— Хочу, — вдруг отвечает он так же тихонько. — Хочу… — и руками обнимает шею своего короля.

Хидето целует его в уголок рта.

— Тогда будем считать, что у нас первая брачная ночь, — со смешком говорит он и щёлкает пальцами; в комнату мгновенно вбегают двое слуг, и Хидето отстраняется от супруга, погладив его по щеке. — Только давай сначала вернём тебе облик королевы.

Искорки в глазах Йошики, сделавшие его взгляд осознанным, вмиг гаснут. И он бессильно опускает голову.

Хидето спешно вызывает доктора, тот вкалывает зарёванному, трясущемуся Йошики очередную дозу успокоительных. И Йошики больше не плачет. Сидит перед зеркалом, смотрит холодно перед собой невидящим взглядом, бездумными жестами подаёт руки скачущим вокруг него слугам. Те старательно накладывают макияж, расчёсывают его отросшие волосы. А Хидето, развалившись на постели, наблюдает за этим «превращением».

Но даже с макияжем это не его Йошики.

Чёрные тени, наложенные на веки, делают лицо королевы совсем мертвенным и бледным, а синеву губ не может до конца скрыть даже помада. Невесомая искрящаяся рубашка, наброшенная на плечи, открывает взгляд на тело: худенький, как подросток, с узкими плечами и бёдрами и тонкой талией, а кожа у него белая, холодная и почти прозрачная, пронизанная проступающими везде голубыми венами. Не человек, а лишь подобие. Хрупкая пустая оболочка, кукла. Красивая и неживая.

Хидето невольно вспоминает, как увидел его впервые. До чего же трудно сейчас поверить, что тот обаятельный, весело улыбающийся омега и вот это полумёртвое существо в роскошных одеждах — один и тот же человек. И Хидето осознаёт, что это он сделал его таким, сделал частью своего греха и своего отравленного безумного мира. Но никаких угрызений совести не чувствует. Он должен был его забрать. Просто должен. И верит, что рано или поздно всё наладится.

Йошики молчит, не произносит больше не слова. И не вскрикивает даже тогда, когда Хидето за протянутую руку дёргает его и опрокидывает на постель, тут же подминая под себя. Ведёт носом по шее, едва не стонет от блаженства. Как же долго он терпел. Течка королевы — просто очередной подарок ему от судьбы.

— Доктор велел мне тебя не трогать ещё какое-то время, — шепчет Хидето ему в ухо, пока пальцы расстёгивают рубашку, проскальзывают по холодной коже, — сказал, что тебе надо будет долго восстанавливаться. Но я не могу больше ждать, моя королева, ты так вкусно пахнешь… И я так по тебе соскучился, ты даже не представляешь…

Йошики, явно опять опьяневший от дозы, слишком слаб, чтобы всерьёз ему сопротивляться. Да и явно он помнит, как Хидето влёгкую на руках носил его в ванную, когда он не мог ходить, и понимает, что Хидето худой, но очень сильный, и у него нет ни шанса победить. И едва Хидето прикасается к нему, затрагивает кончиками пальцев головку члена и утыкается носом куда-то между шеей и плечом, Йошики шумно и почти сладко выдыхает и запрокидывает голову на подушку, обнимая альфу рукой за шею. Течка зачастую ломает даже самых непокорных омег, инстинктам тяжело сопротивляться. Ему и самому явно очень хочется альфу. И Хидето, который эти месяцы позволял себе лишь прикоснуться легонько к его губам, сейчас готов отдать ему всего себя, раствориться в нём без остатка.

Тяжёлое дыхание и слабые стоны эхом разлетаются в пустой тёмной квартире. Прикрыв ладонью глаза судорожно всхлипывающего и извивающегося Йошики, Хидето медленно двигается внутри него, задевая раздувшимся и сцепившим их насмерть узлом тоненькие горячие стеночки. Целует его плечи, отбросив в сторону рубашку, легонько водит языком по впадинкам под ухом. Он с непривычной даже самому себе нежностью сжимает супруга в объятиях, как хрустального, боится, что ненароком причинит ему боль. И бесконечно шепчет: «Люблю, моя королева, люблю, люблю», чувствуя, как Йошики неуверенно обнимает его и касается холодными губами подбородка. А ещё Хидето сейчас как никогда ощущает пропасть между ним и настоящим Йошики. Йошики в постели был дьяволом, двигался как безумный и стонал во весь голос, доводя этим до сумасшествия и себя, и Хидето. Этот же такой медлительный и тихий, просто позволяет притрагиваться к себе, отвечает, но без рвения. Хотя в какой-то момент ему надоедает лежать на постели, Йошики с некоторыми усилиями заваливает супруга на спину, прижимается к нему, слегка приподнимая бёдра в каком-то своём ритме. Он морщится, кусает губы и стонет, и Хидето успокаивающе поглаживает его спину, приподнимается и обнимает за талию, притискивая к себе.

И вновь безумие до самого утра, чтобы на рассвете обнимать его, тяжело дышащего, и целовать. И думать, что всё окончательно вернулось на круги своя.

…Проснувшись после утомительной ночи где-то около полудня, Хидето привычно целует спящего супруга в лоб, встаёт и, решив не будить его, идёт умываться. А когда он возвращается, сонный растрёпанный Йошики сидит на кровати, прикрываясь одеялом.

— Доброе утро, моя дорогая.

Он не противится, даёт Хидето себя поцеловать. Цепляется пальцами за его красновато-розовые волосы.

— У меня к тебе просьба… — вдруг шепчет Йошики, слегка отстранившись от супруга и глядя на него исподлобья.

Хидето улыбается и трётся носом о кончик его носа.

— Говори, моя королева. Сделаю всё, что ты захочешь.

Йошики слегка задумчиво кидает взгляд на зеркало в другом конце спальни, пальцами крутит прядь волос, а потом переводит глаза обратно на Хидето.

— Назови меня по имени, — медленно произносит королева и щурит свои безжизненные глаза. — Пожалуйста.

Хидето слегка удивлённо дёргает бровью. Но спустя секунду до него доходит: Йошики готов признать всю эту выдуманную историю и хочет самостоятельно забить последний гвоздь в крышку своего гроба.

— Йошики.

Он отзывается, вздрагивает и кусает губу. После чего опять поднимает взгляд.

— Йошики, — повторяет королева. И обхватывает ладонями лицо короля. Делает паузу, словно переваривая, и уже более твёрдым голосом произносит: — Да. Это моё имя. Твой Йошики. Навсегда.

Йошики касается губами его скулы, обнимает за шею, и Хидето прижимает его к себе. Но мельком видит в его глазах всё ту же слепую пустоту. Нет, он не сломался. Скорее смирился. Йошики все эти месяцы так тщательно пытался выбраться из этой поглотившей его тьмы, что в итоге заблудился в ней окончательно. И понял, что живым ему из неё всё равно не выбраться, и есть лишь один шанс уцелеть — раствориться в ней.