— Не мучай себя. Когда будет нужно, оно само вспомнится. Хотя… Я бы предпочёл, чтобы нападение ты так в итоге и не вспомнил. Тебе же спокойней будет.

Слабый кивок в ответ, Йошики слегка кусает губу и опускает ресницы на пустые глаза. При виде такого непривычного выражения его лица сдержаться трудно; Хидето, нервно сглотнув, наклоняется и прикасается к его рту.

Оба на секунду замирают, словно не веря происходящему, чтобы продолжить исступлённо целоваться. Его губы такие холодные, несмотря на то, что он сидит в горячей воде. Дрожат, еле-еле прихватывая в ответ, так робко и неуверенно.

«Он никогда не станет мной, Хидето. И ты не обманешь себя, даже если окончательно сломаешь его».

Злой, дрожащий от ярости голос Йошики в голове, и Хидето невольно вздрагивает. Но он уже не пугает так. Его проявления стали куда более редкими, и Хидето надеется, что рано или поздно мстительный призрак всё-таки окончательно оставит его в покое.

***

Только спустя ещё почти два месяца Йошики, слегка окрепнув, уже может кое-как сам вставать на ноги и даже потихоньку выползать из своей импровизированной палаты, осваивать просторы гигантской квартиры. Поправляется он очень медленно, ползает еле-еле из комнаты в комнату, натыкаясь на стены и шатаясь, и с какой-то безнадёжностью в глазах осматривается, морщится, будто всё ещё пытаясь вспомнить то, что видит первый раз в жизни. Путь от «палаты» до ванной по коридору у него занимает почти час. А ещё Йошики порой может часами напролёт стоять возле окна в своей комнате, разглядывая с высоты двадцать четвёртого этажа, что же творится снаружи, ему это явно интересно. Но о том, чтобы выпустить его на улицу, пока не может быть даже речи. Да и сам Йошики разглядывает этот мир снаружи, но не хочет становиться его частью.

— Я… Я боюсь выходить отсюда, Хидето. Боюсь того, что может ждать меня снаружи…

Именно это шепчет Йошики, затравленно глядя на окно, когда вечером Хидето, вернувшись из офиса, держит его у себя на коленях, прижимает к груди и укачивает ласково, как ребёнка. Если бы он всерьёз захотел выйти, Хидето бы не стал ему этого запрещать, нанял бы ему телохранителей и велел пасти, глаз с него не спускать ни на секунду и мгновенно убивать любого, кто подойдёт к королеве ближе, чем на два метра. Но Йошики всё ещё слабый и накачанный лекарствами. И он хорошо понимает то, что здесь он хоть и в клетке, но зато в безопасности.

Видя его метания и то, что ему становится откровенно тоскливо в этих мрачных стенах, Хидето, подумав немного, устраивает для него небольшой виртуальный садик, освободив для этого одну из комнат. Маленькое пространство, заделанное целиком экранами, на которых могут появляться разные пейзажи, найденные в Сети. Фальшивые, конечно, но это всё же несколько лучше, чем одни и те же мрачные стены. И Йошики, робко поблагодарив его, проводит там довольно много времени, просто лежит на имитации травы, смотрит в голограмму голубого неба, которого в городе уже не бывает, и слабо улыбается. Но улыбка его так же пуста, как и глаза.

Хидето старается не оставлять его надолго одного, велит слугам всячески ему помогать и следить, чтобы он не навредил себе. А камер наблюдения у него теперь больше трёхсот штук на всю квартиру — в одной только «палате» их семьдесят. Это на случай нового нападения, чтобы, если некоторые камеры выйдут из строя, всё равно можно было разглядеть нападающих.

Чувствует Йошики себя уже ощутимо лучше, и в конце концов доктор разрешает Хидето забрать его из «палаты» обратно в спальню. И Хидето этим разрешением пользуется почти сразу, на руках перенеся Йошики в комнату и усадив на постель, скрытую белоснежной вуалью. Правда, перед этим Хидето приказывает шибито убрать из его спальни всё, что может даже отдалённо сойти за оружие — он не исключает вероятности того, что омега притворяется и, едва ему предоставится шанс, тут же попытается убить «муженька». Даже свой именной пистолет в кобуре Хидето в итоге оставляет в кабинете, под замком в ящике стола.

— Зачем это? — вяло спрашивает Йошики, натягивая на колени длинную шёлковую рубашку.

— Так надо, — Хидето целует его в лоб и сжимает на секунду руку. — Хватит с тебя уже этой палаты. Теперь ты будешь спать здесь, рядом со мной.

Йошики окидывает его взглядом, всё таким же пустым и безразличным.

— Спать? — тихо тянет он, наклоняя набок голову.

Хидето уже почти привык к тому, что Йошики почти всё у него переспрашивает по несколько раз. Врач убеждает его, что это временное явление, говорит, что сейчас Йошики буквально опьянён множеством тяжёлых лекарств, но вскоре привыкнет, перестанет так остро реагировать на «коктейль» и уже не будет таким заторможенным.

— Да, спать, — терпеливо повторяет Хидето, поглаживая его по лицу кончиками пальцев. — Пока что только спать. А потом, — он слегка щурится и прикасается к холодным губам своей королевы, — и заниматься любовью. Понимаешь?

Уткнувшись носом в щёку Йошики, Хидето вздрагивает. Тонкий и прозрачный аромат сирени, всегда сопровождающий его, усилился. Йошики громко выдыхает и запрокидывает голову, и поцелуй «стекает» на его шею.

— Йошики… — только и может прошептать ошарашенный Хидето и поднять на него взгляд. — У тебя что, течка?

— Ненавижу, — бормочет Йошики, пока он осыпает прикосновениями острый подбородок. — Почему я должен переносить такие страдания только потому, что я омега… Ненавижу!

Он всхлипывает бессильно, кривит бескровные синеватые губы. А Хидето опускает ладонь ему на живот, отчётливо ощущая, как напрягаются мышцы.

— Моя дорогая…

— Ненавижу, ненавижу, ненавижу! — повторяет Йошики, слёзы ручейками стекают по бледным щекам. — Всё равно я не могу иметь детей, почему я мучаюсь?!

Хидето обнимает его, притискивает к себе, а Йошики с силой цепляется пальцами за его рубашку. Поглаживая его по волосам, Хидето невольно вспоминает сиявшее на его пальце обручальное кольцо. Сдирая с его руки золотой ободок, признак прежней жизни, Хидето ни на секунду не засомневался, не подумал, что этот омега был замужем и, вероятно, счастлив в браке. Нет, его это не волновало, того человека всё равно больше не существует, остались лишь какие-то слабые отголоски, проявления которых Хидето сейчас и видит. А судя по тому, что Йошики плачет, говорит о ненависти к течке и о том, что не может иметь детей, далеко не всё у него в этой семейной жизни было хорошо. Может, его выдали замуж против воли, и муж требовал от него наследников? Вероятно, так многие альфы поступают, женятся только из желания иметь при себе секс-раба и инкубатор. Только вот у Йошики анемия, какие при этом вообще могут быть разговоры о детях? Он умер бы, не успев доносить ребёнка. Или скончался бы в родах.

Хидето со злостью кривит губы. Никто больше не обидит его Йошики.

— Не плачь, моя королева, — Хидето зарывается носом в его волосы, гладит нежно по худой вздрагивающей спине. — Не думай об этом. Не нужны мне никакие дети, я не хочу ни с кем делить любовь к тебе.

— Все вы так говорите! — взвизгивает истерически Йошики. — А потом не даёте пить таблетки, лезете без всякой контрацепции… — он кашляет, словно пытаясь подавить рвоту. — Мерзость!

Хидето мысленно ставит себе второй плюсик, что правильно сделал, забрав его.

— Йошики, — он поднимает голову своей королевы, сжимает её в ладонях. — Я обещаю, я к тебе близко не подойду без резинки, если тебе это так отвратительно.

Йошики замирает, уставившись на него заплаканными глазами. Сейчас они уже не кажутся такими пустыми и безжизненными.

— В конце концов, — продолжает Хидето, — я прекрасно понимаю, как эти суки тебе психику повредили. Удивительно, что ты вообще позволяешь мне к тебе прикасаться после такого.

Чувствуя, что Йошики слегка расслабился и перестал захлёбываться слезами, Хидето прижимается губами к его шее, вдыхая дурманящий аромат кожи.

— Просто скажи мне, — шепчет он едва слышно, — ты хочешь этого, моя дорогая?

Йошики нервно глотает слюну.