‒ Не знаю, ‒ пожимаю плечами, тушуясь от его вопроса.

‒ Всё у вас, у женщин сложно. Не знаю, ‒ кривляется. ‒ Да или нет ‒ сложно ответить однозначно?

‒ Нет. Но не тебе. Я знаю тебя час. Не собираюсь делиться своими переживаниями.

‒ Ты сейчас зависишь от меня. Просто напоминаю.

‒ Тогда дай позвонить. Подруга меня заберёт. Или вызови такси, дай денег и избавься от моего присутствия. Помнится, ты говорил, что устал и хочешь отдохнуть?

‒ Не так быстро, ‒ шипит, ‒ ситуация приняла… неожиданный поворот. ‒ Льдистый взгляд сейчас искрит тысячами огненных всполохов, сжигая в огне… желания. Слишком мало мужчин было в моей жизни, а если быть точной, всего один, но то, что я вижу в глазах нового знакомого, заставляет сжаться всем телом и затаить дыхание. ‒ Не обижу, Арина. ‒ Моё имя, слетевшее с его языка, режет слух отчётливой буквой «р», почти гортанное рычание, пробирающее до самого нутра.

‒ Не уверена… ‒ шепчу, пленённая прозрачной холодностью откровенного взгляда.

Чувство самосохранения вопит «Беги!», но я остаюсь на месте, словно заворожённая не в силах разорваться связь, которая прямо сейчас формируется между нами. И мне бы действительно испугаться, потому что ситуация неоднозначная: я наедине с мужчиной в замкнутом пространстве; большим и сильным мужчиной, которому я не соперник, и наше противостояние в любом случае закончится моим поражением. Вот только бежать не хочется, потому рядом с ним, возможно, впервые в жизни чувствую себя в безопасности. Парадоксально, но неопровержимо. Неожиданное открытие настолько поражает, что я пропускаю момент, когда он оказывается рядом, нависая надо мной и подчиняя неведомой силе, не позволяющей пошевелиться.

‒ А целовался как? ‒ выдыхает мне в губы.

‒ Кто?

‒ Жених твой. Как его там ‒ Олег? ‒ Киваю, рассматривая его лицо и задерживаясь на небольшом шраме. Медленно поднимаюсь, отходя к стене под натиском Глеба, пока не упираюсь лопатками в стену, загнанная в капкан. ‒ Трахал он тебя плохо ‒ это я понял, а целовал?

‒ Хорошо.

‒ Неправда. Ты скривилась. ‒ Язвительная ухмылка приклеивается намертво, пока он, наступая шаг за шагом, не приближается вплотную.

Сейчас, вспоминая поцелуи Олега, действительно возникает желание скривиться ‒ интенсивные облизывания моего лица никогда не возбуждали, скорее, я сводила всё к сексу, чтобы избавиться от противных манипуляций. Как целуется Глеб? Именно этот, совершенно неуместный вопрос, всплывает в самый неподходящий момент, когда я гипнотизирую его губы.

‒ Не надо… ‒ шепчу, упираясь ладошками в мускулистую грудь.

‒ Ты же хотела оторваться, забыться, или я не так понял?

‒ Так.

‒ Даже сказала, что ответила бы взаимностью понравившемуся мужчине.

‒ Да.

‒ Я не нравлюсь? ‒ Проводит костяшками пальцем по скуле ‒ мягко, едва касаясь, ‒ спускается ниже, вызывая мурашки, предательски покрывающие тело. ‒ Напиться не предлагаю, а вот всё остальное вполне осуществимо, ‒ шепчет мне в губы, почти касаясь, но всё же держит дистанцию в несколько миллиметров. ‒ Решайся.

‒ Это неправильно, ‒ мямлю, почти решившись поддаться мужчине.

‒ Нет понятия «правильно», Арина. Есть понятие «мне хорошо» и «мне плохо». Что выбираешь ты?

‒ Первое. Но…

Нет возможности закончить, потому что Глеб накрывает мои губы своими, нагло проталкиваясь языком до самого горла. Не успеваю среагировать, полностью впуская на свою территорию и принимая новую для себя ласку. Алчно, грязно, глубоко ‒ чистый секс. Так захватывающе и сногсшибательно, что ноги подкашиваются. Пытаюсь оттолкнуть непробиваемый монолит, но лишь притягиваю ближе, цепляясь пальцами в ткань рубашки. Не замечаю, как отвечаю мужчине и, прикрыв глаза, сдаюсь адскому напору жара, проникающего в меня и пробирающего до самого сердца.

Всё кажется несущественным, сжавшимся до маленькой точки в одной квартире и нас, жадно пожирающих друг друга. Больше не думаю, не предполагаю и не сдерживаюсь, постанывая в этот голодный рот, который меня порабощает. Тело напрягается, а затем простреливает тёплыми импульсами, отзываясь на прикосновения этого мужчины. Он словно знает, какие именно точки необходимо затронуть, чтобы женщина рухнула в его объятия, готовая на всё.

‒ Понравилось? ‒ отрывается, пока я тянусь к нему навстречу. ‒ Понравилось, ‒ улыбается. Ведёт пальцами ниже, едва задевая соски сквозь ткань, но и этого достаточно, чтобы они заострились, проявившись. Обводит чувствительное место по кругу, заставляя дёрнуться от неожиданного приятного покалывания. ‒ Отзывчивая. Ну что, Котёнок, осуществим твой план?

‒ Я тебя знаю всего час.

‒ Так в этом и смысл отрыва: незнакомый человек в незнакомом месте на короткий промежуток времени. А дальше разошлись и забыли. Хотя ты не забудешь. Обещаю. ‒ В его обещаниях столько предвкушения и жаркого наслаждения, что я готова скулить от невероятного спектра чувств, что разносят меня на куски. Сомнений всё меньше, а желание сказать «да» всё больше.

‒ Может, я лучше домой? ‒ делаю шаг, но сильная рука тут же возвращает меня на место.

‒ Теперь я решаю, когда ты отправишься домой. Не сейчас.

‒ Ты говорил, что устал и хочешь отдохнуть!

‒ Я и собираюсь… отдыхать. С тобой. В горизонтальном положении. Хотя можно и в вертикальном. Прямо так. ‒ Подхватывает меня под попу, заставляя обхватить ногами, и сильнее вжимает в стену. Некуда бежать ‒ скована крепкими руками. ‒ Ты слегка подпортила мой вечер. Были планы.

‒ Делай, что планировал.

‒ Я и делаю. Только с тобой.

Ох, видимо, я помешала Глебу провести время в приятной компании женщины. Изначально моё неожиданное появление разозлило его, но теперь от злости ни осталось и следа, а пальцы, впивающиеся в мой зад, подтверждают желание оказаться в горизонтальном положении.

‒ А если я не хочу? ‒ Последняя попытка остановить Глеба, но в первую очередь себя, потому что я дурею от запаха табака и ментола с примесью дорогого парфюма, жадно втягивая ароматы мужчины.

‒ Давай подумаем, ‒ прикусывает мою нижнюю губу, оттягивая, ‒ если прямо сейчас я вызову такси, которое отвезёт тебя домой, ты тут же попадёшь под отцовские санкции. Замуж не вышла, поэтому сидеть тебе в клетке без права на свободу. Так?

‒ Отец, наверное, ужасно волнуется, ‒ шепчу. ‒ И меня, скорее всего, ждёт наказание за побег.

‒ Тогда какая на хрен разница, когда ты вернёшься. Получать наказание, так хоть за что-то. Позволь себя расслабиться. Об этом никто не узнает, Котёнок, ‒ кратко целует, проталкиваясь языком. ‒ Но ты ещё долго будешь вспоминать ночь со мной.

‒ Так в себе уверен? ‒ вздёргиваю бровь, желая остудить пыл нового знакомого, но делаю только хуже, потому что Глеб с силой толкается твёрдой эрекцией между моих ног. ‒ Ах…

‒ Уверен. И докажу. Несколько раз, чтобы не осталось сомнений.

Обхватывает мою спину, прижимая вплотную к своей груди, и двигается в направлении спальни, отвлекая поцелуями. Почти сдаюсь, обмякнув в его руках, и сама льну к горячему телу. Не могу объяснить даже самой себе, что заставляет меня подчиняться прихотям этого мужчины, но животный магнетизм, который он источает, не оставляет выбора.

Укладывает на кровать, нависнув глыбой и медленно расстёгивает пуговицы на рубашке, избавляя меня от одежды. Жадно ползёт взглядом, не упуская ни единого кусочка кожи. Инстинктивно сжимаюсь и закрываюсь руками, которые он тут же откидывает в стороны, недовольно цокая. Глеб рассматривает меня, словно понравившийся товар в витрине магазина, оценивая и прикидывая его стоимость. Не нравится чувствовать себя вещью, но это ощущение тут же отступает, когда большие ладони поднимаются по внутренней стороне бёдер и сходятся вместе, накрывая мою промежность.

Чуть надавливает через ткань трусиков, вызвав мой жалобный всхлип, и прижимает пальцем клитор, отчего по телу разносится приятное покалывание.

Что я, чёрт возьми, делаю? Если бы ещё сегодня утром мне сказали, что я завершу свой день в объятиях незнакомца, распластанная на его кровати и готовая отдаться без сопротивления, рассмеялась бы в лицо. Но сейчас всё происходящее кажется нереальным сном, в котором я, забыв о скромности и благоразумии, тихо постанываю от настойчивых манипуляций Глеба.