывает по его лицу. Сугихара равнодушно поддевает пальцами прядь его волос.
— Боюсь, что это уже неважно, Йошики. Как только тебя укусили — дороги назад нет. Ты либо станешь вампиром, либо умрёшь. Это билет только в один конец.
Йошики судорожно кусает губу. Он начисто забывает про клыки, и из неё струйкой течёт кровь, а Сугизо быстро-быстро слизывает эти капельки.
