Но здесь пахло иначе. Дерево шелестело листьями, откуда-то по ногам тянуло свежим воздухом.

Молчаливый служитель, хускарл с головой сокола, указал на свободное резное кресло, куда я безропотно села, охваченная благоговейным восторгом.

В этом храме чувствовалась Сила. Она поблёскивала в деревянных стенах, покрытых лаком, дымилась из круглой чаши, стоявшей на камне-алтаре, исходила из каменного кольца рядом с чашей.

Я подняла глаза, привыкшие к темноте и блеску толстой золотой цепи, обвивавшей дуб, и заметила статуи Богов, спрятанные среди ветвей дерева, растущего позади прямоугольного камня.

Их лица имели тонкие правильные черты, но были настолько обычны, что только мой внимательный взгляд приметил в них Небодержателей.

Какими бы ни были Боги, какие бы маски ни надевали, но они все источали яркий белый свет, не видимый глазу смертного, но заметный для меня, дочери одного из Них. Эти Боги могли скрываться под личиной смертных, но в их глазах звёзды рассказывали свои тайны.

Статуи Богов никогда не бывают простыми деревянными идолами, размалёванными красками. Я смотрела на Них, таких непохожих на тех, к кому привыкла с рождения, и забыла о том, где нахожусь.

– Госпожа, с вами всё в порядке? – Мектильда, спавшая справа от меня, подняла голову и посмотрела в лицо, совсем не испугавшись, казалось, она только очнулась ото сна, заставшего её во время рукоделия, и поэтому испытывала стыд.

В глубине тёмных глаз промелькнуло что-то ещё, но так быстро исчезло, что я не разглядела.

– Ты очнулась первой? – спросила я с удивлением, скользнув взглядом по остальным. Все они пребывали в забытьи, из которого не выберешься, как из запутанного сна, в котором не можешь найти нужную дверь. – Но как? У тебя же нет чистой магии.

– Не знаю, госпожа. Не губите, – шептала она побледневшими губами, и я сделала знак замолчать.

К алтарю, прямоугольному шершавому камню, вышел полноватый мужчина в светлом балахоне и  с тёмным посохом и женщина с белым, в которой я без труда узнала скальду Ульрику.

Они приветствовали друг друга лёгкими поклонами. Тишина нарушалась лишь птичьим клёкотом прислужников в масках и шелестом дерева, упирающегося ветками в тёмный потолок.

Ульрика обернулась и пошла ко мне, спускаясь по ступеням так плавно, словно парила над ними. Я вжалась в спинку, надеясь, что она идёт не ко мне, перестала дышать, но не могла закрыть глаз.

– Не пугайся, фронна, – знакомый голос вывел меня из оцепенения. Я подняла голову и увидела стоящего надо мной мужчину, на этот раз одетого в тканный светлый костюм с высокими сапогами.

– Простите, скальд Хемминг, я не ожидала увидеть вас здесь, – ответила я вполголоса, и страх прошёл, рассеялся как предрассветная дымка под первыми лучами солнца.

Тем временем Ульрика подошла ко мне и молча подала руку. Я подчинилась и вложила в её мягкую ладонь свою, чтобы следовать за дроттой туда, куда ей будет угодно. Поднималась по ступеням и рискнула обернуться, но скальда Хемминга уже не было в храме.

Ульрика коснулась меня посохом и положила ладонь на плечо. Я стояла перед камнем, смотрела на чашу с углём и каменное кольцо. Никто не говорил, что делать.

Мужчина дотронулся тёмным посохом до кольца, и оно раздвинулось. Больше не было храма с древом, на котором стояли Боги и смотрели сверху вниз на тех, кто обретал новые имена, судьбы, способности.

Я стояла на краю утёса над бездной и смотрела вниз. Мне надо было сделать шаг, чтобы упасть и разбиться, чтобы моя чистая магия проснулась заново в ином качестве и пригодилась многоглазым Асам, как называли здесь Богов.

Я не колебалась. Чувствовала за спиной знакомый взгляд незнакомца с волосами такого невзрачного цвета, что я могла принять их за пепел, оставшийся после пожара.

Мои ноги коснулись пустоты. Я падала в пропасть безветрия, холод подступал к щекам и морозил уши, а я цеплялась руками за воздух. Когда-то я умела создавать почтовых птиц из бумаги и отправляла их в полёт к адресату. Когда-то могла показывать то, что происходит в комнатах близких мне людей тому, кому хотела помочь.

А теперь всё исчезло. Стёрлось снегами и метелями, царствующими в Гринвиде долгой зимой.

– Успокойся уже, – произнёс женский голос рядом, и я услышала лёгкий вздох. Дыхание светловолосой девы коснулось меня, подхватило как пушинку и подбросило кверху.

Этого было достаточно. Я увидела Богиню с золотыми волосами на колеснице, запряжённой парой огромных полосатых котов с такой длинной шерстью, какую я встречала только у мулов, привезённых с Севера.

Богиня улыбнулась, выпустила из пальцев золотые нити, и они опутали меня, словно кокон. Движение меча в моих руках, возникшего невесть откуда, разорвало струны и дало свободу.

Я больше не падала, я умела парить. Каждый вдох поднимал всё выше, а выдох опускал. И я застыла в одной точке, а потом, применив лёгкое невесомое усилие воли, поплыла вперёд. К золотой колеснице, запряжённой котами, уносившими её прочь.

– Странное умение, – горько вздохнула скальда Ульрика, дотронувшаяся до моей ступни посохом. Я парила над алтарём, почти достигнув нижнего яруса ветвей дуба, среди которых разглядела статую золотоволосой девы, явившейся мне в том мире.

Она улыбалась, но уже через мгновение я плавно опустилась на пол и поклонилась тем, кто ждал у алтаря. Не знаю, почему сделала именно так, почему хранила молчание, но понимала, что надо действовать только так.

– Я ожидала большего, – покачала головой Ульрика, и в углу её безупречного рта залегла глубокая морщинка. – Что толку в парении! Конунг будет разочарован.

Она отвернулась к мужчине в золотистой полумаске. Я видела его истинную сущность. Он и был тем котом, тянущим золотистую колесницу.

– Фрейя плачет золотыми слезами, скальда. Так не бывало уже много лет, – мягко возразил дротт и хмыкнул совсем по-кошачьи, дотронувшись пухлыми пальцами, унизанными перстнями с чёрными каменьями до плеча жрицы. – Посмотрите вверх, Богине всё по нраву, а значит, и конунгу фронна понравится. Служи Ледяному Дому, дитя, так, как служила другому.

И в глубине зеленоватых раскосых глаз дротта я уловила знакомый отблеск. Такой я видела в лысых глазах жрецов, поклоняющихся моему отцу. Возможно, Ненасытный Бог и не оставил свою блудную дочь без поддержки даже на этой мёрзлой земле.

– Чем вас наградили? – спрашивала Виктория, её только что вывели из ворот храма хускарлы с птичьими головами и велели ждать на той скамейке, где уже сидела я.

– Умением парить в воздухе.

– И всё? – разочарованно протянула бывшая фрейлина и огляделась по сторонам, не подслушивает ли кто.

Приосанилась, расправила складки на юбке и посмотрела с горделивой улыбкой. Впервые я видела её такой. Захотелось отвернуться и не продолжать разговор, но я не могла себе позволить потерять последних союзников.

Новых у меня пока не было, да в таком месте они могут и не появится.

Мы сидели возле резных закрытых дверей чёрного цвета, рядом журчал фонтан, бьющий из пасти огромной каменной голубой рыбы не только водой, но и ледяными осколками.

Неподалёку находилась карла, одна из помощниц Ильвы, низкорослая и худая дама с вечно искривлёнными в ухмылке полными губами и маленькими злыми птичьими глазками. Время от времени она посматривала на круглые карманные часики с откидной крышкой, висевшие у неё на груди, и что-то бормотала.

– Госпожа Рогенда? – окликнула меня Виктория, видя, что я смотрю в сторону.

–У меня нет иных умений, – ответила я на заданный ранее вопрос. – А у тебя какая способность?

Виктория смутилась, покраснела, и, опустив глаза, ответила:

– Я могу обращаться в птицу. Надо же!

– В какую?

Тут Виктория покраснела ещё пуще. Оказалось, в синицу.

«А я могу видеть истинные облики тех, кто так может», – подумала я, но смолчала. По поведению бывшей фрейлины, по тому, как быстро она забыла, что между нами раньше лежала пропасть, да и по тому, о чём предупреждала моя королева-мать, я поняла: отныне каждый сам по себе. Каждый недруг другого. Соперник.