Кара подошла ко мне, в ее шоколадно-карих глазах была улыбка.

— Она говорит, что его искусство — просто чума. Уже несколько дней об этом болтает, даже в постели.

— О Каллуме? — Я заказала четыре двойных порции водки и две порции колы.

— Ага. Возмущалась, что они закрашивают его работы. Ты же знаешь, как она относится к цензуре.

Я улыбнулась.

— Подавление искусства влиятельными лицами. Я знаю. Я буду сожалеть о том дне, когда она встретится с моими родителями, она захочет порвать моего отца на куски. Его концепция Southbank Art Village не произведет на нее впечатления.

Глаза Кары блеснули.

— Я горевала в тот день, когда она встретила моих. Она действительно хотела надрать моему отцу задницу, и это было вполне взаимно.

— Насколько я понимаю, твои родители тоже влиятельные?

— Супер влиятельные, ага. Контрактные юристы, у них своя фирма. — Она надулась. — Хотели, чтобы я была одной из них.

— И ты этого не сделала?

Она усмехнулась.

— Черт возьми, нет. Хотела стать танцовщицей. Сейчас я учу детей балету, так что, думаю, их инвестиции в мои внеклассные занятия окупились, просто не так, как им хотелось бы.

— Они не очень довольны твоим выбором карьеры?

Она взяла свою водку, помешивая ее неоново-розовой соломинкой. Она была милой, действительно чертовски милой, постукивая ногой по табурету и улыбаясь на мой вопрос.

— Гораздо довольнее, чем если бы они знали, на каких танцах я специализируюсь.

Я улыбнулась.

— Мои родители ненавидят то, чем я занимаюсь. Они думают, что это бессмысленная дерьмовая работа без перспектив.

Она похлопала меня по плечу в знак сестринской солидарности.

— Нет ничего лучше, чем разочарование в семье, да? Но ничего не изменить. Жизнь — это следовать зову своего сердца, верно? Даже если оно соблазняет нас, фриков, на темную, плохую, порочную сторону.

Я подняла бокал, сердце уже звало громко и ясно. Звало вслед темному, плохому дикарю на балконе снаружи.

— Я, блядь, выпью за это.

***

Каллум

Я никогда раньше не видел такой женщины, как Рэйвен. Она шла так, словно знала, что принадлежит этому миру, что у нее есть место, цель. Никогда не видел такого в Ист-Веил. Все вокруг вечно копошатся в грязи, низко опустив голову, высматривая очередную аферу. Но не Рэйвен, она была другой.

Она вывела нас на балкон. Там было пусто, только великолепная терраса с видом на пустой двор. Снаружи было не так шикарно, как внутри, с его причудливыми огнями, причудливыми стульями и причудливыми странными людьми. Рэйвен дала мне сигарету, она была черной, из яркой золотой пачки, ничего похожего на то, что можно купить в магазине без лицензии. Я поблагодарил ее и закурил вместе с ней, глядя, как двигаются ее губы. Ее взгляд был устремлен на меня, осматривая с ног до головы, но в ней не было ничего осуждающего, никакого вызова.

— Как давно ты рисуешь, парень?

Я начал отвечать прежде, чем понял это:

— Давно. Познакомился с парнем, Джимми, когда был маленьким. Раньше он рисовал на улице. Любил его работы, ходил за ним повсюду, наблюдал. Вероятно, был той еще занозой в заднице, — я ухмыльнулся. — Стоит один раз попробовать. И ты уже подсел.

— Ни с чем не сравнимое удовольствие, да? Найти свой ритм и позволить музе украсть тебя.

— Единственное, что заставляет меня чувствовать себя хорошо. — Я отвернулся, чувствуя себя глупо. Будто сболтнул слишком много лишнего.

Она сделала шаг вперед.

— Понимаю, парень. Искусство тоже долгое время было моим единственным занятием. Единственное, что ощущалось, будто в этом есть душа. Мир был так чертовски темен, что это не имело значения, особенно с кистью в руке. Это было похоже на то, как если бы я выплеснула свою боль на холст, понимаешь? Очищение.

Мое сердце заколотилось, во рту пересохло.

— Да, именно так.

— У тебя есть дар. Ты видишь то, чего не видят другие, ритм за серостью, цвет в темноте. Берешь то, что здесь. — Она прижалась палец к моему сердцу. — И выставляешь это на всеобщее обозрение. Твой след во времени. Печать твоей души. Вот почему ты здесь.

— Люди говорят, что это бессмысленное дерьмо. Смывают все, как только оказываются рядом.

— Люди — невежественные ублюдки. Нужно найти себе подобных, малыш, иначе ты — корабль, затерянный в море.

— До сих пор в основном находил засранцев, предателей и лжецов. Ну, и мою собаку Кейси.

— Ты искал не в том месте, малыш. Я знаю Ист-Веил. Ну, я знаю подобные места. Я выросла в Кройдоне, в Кенни Истет. Слышал о нем?

Да, слышал, гангстерский центр. Даже Стоуни не отважились бы пойти в это место.

— Ага. Наслышан.

— Не самая лучшая обстановка для одинокого подростка-фрика, который не знает своего места в этом мире. Было несколько потасовок, но я выбралась.

— Как? — Я знал, что пялюсь, но не мог остановиться. Большинство людей вздрагивают, когда я так смотрю, отводят взгляд, но только не Рэйвен. Она смотрела мне прямо в глаза.

— Счастливый случай. Увлеклась молодежным искусством, познакомилась с парнем из городской галереи, ему понравились мои работы. Он обучал меня, давал мне опору, и я никогда не оглядывалась назад. — Она глубоко затянулась и выпустила идеальное кольцо дыма. — Несколько лет спустя я познакомилась со своей девушкой, Джас, и она втянула меня в татуировки. Еще один счастливый случай. Мы все еще друзья, я многим ей обязана.

— Мне никогда не везло. Могу прыгнуть в колодец с золотом и вынырнуть оттуда с дерьмом какого-нибудь другого ублюдка.

— Думаю, твое везение может измениться, парень. — Она снова сжала мое запястье, и это было приятно. — Мисси — хорошая девочка. Верная, умная и добрая. Чертовски извращенная, но это вполне типично для нас. — Ее смех был похож на кудахтанье. Ей это чертовски шло. — Ты привыкнешь к этому месту. Если планируешь остаться здесь. Дай нам шанс, и мы дадим его тебе в ответ. Мы — хорошая компания.

— Не знаю, что делаю, — признался я. — Чувствую себя гребаным идиотом, возясь со всеми этими хлыстами и прочим дерьмом. Не пойми меня неправильно, я люблю, когда все жестко. Грубо. Это у меня в крови. Просто не знаю, как совместить все это, не хочу избивать ее.

— Есть безжалостное насилие, а есть грубость. Все дело в мотивации. — Она затушила сигарету и предложила мне еще одну. Я с благодарностью взял ее. — То, что мы здесь делаем, — это не вспыльчивость, не ярость, не насилие, зашедшее слишком далеко. БДСМ — это сексуальность без осуждения. Мы играем безопасно, в здравом уме и полностью по обоюдному согласию. И мы заботимся друг о друге.

Я шаркнул кроссовками.

— Софи рассказывала тебе обо мне? Я не такой, как другие люди. Плохая кровь, как говорит мама. Я вспыльчивый, и привык использовать кулаки раньше, чем мозг. Это помогает выжить. Не знаю, что такая женщина, как Софи, нашла в таком мужчине, как я.

— Она видит в тебе душу, малыш. Я ее тоже вижу.

— Я вижу в ней что-то особенное. Никогда раньше не встречал никого похожего на нее. — Я отвел взгляд. — Обычно я не столь разговорчив. Не знаю, почему вдруг все это выбалтываю.

— Говорить — это хорошо, наслаждайся. — Она снова посмотрела на дверь. — Слушай, может мне как-нибудь стоит съездить в Ист-Веил, взглянуть на твои работы.

Я старался сохранять спокойствие.

— Звучит отлично. Кое-что осталось, до чего они еще не добрались. В последнее время я поднимаюсь все выше.

— Я бы хотела увидеть их.

— Не спутаешь их. — Я выбросил оба окурка в пепельницу и снова убрал руки в карманы. — Собираюсь дать этому месту шанс… ради Софи.

— Хорошее решение. — Ее глаза сверкали, как ночное небо. Я пытался запомнить, чтобы когда-нибудь написать ее портрет. — Нам лучше вернуться, они будут гадать, где мы.

— Ага.

Я пошел открывать дверь, но она уже распахнулась в нашу сторону. Адреналин инстинктивно подскочил, я отступил назад, освобождая некоторое пространство между мной и огромным ублюдком, направляющимся в нашу сторону. Я услышал визг Рэйвен и приготовился к неприятностям, но это был не тот визг.