Я не могу понять, но мне почему — то кажется, что мы с ним похожи. Будто два бойца, ранее не ведавшие поражения, сошлись на одном ринге. И оба понимают, что уйдет с него только один. Ни он, ни я по молчаливому соглашению не пользуемся эфиром. Этот бой выиграет тот, чей дух сильней.

Злобный оскал с его стороны, и, как мне кажется, такой же с моей. Мы давим, не видя ничего вокруг. Кто первый сломается — тот и падет. Но я не могу проиграть. За мной стоят миры, а кто стоит за ним? За ним?! Догадка, подобно острой бритве, резанула по нервам, и на мои губы наползла улыбка. Он тоже только сейчас осознал, что сражается не с простым смертным и осознание этого сломало идеальный рисунок боя. Его глаза вспыхнули испугом, а мои мечи, полыхнув ответным ярким светом резко усилились и раскололи его защиту, просто разнеся костяк на молекулы.

С досадой оглянувшись, я пнул куски рассеченной брони и выбросил мертвяка из головы, хотя, теперь у меня появились вопросы к Творцу. Похоже, его намеки на другую сторону начинают обретать пока непонятный мне смысл.

Мне уже, собственно, делать было нечего, потому как бой закончился. Повсюду валялись истлевающие на солнце мертвяки, лишенные подпитки. Духи, что наделяли их силой, были уничтожены рыкарями, для которых бороться с ними не представляло труда. Оглядевшись, вижу, как Селена, сидя на земле, шипит от боли, прижимая руку к распоротому боку. Ну да, лезть в бой без брони так себе идея, а регенерация не работает из-за подавителей. Рядом с ней сидит Мирами, баюкая обожженную руку. Но, в отличии от Селены, японка спокойна как танк. Над ней уже склонился волхв, и свет, исходящий из его посоха, медленно залечивает повреждения.

Это на рыкарей магия плохо действует, лишь подстегивая их внутреннюю регенерацию, а вот на моих девушках она очень даже хорошо работает. Сам их лечить не буду, тут и волхв прекрасно справится.

Слышу жалобный стон Бурана, что принял вид белоснежного коня и лежит на земле, изредка раздражаясь печальным ржанием. В его боку засели три стрелы, и алая кровь стекает по коже.

— Хватит придуриваться, — бросаю я ему, проходя мимо — и едва успею отдернуть руку от клацнувших челюстей. Но он тут же вспоминает, что вроде как умирает, и вновь принимается картинно стонать.

—Вставай и пробегись по двору. Вдруг там кто еще остался.

— Да как ты можешь?!! — гневно восклицает Ника, склоняясь над Бураном и нежно поглаживая его морду. — Он же ранен, ему больно!!!

— Кому? Бурану?!! Да ему эти стрелы, что слону дробина! На жалость давит, хочет, чтобы его пожалели. Таким способом его даже поцарапать не получится, не то, что ранить. А стрелы и кровь — мираж. Можешь потрогать, их нет в реальности.

— Да что бы ты понимал, — упрямо бурчит она, продолжая гладить довольного коня.

— Так, все, хватит придуриваться. Встал и сделал, как я сказал, умирающий ты наш.

Увидев, что его спектакль никого больше не впечатлил, конь вскакивает на ноги и единым движением головы закидывает взвизгнувшую Нику себе на круп, гордо удаляется, предварительно показав мне язык. Хотя нет, языков было два, вон, Ника тоже довольно скалится, засранка! Под дружный смех находящихся во дворе, эта парочка гордо отправляется рыскать по округе. Походу, у коня появилась любимица, значит, в пару их на тренировки ставить больше нельзя.

— Пфе, — сплевываю я и, тут же спохватившись, отворачиваюсь. Черт, заразился этим от Бурана. Надеюсь, это не передается по воздуху.

— За тобой пришли? — гудит басом Святогор, подойдя ко мне. Воины, разбившись на отряды, уже отправляются прочесывать остров в поисках новых прорывов. Хотя, не думаю, что кто-то из нежити ещё мог остаться.

— За мной, — киваю я. Отрицать смысла нет, да и не хочется. Плохой он или хороший — одно дело делаем, пусть и каждый по-своему.

— Как они прошли сквозь охранные плетения? — морщит он лоб. Сейчас это его волнует больше всего. Незаметное проникновение такой большой группы воинов могло натворить кучу дел. Треть острова бы вырезали, пока рыкари бы спохватились.

— Скрыт у них был, по качеству не хуже, чем мой. Я их не почувствовал, да и увидел лишь после того, как их истинным пламенем накрыло и смело защиту.

— И кто это был? Чего хотели? Не думаю, что они заявились на остров, просто чтобы убить тебя.

— Вот это искали, — в моей руке возник Посох Владыки Неба, засиявший так, что Святогор прикрыл глаза рукой. Сила, особо не проявляемая им в мире живых, тут будто требовала выхода наружу.

— Убери его! — прошептал он. — Этому артефакту не место на острове духов. Он, как магнит, будет притягивать всех ищущих его. Вне острова он не виден, но тут, подобно маяку, светит сквозь миры, указывая путь к нему.

— Не будет, — ответил я, окутывая посох эфиром и убирая его в пространственное кольцо. — Больше не будет.

Развернувшись, я пошел к своим девушкам, что по-прежнему сидели на земле и устало смотрели на меня. М-да, на сегодня, чую, тренировки отменяются. И тут мой взгляд упал на Ольгу, рядом с которой валялся огромный двуручный меч, едва ли не с нее ростом.

— Оленька, — ласково обратился я к ней, — говорят, когда мужчины выбирают огромные автомобили, то подсознательно пытаются компенсировать маленький размер своего меча в штанах. А чем руководствовалась ты, когда брала в руки эту оглоблю?

— Да я над выносливостью хотела поработать, — заметно смутилась она. — А когда все началось, менять на другой времени не было.

— И как? — уже с любопытством спрашиваю я.

— Больше не хочу, — вымученно улыбается она, — руки до сих пор дрожат, да и ноги, если честно.

— Зато видел бы ты, как она этой оглоблей мертвяка с одного удара разнесла, — замечает Ника, подъезжая к нам на Буране и спрыгивая с него. — А наш защитник, так вообще, наверное, с десяток завалил. Красавчик!

Она с удовольствием ударяет кулаком по подставленному копыту этого бабского угодника. Спелись, значит, негодяи! Ну-ну, посмотрю я, как вы и дальше будете петь дуэтом.

Двор быстро пустеет. Воины, вдоволь позубоскалив над одетой в платье Светой, отправляются в дозоры по острову, а пара дюжих мужиков уже ставит новые ворота. Взглядом нахожу горе — воительницу, что с любопытством наблюдает за нами, явно прислушиваясь к разговору, но при этом стараясь сделать вид, что ей абсолютно не интересно всё происходящее.

Поднимаю ветку, что валяется под ногами, обрываю с нее листья и направляюсь к ней, решительно помахивая получившимся прутом. Та резво вскочила, прижав руки к заду, стремительно унеслась в дом. Война войной, но если, зайдя в трапезную, я не увижу накрытого стола, чей-то зад будет точно бит, и никакие руки не помогут!.. Тем более, что мой желудок тоже рвется в бой — с пищей. Стресс и все такое очень сильно пробуждают во мне аппетит. Хотя, его во мне все пробуждает. Ну, люблю я вкусно поесть, что уж там. Могут и у бога быть свои маленькие слабости?

Естественно, стол встречает меня девственной чистотой и грохотом бьющейся посуды на кухне. Эдак она нам всю ее перебьет.

Тяжело вздохнув, начинаю вытаскивать снедь из кольца, ругаясь на еще один появившийся рот, который, судя по всему, придется мне кормить. Нет, я не жадный… А, да пофиг, жадный я! С трудом, но согласен делиться вкусняшками с моими красавицами, а эта… Не назвать бы ненароком грубым словом, тут никаким боком.

Так, что у меня есть? Ага, выпечка мимо, пусть за талиями следят. Жареный окорок и отварная картошка — самое то. Зеленухи сами нашинкуют. Себе налью вина, девчонкам клюквенный морс. Им давать алкоголь — только добро переводить. Не действует он на духов, а мне можно и расслабиться чуть.

Да, помню я, что по утрам пьют или аристократы, или дегенераты. Но я-то аристократ, значит, мне можно, а в свете последних событий даже нужно. Ладушки. Раз боевка на сегодня отменяется, отправлю их медитировать. И эту бестолочь в юбке тоже. Ей полезно, да и посуда целей будет. Ну все, понеслась…

С улыбкой и не скрывая торжества, я смотрел на своих красавиц. Шесть месяцев пролетели как один день. Сколько всего было, уже и не упомнить, хотя, перед глазами все время мелькали картинки прошлого.