Комментарий к 8. У каждого свои секреты.
Имеется ввиду капитан “Титаника”, что погиб на борту в ночь на 15 апреля 1912 года, уйдя на дно вместе с кораблем.
Брошенное фото:
https://i.postimg.cc/CxZ4BVQX/Uhvb-Zxrvi5g.jpg
Бета: отбетила🍥
========== 9. Папка с секретом. ==========
Он всегда говорил, что это неправильно, он всегда пытался уберечь его от этого. Но сейчас… Сейчас он стоит совсем без одежды, вжимается в родное тело, пытаясь жадно вдохнуть весь горячий воздух, что их окружает. Надышаться пьянящим запахом близости, довериться безумию момента. Руки крепко держат юное и никем не тронутое тело, шарят по оголенной гладкой коже, изучают, подушечками пальцев по миллиметрам чувствительных местечек. Запретные, сладкие касания… Жажда подстегивает, ноет открытым нервом.
— Скорее…
Рядом никого. Свет давно погашен. Чуть спокойнее, когда не видишь лиц друг друга. Тьма может быть спасительной. Горячие выдохи обжигают висок, щекочут скулу. Юркие пальчики там, куда до этого не добирались, пересчитывают буквально каждый позвонок, спускаются по ребрам, обводят копчик, сжимают тугие ягодицы… Крепче… Ещё крепче…
— Расслабься…
Эту простую просьбу выполнить почти невозможно. Желание охватывает с головой, по телу бежит нервная, не унимающаяся дрожь. Хочется прижаться ещё сильнее, раствориться в крепком теле старшего брата. Мадара — сильный, такой влекущий, жаркий. Вытесняет своим присутствием даже намёк на любые другие ощущения. Всё в этот момент — он. Во вкусе и запахе, в касании, в биении сердца — он. Словно записан на подкорке, предустановлен главной причиной терзаний младшего.
Кровь в их венах одинаковая. Чья-то злая шутка — разделить их надвое, облечь в два отдельных тела. Стать одним целым, пусть так, через секс — это больше, чем просто навязчивая фантазия. Жизненно необходимо. Нужно, чтобы не сломаться окончательно. Или же, наоборот?.. Наконец переступить черту здравого смысла. Это как ходить по лезвию ножа. И это неправильно. Так быть не должно, но сейчас они вместе и совсем одни. Никто не сможет этого остановить. Настал тот день, когда можно наконец выпустить своих демонов и отдаться ему. Отдаться ему полностью, быть только его…
— Изу хороший мальчик?
Связки почти не слушаются, и он извлекает из себя что-то вроде «Да», но это больше похоже на томный выдох, почти просьбу.
— Мой мальчик… Только мой…
Мадара коварно улыбается, кажется, чуть испуганные глаза младшего брата, что сверкают в темноте, отражая тусклый свет с улицы, начинают его заводить всё сильнее. Милый мальчишка, скромный, а как он начинает себя вести, чуть возбуждаясь. Как он выгибается, заставляя держать его крепче. Как его, казалось бы, слабые руки прижимают голову ближе к груди, как тонкие пальчики запутываются в длинных волосах, больно наматывая спутавшиеся пряди. Хочется его всего. Хочется касаться губами и языком самых сладких и запретных мест. Он широко лижет шею Изуны, нагло вылизывает ухо, кусает за него, наслаждаясь самыми красивыми стонами. Тихими… Приторными… Родными…
— Возьми меня, — торопливо шепчет Изуна в маковку, плотнее притираясь к чужому телу. — Сегодня можно. Ты же знаешь, как я хочу тебя, ты же знаешь, что мне это нужно… Я люблю тебя…
Намотав растрëпанный хвост на кулак, Мадара снова вгрызается в шею братишки, отвечает довольным рыком, отчего по коже бегут мурашки. Под губами пульсирует венка, судорожно ходит кадык. Как же он дышит… Как лёгкая добыча, что попала в пасть хищника, но похоже, что жертве нравится то, что с ней делают. И она хочет большего. Она жаждет этого.
— Изу плохой мальчик, — выдыхает он, продолжая изучать изгиб плеч губами. Братишка горячий и потный, но сильнее всего это ощущается внизу. — Изу знает, что так делать нельзя. Нельзя трахаться с братиком, нельзя пользоваться его слабостью…
Голова идëт кругом. Слова достигают адресата будто эхом, через заслонку желания. В ушах шумит собственная кровь, и тембр голоса Мадары сводит с ума, дрожь возбуждения в нём смешана с упрëком. Издевается, дразнится… Вот бы он желал его так же сильно.
— Да… — это всё, что может ответить Изуна. Голос дрожит, пальцы впиваются в чужую спину. Хочется рвать его зубами, рычать, словно зверëныш, но он упрямо держит себя в руках. Всё и так чересчур далеко зашло.
— Посмотри каким ты стал, — Мадара хватает за подбородок, насильно поднимает лицо брата, чтобы заглянуть в его глаза, он упрямо шепчет прямо в его губы, чуть задевая их своими. — Ты ведёшь себя как потаскушка. Изу — маленькая шлюшка. Ему очень хочется ласки, только ему никто не даёт, вот в чём дело. Милый девственник…
— Пожалуйста, Дара… — едва слышно пытается он перебить. Действительно стыдно слушать о себе такое, но брат прав почти во всём.
Мадара смеëтся на эти жалкие попытки оградить себя от правды. Он жадно впивается в губы Изуны, но напора с другой стороны больше, чем его собственного. Больше страсти и желания, несдержанной чувственности. Он давно этого ждал, и хочет, чтобы всё было красиво. Даже сплетëнный язык двигается на хаотично. Где он успел научиться? Только вот тело предательски дрожит, руки не понимают, как удобнее обхватить плечи.
— Покажи мне, как ты хочешь меня, — с этими словами Мадара успевает глотнуть воздуха. Он чувствует, что брат не хочет оторваться от него, но приходится, потому Изуна переключается на скулы, подбородок, шею. Его глаза закрыты, чуть дрожат тёмные ресницы, дыхание рваное, как у человека, измученного горячкой. — Ты трясëшься, как сучка…
— Ага… — младший не смеет возражать, сегодня он готов быть кем угодно.
— Подай голос, — усмехается Мадара, придавливая голову брата ниже. — Ты действительно этого хочешь?
— Да… — шепчет он в ответ, жадно трëтся щекой об грудь, ласкает живот, прокладывая дорожку смазанных поцелуев всё ближе к паху.
— Тогда проси, моя маленькая сучка.
Тëмную комнату наполняет громкий смех. Изуна ощущает как дрожь становится всё сильнее. Почему он терпит всё это? Когда брат успел таким стать? Парнишка проводит языком по вполне различимым кубикам пресса, особо старательно выводя впадины, хватается руками за бёдра. Рука старшего брата давит сверху, но, как будто не давая совершить ошибки, резко хватает за волосы и дёргает вверх.
— Расскажи мне, Из, а под ублюдком, что тебя насилует, ты так же красиво извиваешься? — не обращая внимания на протесты, Мадара крепко держит чужие волосы и отнюдь не ласково мотает головой из стороны в сторону. — Покажи мне, как ты стонешь под ним, мразь! Хватит притворяться невинным!
Изуна обеими руками хватается за предплечье брата, царапает его ногтями. Тщетно. Он и не думает отпускать.
— Дара, пусти, я не делал этого… — пытается оправдаться парень, но в ответ очередная встряска, и снова ядовитый смех. Колени елозят по полу, пальцы тянут прядки, заставляя снова встать на ноги.
— Очень плохой мальчик, — продолжал смеяться в лицо Мадара. Он сжал щëки брата и облизнул его губы. — Грязный, испорченный мальчишка… Ты хоть понимаешь, что я такой только из-за тебя? Ты понимаешь, что ты причина моих проблем?! Если бы не ты и не твоё дикое желание трахнуться со мной, то мы бы сейчас жили, как нормальные люди…
Мадара не выдерживает и толкает брата кулаком в грудь. Тот падает на пол и пытается сжаться, трëт плечо, потому как удар пришёлся на него. Глаза выхватывают последний кадр перед тем, как закрыться. Уверенным движением, старший ударяет Изуну кулаком в глаз. Истошный вопль, мольбы прекратить, все смешалось в кучу, но Мадара как не слышит этого.
— Ты знаешь, как живут нормальные люди, а? — продолжал он сокрушаться, присев рядом на корточки и оттащив трясущиеся ладони брата от лица, чтобы взглянуть на последствие своего удара. Капилляры в глазу лопнули, сделав белок идеально красным. Эта картина порадовала мужчину, и он усмехнулся, пристукнув ладонью по щеке. — Хотя, откуда тебе знать, — Мадара вновь театрально вздохнул, после чего замахнулся для нового удара, на этот раз попав в скулу.
