— Изу, это было смело с твоей стороны наконец признаться, — продолжил Тобирама, сделав вид, что не услышал колкости в свой адрес. — Спасибо тебе.

— Не стоит, — наконец, стекло было опущено полностью, и голос можно было не повышать. — Спасибо ты должен говорить не мне, а Мадаре за то, что сохранил всё в тайне. Мне было пятнадцать. Знаешь, чем могло это для тебя кончиться?

Тобирама туго сглотнул. Он ни на день не забыл, что могло бы приключиться, каждый раз прокручивая это перед сном. Чуть спокойнее стало тогда, когда Изуне исполнилось восемнадцать, вот тогда уже можно было не бояться, что на него заявят в полицию, тем более, что братьям далеко ходить не надо было, достаточно пожаловаться отцу. Так он думал. На деле же всë было несколько иначе.

— Я правильно понимаю, что разговора у нас не выйдет опять из-за того, что ты заставляешь меня полюбить своего брата? — он довольно усмехнулся. Опять всë по кругу. Чёртовы Учихи со своей братской любовью. — Или потому что ты упрямый осёл…

— Да, разговора у нас не выйдет, — коротко и без нервов ответил Учиха и запустил двигатель.

— Хорошо, будь по-твоему, — задрав лицо к небу, Тобирама задумался, почесав подбородок. — У тебя большая клиентская база, Изу?

Изуна нехотя покосился на самодовольного засранца.

— А зачем тебе это?

— Да вот думаю, насколько тебе будет обидно потерять всех, когда твои фотографии попадут в сеть. А их у меня много. Не делай в мою сторону резких движений.

Нечего тут было больше слушать. Каждый раз всë по кругу. Сначала нормальное общение, потом издевки, после — угрозы. Машина сорвалась с места, обдав пылью угрюмое лицо.

— Из, — протянул Обито с заднего сидения, когда Изуна уже почти забыл о его существовании, погрузившись в панические мысли. — Я хоть и ребёнок, и вы постоянно от меня что-то скрываете, но похоже, что он от тебя не отстанет, пока своего не получит.

Учиха мотнул головой, да так, что в глазах резко потемнело, что пришлось вжать педаль тормоза.

— Обито! О чëм таком ты говоришь?! — но, обернувшись назад, он увидел подобие милой улыбки и горящие чем-то интересным глаза. Такое же выражение лица было в детстве у Мадары, когда он задумывал что-то подлое.

Мальчишка залез с ногами на сиденье и, поджав их по себя, нагнулся к уху своего дяди.

Тобирама уже засыпал, когда зазвонил телефон. Приподнялся, наклонился к телефонному аппарату, чтобы снять трубку. Он упал на подушку, гадая в полусне, кто мог звонить в столь поздний час по его домашнему номеру, которого нет в телефонном справочнике.

— Тора, я сегодня дома один, и я решился наконец на разговор с тобой, — послышалось из динамика.

А потом вопрос, резкий и любопытный, который вырвался сам.

— Чтоооо?!

— Ты меня услышал, — слова резко вонзились в ухо, как нож для колки льда, после чего раздались нудные гудки.

Услышав это, спустя столько долгих лет, Сенджу не смог усидеть на месте, да и спать больше не хотелось. Он быстро собрался и прыгнул в машину. Впереди минут десять пути по ночному городу, а по прошествии их, будет долгожданная встреча.

Три.

Волосы Изуны чёрные блестящие ниспадали на ночную рубашку, чуть не доставая до талии. Его взгляд избегал лица Тобирамы, не желая узнать, какая там эмоциональная погода, и Тобираме это не нравилось. Он сел на кровати. Начинала болеть голова. Вероятно, она болела уже давно, но когда засыпаешь, этого не чувствуешь. Его взгляд прошёлся по бутылкам крепкого, которые стояли на прикроватной тумбе, на мгновение он представил себе, как наливает себе немного виски на единственный кубик льда, но понимал, что напрашивается на ещё большие неприятности для своей головы, которая и так болела. Полночь уже миновала. И эта информация не улучшила его настроение, которое редко бывало особо хорошим.

— Я так понимаю, что выпить ты не хочешь, а это значит, что всë произойдёт на трезвую голову, — Изуна присел рядом и провёл по узким поджатым губам приятеля указательным пальцем. — Ты будешь нежным? Я же всё-таки впервые это делаю…

Тобирама нервничал, когда слышал удары сердца не только в груди, но и в ушах, и в запястьях. Иногда, когда такое случалось, он представлял сердце не как сжимающийся и разжимающийся орган, а как большой манометр в левой половине груди, и стрелка на этом манометре зловеще уходила в красную зону. Ему это совершенно не нравилось, ему это совершенно не требовалось. Всë, что ему требовалось — ночь здорового секса.

— Я… Да… Я постараюсь… Конечно…

Он посидел ещë немного, пока дыхание не выровнялось. Сердце вновь застучало в одном ритме. На какие-то мгновения он вновь представил себе стрелку, уходящую из красной зоны, потом отогнал картинку. Он — мужик, чëрт побери, и крепкий мужик, а не котел с барахлящим термостатом. Он в отличной форме. Он из железа. И если Изуне требуется повтор урока, он с радостью поучит его. Ощутилась знакомая тупая ярость. Живот наполнил жар… Не такое уж неприятное чувство.

Пальцы Учихи ухватились за низ рубашки и потянули её вверх. Под ней показалось красивое тело с подтянутыми мышцами. Да, стоило признать, ему уже не пятнадцать, и от того хочется ещё сильнее. Парень скинул рубаху на пол и встал с кровати, присаживаясь на колени лицом к лицу и уже хватаясь за чужую футболку.

Два.

Кожа к коже, сердце к сердцу. Изуна ощущал, как жадно его хватают за спину чужие руки, как пытаются залезть в штаны, и от того жарче дышал в висок, едва касаясь губами уха.

— Я чувствую, как ты хочешь меня, — томно шептал он, чуть ерзая коленях, провоцируя на ещё более тесный контакт. — Давай же…

Тобираме хотелось кричать. Неистово. Громко. Чтобы вышла вся дурь. Подождать с криком его заставило лицо Учихи. Из-за его лица крик этот умер у него в горле. Сердце ухнуло, и он поморщился, говоря себе, что ощутил не страх, а только изумление, увидев его таким… Распущенным? Щёки Изуны краснели, румянец залил и высокие скулы. Широко раскрытые глаза сверкали, в них не осталось и следа прежней милости.

— Ты хоть представляешь, что ты хочешь, маленький? — прошептал Сенджу куда-то в горячую шею.

Он смотрел на Учиху, сощурившись, небрежно улыбаясь, весь напряжëнный, готовый увидеть, что за этим последует, как он отреагирует. В штанах напрягся член, и это начинало волновать. Тобирама прокрутил в голове только что случившееся. Его лицо. Что ещё отразилось на нём, помимо удивления и ярко выраженной похоти? Отразилось на миг и тут же исчезло. А как он запрокидывает голову, приглашая целовать шею… Сейчас же. Немедленно. Грязно, но очень сексуально. Блядско. Возбуждающе.

— Да, очень хорошо понимаю, — почти неслышно ответил Изуна и, схватив чужую руку, сунул её себе между ног. Ошибка.

Один.

Обе руки снова оказались в его волосах, грубо оттянув голову назад. Тупая ярость вернулась. Парнишка оскалился от боли.

— Похоже, что ты не совсем понимаешь, как хотят секса большие мальчики, да, Изу? Впрочем, — жесткий укус в шею, от чего Учиха подскочил и громко визгнул. — Твое собственное возбуждение, мне до фонаря. Но это не всё удовольствие, что ты мне доставишь сегодня.

Нащупав в кармане штанов телефон, Тобирама вытащил его и включил камеру, зло ударив Изуну по виску уголком гаджета. Камера с включенной вспышкой замаячила перед глазами, оставляя неприятных зайчиков, от которых приходилось зажмуриваться. Сильная ладонь сдавила горло.

— Постонешь красиво для братика, а, лисëнок? — издевательски комментировал Сенджу, нажав на кнопку записи. — Он будет счастлив, увидев тебя в таком виде. Двух зайцев одним видеофайлом… Спорим, что твой любимый братишка не выдержит происходящего, — он стиснул пальцы на чужом горле сильнее и неприлично громко рассмеялся прямо в лицо. — Он сдохнет, малыш, как последняя мразь сдохнет…

— Я не буду этого делать, — пытался хрипеть Изуна, чувствуя, что кислорода поступает все меньше, и глаза от этого наливаются кровью. — Мы договаривались не так.

— Мы никак не договаривались. Ты что-то путаешь. Ты пригласил меня трахнуть тебя, я пришел. Всё честно.