— Я ведь не просил тебя посмотреть, что внутри, я просто попросил разблокировать его.

— Я не знаю, как это сделать, — продолжал настаивать Мадара. — Разве что насильно заставить тебя приложить палец.

Тобирама довольно хмыкнул и снова расправился, приняв более удобную позу. Он настойчиво двинул свой телефон обратно к Учихе.

— Твой брат справился за секунды, — искренне улыбнулся он, вспомнив, как было дело. Он тогда и глазом не успел моргнуть. — Попробуй.

— Что ж, — вздохнул Мадара в ответ. — В некоторых вещах Изуна действительно умнее меня.

— Может быть, — мужчина позволил себе улыбнуться и убрал телефон обратно в карман. — Но мне кажется, что он лучше чувствует людей. Давно хотел спросить тебя, после того случая… У вас дома… Ну, ты понял. Он ведь продолжал общаться со мной. Пытался успокоить, когда его одноклассники разбили мне камеру, а я… Я снова поступил, как мудак. Больше мы не общались. А теперь ответь мне, зачем он это делал?..

Мадара этих тонкостей не знал, но совсем не удивился, оставшись спокойным. Он не удержался и положил ладонь на чужое бедро. Почти сочувственно. Тобирама в ответ посмотрел на него чуть испуганно.

— Я тебе отвечу так, мой друг, — Учиха расплылся в улыбке. — Человек, переживший много дерьма, никогда не засмеëтся над чужой бедой и бессилием.

— Бессилием… — вздохнул Тобирама. Не хотел он сегодня кидаться в крайности, но ведь всё к тому и идёт. Его словам никогда не верят, над его поступками смеются, его самого презирают. Может ли он упасть ещё ниже? Закусив губу, чтобы хоть немного подавить предстоящую боль, он задрал рукав, после чего неохотно показал Мадаре пару жирных зашитых шрамов. Явно свежих. — Вот оно — настоящее бессилие.

Учиха не выказал должной реакции, но вздоха сдержать не смог, покрывшись мелкими мурашками. Он всегда боялся, что брат сделает с собой такое, а всё из-за этого маньяка, но, чтобы наоборот…

— Не могу я так больше жить, — чуть просевшим голосом продолжил Сенджу, снова задëрнув рукав. — Я уже миллионы раз подумал, что было бы хорошо, если бы ты застрелил меня тогда. Я бы тогда не наворотил ещё больших бед. Иногда смерть — лучше…

— Чего не закончил-то? — холодно отозвался Мадара и поймал на себе вопросительный взгляд. — Испугался?

— Увы, нет, я искал смерти, только вот она меня не ищет, — Тобирама обнял себя за плечи, снова уставившись куда-то вдаль. — Самой первой мыслью в моей голове, когда я очнулся сам, было то, что я не попрощался и не извинился. Видимо, пока я этого не сделаю, то со святым Петром не встречусь.

— Поговори с ним сам… — Учиха поднялся на ноги и отряхнулся, после чего подал руку Тобираме. Тот не спешил вставать, но на жест обратил внимание, отозвавшись кислой улыбкой. — Только не показывай этого, — он указал пальцем на чужое запястье. — Обойдись без таких откровений.

Сенджу просиял улыбкой, как ребенок, которому дали конфету, что он так долго выпрашивал, после чего пожал протянутую руку и поднялся.

Дома на входе пахло знакомыми до боли духами, на комоде перед зеркалом стоял ноутбук, а на него так непривычно были брошены ключи от дома и телефон. Изуна никогда так не делает, он слишком любит свои вещи, чтобы так с ними поступать. По всей видимости он только что вернулся и очень торопился, узнав, что брат сейчас придёт домой.

— А я уже заждался, — радостно послышалось со стороны столовой. Голос принадлежал Хашираме. Спустя какое-то мгновение показался и сам мужчина в фартуке и с полотенцем, закинутым на плечо. — Решил похозяйничать, если ты не против, даже успел приготовить обед. Для больных у нас сегодня отдельное меню.

Мадара потëр глаза пальцами и не сдержался от смеха. Насколько же глупо выглядел его друг в таком виде. Но пахло чем-то вкусным, и вероятнее всего в меню было мясо.

— Больной, Хаши, здесь только ты, — проговорил он в плечо, когда наконец-таки смог обнять своего лучшего друга. Шаловливые и заскучавшие руки любовника тут же нащупали упругие места и тихонько сжали их. Сегодня Учиха не против этого, и он это знал. — Спасибо тебе за заботу, но… Ты один что ли?

Оглядевшись по сторонам, Мадара не увидел, чтобы брат к нему вышел, не было его и на кухне. Как же так? Вещи-то лежат. Он даже немного запереживал, подумав, что Изуна не хочет его видеть. Да, он недавно перегнул палку, но обычно брат не обижался тихо, он всегда был прямолинеен. Коротко поцеловав Хашираму в щеку и скинув ногами обувь, мужчина побежал на второй этаж.

Младший Учиха спускался по лестнице, на его голове было повязано полотенце. Понятно, почему не встретил, но увидев брата, тут же кинулся ему на шею, жарко обняв и притянув лицо для поцелуя. Опять он прижимается слишком тесно, опять так горячо дышит прямо в губы, забыв, что сейчас они вовсе не одни, но Мадара опять ничего не может ему сказать, только жадно отвечает на каждое проявление ласки. Трогает, гладит, изучает, и наконец-то признается себе, что ему это нравится, он скучает, когда этого нет, и уж точно не может представить себе, что будет, если этого вдруг совсем не станет.

— Соскучился? — прошептал Мадара, трогая губами висок брата, а рукой стягивая полотенце с головы. Он хотел пощупать его волосы, такие же, как и у него самого, только лучше. Братишка лучше во всем, так он считал с самого детства. Он нежнее, красивее, обаятельнее. Мадара часто завидовал белой завистью, мечтая получить хоть частичку его внешности и характера.

Хаширама подошёл к застывшему брату, что так неприлично уставился на картину воссоединившихся родственников, и ткнул его локтëм в бок.

— Смотрю, Мадара тебя не убил, — чуть с усмешкой спросил он и приподнял брови, ожидая ответа, но потом сам засмотрелся на своего любовника, не помня, чтобы тот так же жадно обнимал его в последнее время. — Всё ещё считаешь, что это мерзко?

— Нет, — не думая, ответил Тобирама и сложил на груди руки. — Я понял, что глупо ревновать человека, который тебе не принадлежит, да и в общем-то никогда не будет…

— Люди иногда не принадлежат даже сами себе, — понимающе кивнул Хаширама и положил руку брату на плечо, а второй дернул за горло черной водолазки. — Ты чего так вырядился? На улице жара, а он оделся…

Сенджу развëл руками и снова отправился на кухню. Надо же было кому-то присматривать за готовящейся едой.

Тобирама молча и терпеливо ждал, пока братья наговорятся и наобнимаются, уже даже стараясь на них не смотреть. Нехотя изучая предметы интерьера, он всë же заметил, как Мадара отошёл от Изуны, дав тому возможность увидеть гостя. Парнишка тут же насупился и готов был вернуться туда, откуда пришёл, но старший брат что-то тихо прошептал ему на ухо, плотно прижавшись губами к уху, почти целуя. Лицо младшего смягчилось, но едва заметно, став привычно милым.

— Не ожидал я, что ты всё-таки опустишься до такого, — тихо проговорил Изуна, спускаясь с лестницы и нехотя протягивая руку. — Не думаешь, что мне тоже есть что предъявить?

Оба замолчали, подождав пока Мадара уйдëт в столовую, и проводили его взглядом.

— У меня ничего нет, — хлопнул Тобирама себя по карману, намекая на телефон. — Ты всë удалил. Помнишь? Не знаю, что тебе там нашептал брат, но я хочу только поговорить с тобой.

— А мы в прошлый раз не всё обсудили? — возмутился Учиха и повернул голову в сторону кухни, сделав вид, что ему очень интересно смотреть на ужимки брата с другом. А может это и в самом деле было интереснее, чем стоять тут. — Я — маленькая сука, а ты — жертва, которую так нелепо обманул двенадцатилетка. Всё нормально, можешь уходить.

Сенджу виновато опустил голову и засунул руки в карманы, ссутулив плечи. В душе как будто разрасталась большая чëрная дыра. Даже с Мадарой договориться оказалось проще.

— Может выйдем? — он потянулся к ручке двери, твёрдо для себя решив, что если услышит «нет», то закончит начатое, уже ничуть не сожалея об этом. Жить в кошмаре надоело. Жизнь изгоя угнетала. — Я обещаю, что не сделаю никаких лишних движений…