— Смотри у меня, — прошипел зло Хидето и сжал кулак. Его длинные пальцы угрожающе хрустнули, и шибито в белом халате громко сглотнул слюну. — Если моя королева из-за тебя уронит хотя бы одну слезинку, я из тебя всю воду выжму нахер, руками, понял?

Преданный ему доктор молча кивнул, нервно поправив очки. Уж он-то, тот, кто находился при Хидето уже без малого лет десять, знал крутой нрав своего короля. И явно видел, что Хидето почти лишился рассудка в том, что касалось Йошики.

Омега, лежавший почти неподвижно в руках Хидето и наблюдавший за ними опустевшими глазами, вдруг заплакал.

— Отпустите меня… Пожалуйста… Я хочу домой…

Хидето поцеловал его в висок.

— О чём ты, Йошики? — делано удивлённо спросил он и наклонил голову. — Ты уже дома.

«Йошики» испуганно распахнул глаза, захлопал ресницами.

— Дома?..

Было видно, что он абсолютно растерян и сбит с толку.

— Конечно, — ласково ответил Хидето и уложил его обратно на подушку, прикрывая одеялом. — Не волнуйся, тебе просто приснился кошмар. Сейчас ты поспишь, и всё будет хорошо.

Именно после этого случая Хидето по совету врача и надел ему на шею корсет, из которого «Йошики» не смог бы сам вырваться. Больше всего Хидето боялся, что он опять проснётся вот так, когда дома никого не будет, попытается сбежать, начнёт кричать и привлечёт к себе внимание. Нет, его пока что следовало держать здесь и скрывать. Хотя бы до тех пор, пока его сознание не сломается.

Стремясь контролировать превращение, Хидето сбросил все свои дела на заместителя и почти всё время просиживал на больничной постели. И не зря — «Йошики» просыпался ещё несколько раз, и всё повторялось вновь: вопли, истерика, всаженный в руку шприц, в который каждый раз закачивали всё большую дозу лекарства, после чего опять долгий, почти коматозный сон без признаков жизни. Так прошёл месяц, и ситуация лучше не становилась. «Йошики» слабел, он наотрез отказывался от еды, похудел, подурнел и стал похож на тень. Хидето буквально поселился в его «палате», зачастую даже ночуя рядом на постели; он силой, удерживая «Йошики» за горло, кормил его с ложечки, сам подносил ему лекарства и временами практически заталкивал их в рот, сам перевязывал его раны, доверяя врачу лишь уколы, целовал его, расчёсывал волосы. Хидето было важно показать этому омеге, что он заботится о нём, чтобы тот перестал воспринимать «супруга» как угрозу. Но «Йошики», когда находился в сознании, всё равно только тихо плакал и просился домой, никакие слова Хидето вроде «ты уже дома, о чём ты», на него не действовали. О том, чтобы в скором времени поставить его на ноги и выдать за королеву, не шло даже речи, его поведение казалось слишком нестабильным, не говоря уж о физической слабости, вызванной ударными дозами успокоительного — «Йошики» не мог сам даже повернуться на другой бок или сесть. А ещё, наблюдая за тихо хнычущим омегой, Хидето невольно вспоминал настоящего Йошики: тот тоже до последнего не желал сдаваться на его милость, как бы жестоко Хидето себя с ним ни вёл, именно это обстоятельство ведь и позволило ему остаться в живых и в итоге из временного фаворита стать королевой. Правда, Йошики просто молчал, ничего у него не просил и не плакал.

Но как бы там ни было, Хидето не собирался отступать от своих планов. Ничего, говорил он себе, после нескольких месяцев на психотропных лекарствах этот омега встанет и назовёт себя хоть Йошики, хоть кем угодно ещё. А не назовёт — в ход пойдут куда более тяжёлые препараты.

— Почему-то у меня ощущение, что я весь в крови…

Йошики вяло покачивается из стороны в сторону, пока Хидето заботливо укутывает его в тёплый халат. В «палате» прохладно, и он боится, что королева может простудиться — Йошики физически всё ещё очень слаб, врач предупреждает Хидето, что надо его оберегать, потому что в таком состоянии даже эта самая обыкновенная простуда может сильно ему навредить.

Он поднимает на Йошики глаза и качает головой.

— Это из-за твоих ран, малыш. Ничего, сейчас я помогу тебе помыться, наложим новые повязки, и всё пройдёт, — Хидето обнимает его и помогает встать. — Давай, пойдём.

Йошики бездумно хлопает ресницами, вяло держась за него и делая медленные шаги. Он уже может при помощи кое-как садиться сам, приложив усилия, и понемногу ходить при поддержке супруга — медленно, еле-еле, но всё же переступая ногами. И всё равно видно, насколько расслабили его таблетки и как его собственное тело отказывается его слушаться, каждый шаг даётся невероятными стараниями. Соображает он тоже замедленно и с трудом, но хотя бы больше не вздрагивает, когда Хидето зовёт его по имени. Словно привык немного.

Оказавшись в огромной ванной, уже заполненной густым горячим паром, Хидето помогает ему вывернуться из халата. Его живот крепко-накрепко перетянут бинтами, как и руки. Шибито слегка перестарались, даже спустя пару месяцев лечения бинты то и дело оказываются испачканными в крови, липнут к влажным ранам, отделять их — та ещё проблема каждый раз, марля словно прирастает к телу. И Хидето эту процедуру никому не доверяет: во-первых, боится, что Йошики сделают больно, а во-вторых — не хочет позволять кому-то ещё увидеть его без одежды. Нет, это его Йошики, только его. И никакие чужие глаза никогда не увидят больше, чем дозволено.

Йошики же словно и не чувствует, когда его избавляют от пижамы. Не смущается, не прячется от чужого взгляда, смотрит перед собой бессмысленно. Только ёжится немного от холода и кусает губы. А едва Хидето выпускает его, чтобы взяться за бинты, он заваливается набок, и королю приходится ловить его, чтобы не дать свалиться на кафельный пол. Бесполезно, стоять самостоятельно он не может.

Цокнув языком, Хидето одной рукой берёт его за талию, придерживая, а второй пытается отделить повязки. Бинты опять отходят с большим трудом, в какой-то момент Хидето слишком резко дёргает край повязки, Йошики вскрикивает и внезапно вцепляется зубами в ткань его рубашки.

— Больно!

— Прости, моя дорогая. Я не нарочно, — Хидето нежно целует его в лоб, прислушиваясь к тому, как он дрожит. Кое-как отделив расхлябанные повязки, он мельком оглядывает раны. — Ну-ка, что у нас тут… Уже лучше, чем вчера. Скоро зарастут.

Он помогает тяжело дышащему омеге опуститься в утопленную в пол чашу с горячей водой. И Йошики медленно подтягивает к лицу колени.

— Всё равно я весь в крови… — бормочет он, бездумно подавая руки и позволяя обтирать свою кожу намыленной мягкой губкой. И он поднимает на Хидето пустой взгляд. — Почему?

— Глупости, нет на тебе никакой крови, Йошики. Расслабься.

Хидето произносит это спокойно, а перед глазами у него опять окровавленная мёртвая королева, лежащая на его руках. Может, Йошики тоже мучается от кошмаров? Наверное, надо вообще подумать о том, чтобы поменять квартиру. Хидето даже сам не знает, почему он до сих пор не переехал и не увёз Йошики.

Жарко. Он шумно выдыхает и тянет воротник тонкой чёрной рубашки, ослабляя верхние пуговицы. Слегка растерев по пальцам шампунь, мягко запускает их в рыжие волосы, и Йошики подставляет ему голову, запрокидывает её назад и закрывает глаза, чтобы в них не попало мыло. А в какой-то момент вдруг приподнимает руку и закидывает её на шею Хидето; ведёт по коже кончиками пальцев, оставляя мокрые дорожки, задевает острую кость ключиц. Кусает слегка губу.

— Что? — Хидето улыбается ему краем рта, самой мягкой улыбкой, на которую только способен со своим непроницаемым выражением лица.

— Ничего, я просто… — медленно тянет Йошики, хлопая ресницами. Пальцами касается лица. — Просто пытаюсь вспомнить… Тебя. И себя заодно…

Вспомнить. Всё правильно, именно это Хидето и врач ему и внушают — что у Йошики после трагедии на нервной почве частичная амнезия, поэтому ничего удивительного, что он ничего и никого не узнаёт. До недавнего времени Йошики наотрез отказывался в это верить. А сейчас, похоже, сдался.

Хидето улыбается и, обхватив его лицо ладонями, отводит назад мокрые потемневшие пряди волос. Сейчас, когда они не закрывают почти целиком лицо, становятся отчётливо видны запавшие щёки и чёткая линия челюсти.