Юра в момент вторжения оставался с матерью — к счастью, дед, сам Серов, тоже должен был быть вместе с ними. Профессор, доктор наук, заслуженный лауреат многих премий, изобретатель, рационализатор, и еще много чего — не человек, глыбища! Надеюсь, его здоровья и характера хватило, чтобы перевесить дочкины психозы и спасти четырехлетнего внука.

Увы, сраные иномиряне сделали прежде часами полета измеряющиеся расстояния почти непреодолимыми — иначе бы я без оглядки рванул… к дочери. Потому что десятилетняя Юля предпочла обществу предков “Артек” в котором несколько лет назад стали формировать группы для особо талантливых детей. Детский лагерь тоже в первую очередь должны были эвакуировать, но… гарантии никто дать не мог.

Возможно, какую-то информацию можно о судьбах значимых для меня людей можно было бы пробить через базу данных армии… хотя вряд ли, конечно. Но я специально не стал дергаться понапрасну. Повлиять на происходящее я пока не в силах — но именно что “пока”. Уверен, ученого, открывшего способ эффективно уничтожать тварей, генштаб услышит гораздо лучше. И я очень даже продвинулся в крачайшие сроки! Еще немного натурных экспериментов, совмещенных с художественной резьбой по композитным корпусам киборгов, и уже будет с чем выходить на высшее руководство страны…

— Александр Жаров, вам надлежит явится в комендатуру на станции “Площадь Ильича” и описать обстоятельства, при которой вам пришлось покинуть воинское подразделение, где вы трудились гражданским специалистом, — официально обратился ко мне дежурный, давая лист формата А-четыре, на котором было напечатано что-то среднее между предписанием, повесткой и временным удостоверением личности. Все это было заверено печатью и подписью того, кто мне его выдал. — Там же вы сможете выбрать, что делать дальше: поступить на службу в армию или снова найти место гражданского специалиста с соответствующим довольствием.

Как я и думал, информацию обо мне с корабля в базу внести не смогли.

— Одной заботой меньше, — устало поморщился лейтенант. — Вот список расходки для выдачи на визирование…

— Можете идти, — кивнул мне дежурный, переключаясь на офицера с его планшетом. Тот переслал файл, приложив своей устройство к бесконтактному ридеру — хоть тут без бумажек обошлось… а, нет. Опять принтер загудел.

— Что, прямо вот так, сам, один, по тоннелю? — слегка опешил я.

— Настоятельно рекомендую подождать попутку, это обычно дольше десяти-пятнадцати минут не занимает, — проинструктировал меня работник вагона-офиса. — Движение специально замедленно, чтобы вскочить на ходу проблем не было. Просто покажите машинисту бумагу.

Ага.

— Тащ лейтенант, мне мои вещи ваши бойцы отдадут, или мне вас подождать, пока освободитесь? — сразу спросил я, зная, как это бывает. Вот этот вот офицер, без которого его подчиненные ничего мне не вернут, конечно же, обязательно сумеет затеряться даже в таком месте и мне придется его хрен знает сколько ждать в тоннеле у гремящего дизелем борта. Лучше я на нем сразу клещом повисну.

— Какие это вещи? — дежурный отвлёкся от клавиатуры и нехорошо прищурился, разглядывая своего визави.

— Оружие. Мы изъяли только оружие, все согласно директиве три дробь восемнадцать, — опять поморщился лейт. — Пистолет Лебедева с боекоплектом, нож от “Ратника” и два длинных клинка навроде сабель, гражданин Жаров подтвердил, что они не являются сувенирной продукцией. Гражданскому лицу оружие возврату не подлежит.

….Мать жеж вашу…

Спрыгнув с подножки вагона-офиса в промежуток между путями, я медленно двинулся в сторону, откуда мы пришли, к продолжающей разгружаться дрезине. Оборотные тупики в метро это обычно зона между двумя тоннелями одной и той же ветки, освобожденная от породы и превращенная в этакий зал, куда влезает еще две нитки рельсовых путей. “Зал” — потому что от изначально пробуренных тоннелей его отделяет колоннада, кто ездил в метро наверняка успевали заметить подобные сооружения в окно поезда. А кое-кто и застрять там умудрялся, проспав объявление “поезд дальше не идет”. С основными путями вот эти два дополнительных отрезка соединятся перекрестными стрелками или с одного конца, или, как в моем случае, с обоих.

Кстати, на счет попуток дежурный не соврал: в обратную от нужной мне сторону медленно прочапал, подвывая двигателем внутреннего сгорания, целый состав из дрезины-крана — в этот раз не кустарной, а сделанной на заводе — и двух открытых платформ. Мне вообще можно было бы никуда не ходить, а сразу перебираться к основному пути в сторону “Площади Ильича”. Вот только… К сожалению, я очень неплохо себе представлял, что будет дальше. И это меня решительно не устраивало.

Метрополитен — это огромная инфраструктура, даже в мирное время требующая слаженной деятельности огромного числа людей. А уж сейчас, когда здесь от октов укрылись сотни тысяч, а может и вся парочка миллионов человек* — так и вообще. Не удивительно, что военным, принявшим на себя бремя управления всем этим хозяйством первым делом пришлось закрутить гайки, отобрав у “мирняка” так или иначе попавшее к ним в руки оружие. Когда рушится мир и мертвые валяются по улицам, разжиться стволом часто оказывается не так уж сложно. А дальше…

Стресс у спасшихся, гибель членов семьи и других родственников, лишение годами наживаемого имущества и накоплений, конец света, поставивший крест на карьерах и надеждах, сложноубиваемые враги, полная тревог неизвестность в будущем — все это не могло не сказываться на людях. Даже очень психически стабильные мужчины и женщины в таких условиях могут отчудить так, что мало не покажется! А уж те, у кого крыша и так на одном гвоздике держалась… Добавить в этот котёл огнестрел, скученность в специальных убежищах (вроде такие есть**) и на платформах, в убежища срочно переоборудованных, бетонные стены, идеальные для рикошета пуль — и вы поймете, почему в метро оружие осталось только у армейцев. Свои солдаты и офицеры тоже могут с катушек слететь, но они хотя бы хорошо понимают, что такое оружие и умеют с ним обращаться.

[*На момент начала второй мировой войны Московский Метрополитен мог на некоторое время принять до 600 тысяч укрывающихся от бомбежек гражданских! С тех пор транспортная сеть радикально разрослась, а разработка ядерного оружия добавила еще и функцию противоатомного бункера с высокой автономностью. Так что Алекс еще и преуменьшает, когда говорит о миллионах.

**Да, прямо в тоннелях через определенные промежутки построены специальные подземные объемы, которые оборудованы под убежища. Но кроме этого и сами тоннели при необходимости можно использовать для проживания людей. Под это как минимум рассчитаны мощности санитарных узлов, расположенных там.]

А дальше в дело, увы, вступают формализм и бюрократия — потому что без них управлять чем-то крупным, где задействовано множество людей, невозможно. Оружие ли меч? Безусловно. Хотя бы потому, что иной функции у моих канат нет, это не топор, не лом и не кувалда, не инструмент, в общем. Хотя в неумелых руках ломик или кувалда однозначно поопасней будут, да. Причем чисто по-человечески это тоже все понимают. Но закон или соблюдается для всех и всего, или каждый будет трактовать его по-своему.

По вышеуказанным причинам, без специального разрешения, именного, дающего исключительные права владеть именно этими клинками, мне не видать своих катан. И, уверен, я смогу это разрешение получить — в конце концов у меня в личном деле есть записи, что я уже приличную кучку октов ими настрогал. Проблема в том, что подобное разрешение, обходящее базовое правило, может мне выдать только облеченный достаточной властью человек, в данном случае либо Главный военный комендант всего Московского Метрополитена, либо кто-то из его замов, либо еще кто-то из штаба подземки.

То есть вот что меня ждет: у коменданта на “Площади Ильича” я скажу, что хочу мочить октов, и что это важно для науки. Смогу доказать — спасибо единой армейской базе данных. И дальше мое дело пойдет от инстанции к инстанции, и я сам вслед за ним, потому что такие вопросы удаленно не решаются. Но вот, спустя, скажем, трое суток, нужный офицер с большими звездами на плечах уделит мне минутку и все разрешит. Где в этот момент будут мои мечи? В ближайшем к “Авиамоторной” арсенале? А вот хрен!