Даже на первой странице этого списка не стояла.

— Давайте лучше сначала поговорим о настоящем, — сказал Ломтев. — Например, о том видео, которое вы мне только что показали.

— Оно настоящее, — сказал Крестовский.

— Не сомневаюсь в этом, — сухо сказал Ломтев. — Но что оно доказывает? Что в императорском госпитале для ветеранов лежит какая-то девушка. Она слаба, она не понимает, что происходит, она постоянно под капельницей, ее кормят с ложечки и не отвечают на ее вопросы. Но вы же разумный человек, граф, или, по крайней мере, удачно прикидываетесь таковым. Как по-вашему, что на этом видео должно убедить, что передо мной именно моя дочь?

— А что вас вообще может в этом убедить? — спросил Крестовский.

— Личная встреча, — сказал Ломтев. — Разговор.

— Вряд ли это пойдет ей на пользу, — сказал граф. — Посудите сами, она не понимает, что происходит, она не понимает, где она и что с ней, мы ей пока даже зеркало не даем, чтобы она не могла увидеть… собственное тело. И тут придете вы, незнакомый человек, выглядящий лет на тридцать старше, чем должны были бы, и скажете ей, что вы — ее отец? И что, по-вашему, будет с ее рассудком?

— Рано или поздно вам придется сказать ей правду, — заметил Ломтев.

— Конечно, — согласился граф. — Но лучше сделать это тогда, когда наши психологи сведут на нет последствия возможного культурного шока и вынесут вердикт, что она к этому готова. Не судите по себе, Алекса… Виктор. Вы — взрослый человек…

— Она тоже — взрослый человек.

— И вас предупредили о том, что будет, — не дал себя сбить с толку граф. — Вас подготовили к тому, что будет, но вспомните, что вы чувствовали в первые минуты после пробуждения в нашем мире. А ее никто не предупреждал. Ее никто не готовил.

— Ее согласия никто не спрашивал, — продолжил эту цепочку Ломтев. — Впрочем, как и моего.

— Я понимаю ваше негодование, — сказал Крестовский. — Но вы зря направляете свой гнев в мою сторону. Не я разрабатывал эту операцию. Не я принимал решения о том, как будет. Я всего лишь выполняю приказы.

— В моем мире тоже были ребята, которые утверждали, что всего лишь выполняли приказы, — заметил Ломтев. — Впоследствии они выяснили, что это было так себе оправдание.

— Не понимаю, о чем вы.

— Ну да, — сказал Ломтев. В этом мире второй мировой войны не было. В этом мире Россия с Германией воевала только один раз, в позапрошлом веке и не на своей территории. — И что говорят ваши психологи о сроках? Кстати, на этом видео я ни одного психолога как-то не заметил.

— Две-три недели, — сказал Крестовский. — Возможно, месяц.

— Возможно, два?

— Возможно, — вздохнул Крестовский. — Мозг — это очень малоизученный орган, разум — это тонкая материя, в таких вещах нельзя строить точные прогнозы или давать какие-то гарантии.

— Ладно, допустим, — сказал Ломтев. — И чего вы хотите от меня?

— Сотрудничества, ваша светлость.

— Давайте обойдемся без общих и обтекаемых фраз, — сказал Ломтев. — Я хочу услышать четкие условия контракта. Что я должен для вас сделать, чтобы вы вернули мне мою дочь?

— Э… а как вы это себе представляете? — поинтересовался Крестовский. — Вы — князь, о ваших семейных отношениях стало известно всей империи, она — молодая девушка, не имеющая с вами кровного родства… Какой должен быть ее статус, чтобы вы могли жить вместе?

— Служанка, гувернантка, дальняя родственница, — сказал Ломтев. — Это всего лишь формальности.

— Но вы же понимаете, какие разговоры пойдут? Пожилой князь, — тут Ломтев подумал, что Крестовский ему льстит. Какой там пожилой князь? Древняя развалина, вот так будет точнее. — Взял к себе в дом молодую девушку, не состоящую с ним в кровном родстве… В лучшем случае все подумают, что она — ваша незаконная дочь…

— Вы же понимаете, что мне наплевать? — поинтересовался Ломтев.

— Это усложнит…

— Судя по тому, что я о вашей организации знаю, вы и так любите все усложнять, — сказал Ломтев. — К тому же, какое вам дело до моей или ее репутации, если вы собираетесь отправить нас обратно? Или не собираетесь?

— Собираемся, — заверил его Крестовский. — Как только мы достигнем своих целей.

— Замечательно, — сказал Ломтев. — А теперь вам все-таки стоит рассказать мне, что же это за цели.

В обратный перенос Ломтев не верил. Эта интрига, на его вкус, и так была слишком сложна, там зачем настолько отягощать ее финал, который уже ни на что в этом мире не повлияет?

Пуля в голову или яд, подмешанный в кофе, уберут его из этого мира так же надежно, а информация о смерти восьмидесятивевятилетнего князя ни у кого не вызовет никаких вопросов.

Это нигде ни у кого вопросов не вызывает. Что еще делать старикам, если не умирать?

Крестовский молчал, видимо, размышляя о том, что можно рассказывать Ломтеву, а о чем пока стоит умолчать. Ломтев решил ему помочь.

— Вы хотели ослабить клан Громовых, и я его ослабил, — сказал он. — И, насколько я понимаю местные расклады, дальнейшее его ослабление с моей стороны возможно только одним способом. Вы хотите межродовой войны?

— Нет, нет, — замахал руками Крестовский. — Никаких военных действий, ни в коем случае. Сейчас наибольшую ценность для нашей организации представляет ваш голос в княжеском совете.

Политика, подумал Ломтев. Это плохо.

Изучить все нюансы внутренней политики империи для человека со стороны — задача не просто сложная, а архисложная. Для ее решения могут потребоваться годы, которых у него, Ломтева, нет, а значит, придется довериться вот этим якобы разбирающимся, и действовать по их указке.

То есть, практически вслепую.

Если бы у него было право выбора, он бы выбрал войну.

— Но тут, если говорить откровенно, есть определенная проблема, — продолжил граф. — Вы уже не молоды, кроме того, вы в нашем мире задерживаться не собираетесь. И пусть сейчас у нас есть ваш голос, это очень слабое преимущество. С вашим… убытием мы его тут же и утратим. И ослабление клана Громовых тоже очень условное, кстати. Вы знаете, что произойдет со всем вашим имуществом после вашей смерти?

— Разумеется, — сказал Ломтев.

И особняк, и деньги со счетов вернуться к первоначальному клану, от которого Ломтев и откололся. Это обычная процедура, если только…

— Если только у вас не будет наследника, — сказал Крестовский.

— Но у меня нет наследника, — сказал Ломтев. — Откуда бы ему взяться?

— Только не говорите, что мне и это вам придется объяснять.

— Мне восемьдесят девять лет, — напомнил Ломтев.

— Возможности современной медицины, в совокупности с использованием целительских техник, творят настоящие чудеса, — сказал граф.

Что же они с вашим императором таких чудес не сотворили, подумал Ломтев. Вот человек, отсутствие наследника у которого может погрузить всю империю в хаос. Но там, видимо, проблема не медицинского характера.

— Значит, там, — Ломтев показал пальцем вверх, имея в виду вовсе не потолок с избыточным, на его вкус, количеством лепнины. — Уже все решили?

— Насколько мне известно, сейчас обсуждается список кандидатур, — сказал Крестовский.

Вряд ли там очередь стоит, подумал Ломтев, учитывая, сколько мне лет и то, что выгляжу я соответственно. Однако, с другой стороны, я — князь, я богат, и осталось мне недолго, так что желающие наверняка найдутся.

Поэтому, скорее всего, основной вопрос с их происхождением и степенью контроля, который эти ребята смогут над ними установить. Найдут какую-нибудь более-менее родовитую, но обедневшую простушку относительно детородного возраста, и будем мы с ней жениться…

Интересно, чем они ее будут брать? Деньгами или долгом перед империей?

— А если родится девочка? — поинтересовался он.

— Возможности современной медицины, в совокупности с использованием целительских техник, позволяют не только прогнозировать пол ребенка, но и корректировать его с эффективностью до девяноста процентов, — отчеканил Крестовский, словно заучивал эту фразу дома.