— Я… — безучастно продолжает он и хлопает длинными ресницами. — …Я не знаю, что произошло. А ты мне не отвратителен… Ты заботишься обо мне. И не делаешь больно.

Хидето слегка кусает губу.

— …А тот, в белом халате, делает, — вдруг плаксиво заявляет Йошики и дёргает губами. — Он меня обижает! Бинты сдирает, у меня течёт кровь… И иголкой колет, так больно, больно, больно…

Он опять начинает плакать, весь дрожит, сжимается в комочек… Прижав к себе хнычущего омегу, Хидето гладит его по волосам.

— Ну-ну, тише… Повязки же надо менять, — тихо и вкрадчиво говорит он в самое ухо. — И иголка тоже нужна, это лекарства, которые необходимы, чтобы ты поправился. Иначе ты остаток жизни проведёшь в этой палате на аппаратах. А мы же этого не хотим, правда, моя королева?

Йошики тихонько всхлипывает ему в плечо, поскуливает, как обиженный щенок. Но, пока Хидето гладит его, успокаивая, судорожный плач потихоньку затихает, и он слабо-слабо цепляется пальцами за шею. А потом и его дыхание выравнивается, став спокойным и размеренным. Хидето опускает на него глаза и улыбается. Надо же, уснул. Прямо вот так, уткнувшись носом в плечо и согнув спину… Всё-таки по-прежнему слаб и может бодрствовать лишь очень короткое время.

— Хидето-сан, — в дверях появляется врач, и Хидето, обернувшись, злобно шикает на него — он никому не даст потревожить покой своей королевы. Понявший его шибито в белом халате быстро зажимает себе рот рукой и как можно тише подходит к кровати. — Больному надо повязки поменять…

— Тише. Поменяешь чуть позже. Видишь, он спит.

Хидето утыкается лицом в мягкие рыжие волосы, прислушиваясь к тихому дыханию. Надо бы уложить его обратно и надеть бандаж на шею, но Йошики впервые уснул вот так в его руках, пригревшись на груди. И для Хидето это знак, что он немного успокоился и скоро станет тем, кем надо. Хидето не хочется тревожить его покой. Наоборот, хочется убаюкивать его. И зацеловывать, как своего драгоценного ребёнка.

Хидето увидел его на концерте. Абсолютно случайно. Вскоре после похорон Йошики один из его постоянных партнёров, видя его депрессивное состояние, однажды выволок его вроде как культурно развлечься. Хидето подобные мероприятия терпеть не мог, музыка его особо не интересовала, а то, что было ему интересно, он легко мог найти в Сети. Весь двухчасовой концерт он сидел, ёрзая в неудобном кресле, происходящее на сцене занимало меньше всего, он туда практически и не смотрел, только изображал заинтересованность, надеясь, что так от него быстрее отстанут, и думал «ну когда же эта хрень уже наконец закончится».

И каково же было его изумление, когда в самом финале концерта, именно в тот момент, когда раздражённый Хидето уже поминутно смотрел на часы и морщился, на сцену выкатили белый рояль, а следом вышел худенький омега в длинной белоснежной рубашке и кожаных брюках и, положив пальцы на клавиши, заиграл какую-то медленную нежную мелодию… Казалось, что он едва-едва касался белых клавиш, и инструмент звучал сам по себе. Молодой человек улыбался, показывая красивые белые зубы, прятал лицо за пепельными волосами, тщательно уложенными. Зала и сидящих в нём людей словно для него не существовало вовсе, будто здесь был только он и рояль, который фактически превратился в часть его самого.

Но Хидето потрясла не его игра. В его облике мелькнуло что-то странно знакомое, по спине прошёл холодок. Удивившись непривычным ощущениям и не понимая, что вызвало у него такое беспокойство, Хидето пригляделся и в ту же минуту почувствовал, что сейчас провалится вместе со своим креслом — за роялем сидел Йошики. Его Йошики, которого он пару месяцев назад держал, окровавленного, на руках и не верил случившемуся.

Вернее, ему хватило ума понять, что это не его королева: этот омега старше, у него совершенно другой нос, более пухлые губы и коротко остриженные, до плеч, светлые волосы, но эти отличия казались почти незначительными, сходство между ними было просто поразительное. Если бы Йошики обрезал волосы, выкрасил их в пепельный цвет и перешёл на макияж в натуральных тонах, получились бы почти копии.

Хидето откровенно оторопел. И потерял голову. План у него сложился мгновенно, времени на его проработку не было. Под конец выступления Хидето свистнул верным шибито, которые его сопровождали, указал глазами на сидящего за роялем омегу и прошипел:

— Я забираю его домой. Делайте что хотите, но достаньте мне его, поняли?

Шибито рты разинули от такого приказа, но возражать не осмелились — Хидето выглядел абсолютно безумным, с горящими глазами и трясущимися губами.

И они постарались. Хидето и сам не совсем понимал, каким образом можно провернуть такой финт, совершить похищение при таком количестве людей вокруг, но верил, что его преданные шибито, в рядах которых состояли в основном молодые альфы, такие же отмороженные и жестокие, как сам Хидето, что-нибудь придумают, и ждал в машине. Шибито появились спустя примерно сорок минут, вышли через задний вход. Впереди вышагивал личный телохранитель Хидето и нёс на руках одурманенного омегу. Его уложили на заднее сидение, и Хидето тут же подхватил его и, усадив к себе на колени, с силой прижал к груди.

Принеся его в свою спальню и устроив почти бездыханное тело на кровати, Хидето внимательно осмотрел свою добычу. Этот омега явно был чьей-то радостью, любимцем какого-то богатого человека или ребёнком обеспеченных родителей. Он был весь такой чистенький, ухоженный, с хорошими зубами и красивыми волосами, совершенно не измождённый, без всяких повреждений… И с обручальным кольцом на пальце. Увидев золотой ободок, Хидето даже скрипнул зубами и, стянув кольцо, отшвырнул его подальше. Это явно было плохо, давало понять, что этот омега — это не Йошики, на которого всем было плевать, когда его привезли к Хидето. Этого явно будут усиленно искать. Ещё найдут и заберут…

Хидето тут же подозвал шибито и велел претворять в жизнь очередной безумный план. В самой дальней комнате его квартиры была устроена больничная палата, куда перенесли крепко спящего омегу. Шибито по приказу Хидето со всей осторожностью нанесли ему несколько ран — кровавых и глубоких, но не опасных для жизни. Волосы ему перекрасили из русого в рыжий, в глаза вкололи чёрный краситель. Потом будущего Йошики обкололи сильнодействующими психотропными и успокоительными лекарствами, переодели в шёлковую пижаму и уложили в постель. Хидето сидел возле него всё своё свободное время, наблюдал за ним, гладил, убеждая самого себя, что его королева вернулась, вернее, что она и не умирала, просто больна и нуждается в заботе. И внезапно ему стало спокойней. И Хидето было абсолютно наплевать, что ради своих эгоистичных целей он фактически сломал жизнь этому омеге и тому, кто его любил.

Всё было хорошо, но спустя пару дней «Йошики» внезапно проснулся, хотя накануне его опять накачали лекарствами. К счастью, Хидето в этот момент оказался дома, услышал в «палате» шебуршание, удивился, пошёл посмотреть, что происходит, и обнаружил «королеву» в крайнем возбуждении. Омега бесновался на кровати, пытаясь вырваться из опутавших его проводов, и кричал:

— Где я?! Кто я?! Что со мной такое?!

Хидето ринулся к нему, схватил в объятия, пытаясь удержать, стал гладить по голове, чтобы немного его успокоить. Но «Йошики» злился всё сильнее, вырывался из его рук, колотил его ладонями по плечам и орал:

— Отпустите меня, чёрт побери! Кто вы такие?!

Спешно примчавшийся врач, удивившись и испугавшись не меньше Хидето, принялся ломать ампулы у шприцов. Хидето скрутил хрупкого омегу, и доктор немедля всадил в руку «королевы» шприц. «Йошики» почти сразу обмяк, глаза его стали мутными, как болото. И Хидето бережно прижал его к себе, гладя по волосам и убаюкивая.

— Тш-ш-ш, моя дорогая. Успокойся, всё хорошо, — и, обратив взгляд на врача, он зашипел: — Какого чёрта он проснулся? Ещё слишком рано!

— Комбинация почему-то не сработала, она всё ещё не слишком устойчивая… — попытался оправдаться доктор и развёл руками. — Ну ничего, увеличим дозу, будет спать как миленький.