Да, опасных поехавших и вполне осознанных подонков было не так много, меньше процента от числа выживших — но каждый из них гадил как сотня, если не тысяча. Особенно это удавалось безумцам: помешательство словно пламя перекидывалось на попавших под их влияние! Несколько дней — и анклав сектантов насчитывает до двух-трех сотен человек, и у каждого на руках по пяток загубленных жизней соотечественников. И это еще месяц со дня первой высадки октов не прошел!

— Другие страны? На Западе все гораздо хуже: больше плотность населения… была. И куда меньше убежишь с запасами для долговременного проживания. В первый дни из стран бывшего СНГ хлынул поток беженцев — многие справедливо полагали, что наша страна готова к пришествию Большого Полярного Песца несколько лучше, чем их. Но теперь переходов почти нет: у пограничников оружие всегда под рукой, такова уж специфика их службы. Первых октов они быстро покрошили… и следующую волну… и следующую. А теперь через высаженных тварей пробиться может лишь караван, ведомый несколькими танками или опытный и очень хорошо знающий местность контрабандист-наркоторговец старого толка.

Неудивительно, что такие разговоры вызывали соответствующую реакцию.

— Саша, можешь еще раз объяснить, как заставил энергию из сети октов отреагировать на твой удар?

— Конечно, Терентий Михайлович, — вздохнул я.

Мой первый, уже давно бывший научный руководитель логично попросил поселить его в одном со мной “СВ”. Поскольку мы оба были “в теме”, подписку о неразглашении обсуждение проведенного нами эксперимента не нарушало.

— Из этой математической модели получается, что для успешного срабатывания клинка как проводника для энергии пространственного поля, нужно ударить под нужным углом… в двенадцатимерном пространстве, так? — спустя исписанную формулами и графиками тетрадку пожилой ученый откинулся на спинку своей полки, массируя виски, пытаясь избавится так от головной боли.

— Это один из вариантов интерпретации, — осторожно согласился я.

— Да нет, второй вариант по сути утверждает то же самое: что усилием воли либо конфигурацией нервной системы можно добиться нужного её геометрического состояния как двенадцатимерного объекта. И тогда этот объект срабатывает как линза и зеркало, преобразуя, или, если угодно, отражая с изменением поток энергии назад в меч-энерговод, который из этой линзы-зеркала, грубо говоря, торчит. Именно поэтому со структурой металла в твоих катанах что-то произошло.

— Логично, тут спорить не о чем, — подумав, признал правоту его слов я. — Собственно, я уверен, что хозяева октов сначала сумели разобраться с двенадцатимерным ориентированием предметов чисто техническими методами, благодаря чему смогли исследовать нервные системы различных животных как объект нужной мерности и на основе этого феномена создать свои боевые юниты. Думаю, нам в обратную сторону разобраться будет даже проще…

— “Нам”? — неожиданно для меня саркастически хмыкнул мой учитель. — Я люблю, когда меня хвалят, но все ж-таки хоть немного заслуженно.

— Я не…

— Ты ведь сам сказал, что первый раз сумел задействовать, с позволения сказать, “бэкдор” в системе энергопитания октов, потому что с одной стороны занимался медитациями, как фехтовальщик, а с другой — проблемами Пространства как ученый, — напомнил он мне то, что я говорил на брифинге перед экспериментом в метро. — Для тебя вот эти формулы описывают не математическую абстракцию, а реально представимую физику. Как я могу представить во всех подробностях бросок камня в трехмерном пространстве — так ты “видишь” в своем воображении двенадцатимерное, как если бы сам в нем как-то раз вынужден был ориентироваться!

— Э-э-э… — только и выжал я из себя.

— Говорят, в мире только около трехсот человек способны работать с геометрией Лобачевского*, потому что для них формулы реально описывают представимый объект, а не что-то невообразимое, — Терентий Михайлович явно принял мое замешательство за удивление от того, что я сам в себе не замечал способности, на которые он мне только что раскрыл глаза. — Даже смешно немного: помнишь, как ты, будучи студентом, путался в формулах банальной механики? Я тогда еще учил видеть за математикой физику. И насколько же ученик превзошел учителя!

Попов как бы невзначай повернул голову: похоже, последняя мысль для него оказалась слишком сентиментальной и навернул на глаза слезы гордости. Ну да. Идея о том, что я действительно умудрился оказаться в ситуации, когда прыжок между мирами оставался единственным способом выжить — и у меня все было для такого прыжка — действительно была куда как более невероятной, даже безумной.

Что, впрочем, ничуть не умаляет тот факт, что обернуть в математику личные впечатления я смог лишь потому, что старый учитель, тогда для меня еще просто вузвоский препод с кафедры физики, научил меня действовать от обратного. И тем спас мне жизнь и, по-видимому, теперь спасет мир. А я ведь начисто забыл про этот эпизод, пока он мне про него не напомнил: высшее физико-математическое образование стало для меня вторым и я просто пытался поскорее отделаться от зачетов и экзаменов за “низкие” курсы. А тут меня по “школьной” ньютоновской механике на лабораторки завернули… м-да. Вот так просто один раз хорошо сделанная одним человеком работа иногда может повернуть судьбы миллиардов.

[*В отличии от Евклидовой, геометрия Лобачевского утверждает: “через точку, не лежащую на данной прямой, проходят по крайней мере две прямые, лежащие с данной прямой в одной плоскости и не пересекающие её”. То есть описывает как раз ту ситуацию, когда органы чувств человека “видят” плоскость, а на самом деле поверхность имеет изгиб в другом измерении. Если вы смогли себе это представить, возможно, вам стоит подумать о смене рода деятельности на научную!;)]

Остаток пути я не очень смотрел в окно: тот разговор окончательно помог мне определиться с практическим приложением выведенной мною математической модели. А именно, доработать принципиальную схему построения системы управления направлением в этом самом двенадцатимерном континууме. По сути эта штука и должна была занять место центрального агрегата в прокалывателе Пространства, с помощью которого я планировал добраться до когда-то оставленного параллельного мира.

Тогда, до вторжения, мне нужно было провести серию экспериментов, чтобы довести до применимого минимума далеко не полную теорию и рассчитать характеристики устройства, способное выдержать хотя бы одно включение. Для этого требовалось дорогостоящее оборудование, спецплощадка-лаборатория и просто уйма энергии! Чудесным образом окты и обслуживающая их инфраструктура смогли мне заменить все три элемента. Теперь следовало их за это как следует отблагодарить.

А именно — как минимум уничтожить Потолок, а лучше — захватить как можно более целой систему управления этой планетарной формацией. Очевидно, сделать это можно было только совершив пространственный прыжок: эффекторы энергосистемы либо располагались внутри неё, либо, что более вероятно, над ней. Пробить преграду нам было нечем, но вот обойти и ударить с уязвимой стороны — выглядело перспективно.

Но для этого нужно было научится прыгать самим. И лучше бы без риска пропускать поток энергии через собственные мозги: не даром юниты не снабжались энергетическим оружием, хотя казалось бы — энергии целый океан! Создатели и хозяева октов вообще многое предусмотрели, как показала практика: уязвимостей в их детище было куда меньше, чем могло бы быть. Надо полагать, не один мир был ими захвачен, и не два. Но в этот раз, ребятки, вы не на тех напали.

Как я и сказал, в окна поезда я выглядывал эпизодически. Чуть не пропустил, когда мы въехали на Урал. Но вот горы кончились и за стеклами замелькал один только лес… От очередного этапа расчетов меня отвлекли энергичные толчки: состав расцеляли, такое впечатление, остановив прямо посреди перегона. Вооруженные вагоны загнали в на тупиковую рельсовую ветку, нас же потащили… прямиком под землю. Одноклолейка уходила в тоннель, сильно напоминающий не так уж давно оставленное московское метро, прямо посреди тайги!