— А как сделал я? — перебил младший, толкнув брата обеими ладонями в грудь. — Уж не хуже, чем он! Ах, ну да! Изуна такой хороший! Изуна такая тварь! Изуна такая хорошая тварь…

Звонкая пощëчина прилетела незамедлительно и как будто сама-собой, заставив Тобираму замолчать и схватиться за лицо. Зубы прикусили язык, а из левой ноздри потекла алая струйка крови. Даже за хлëстким звуком, Хаширама услышал, как Обито испуганно вдохнул, едва не выронив гаджет из рук.

— Видит Бог, я не хотел, — он поднял руки с открытыми ладонями, когда поймал на себе затравленный, приправленный жгучей злобой взгляд брата. — Выйди на улицу и остынь.

Тобирама наградил брата тяжёлым взглядом и вложил в него всю доступную ему ненависть, после чего развернулся на пятках и быстрым шагом направился к выходу. С него довольно, по крайней мере на сегодня.

— Тора! — окрикнул его Хаширама почти на половине пути, и мужчина, остановившись на мгновение, повернулся в полоборота. — Изуна сказал мне правду, я знаю, что ты этого не делал… Но понимаю, почему он тебя оговорил. Даже мне страшно представить себя на его месте, страшно подумать, что было бы, не приди Мадара тогда домой раньше, чем нужно…

— Братик, — с ядовитой улыбкой на лице прервал его речь Тобирама и ткнул пальцем в сторону Обито. — А знаешь, чему научил меня этот сопляк?

И не дождавшись ответа, показал поднятый средний палец, после чего свернул с коридора в лестничный пролëт.

Изуна вышел из палаты и сразу же приобнял подбежавшего к нему мальчишку. Вид был подавленный, но уже не настолько, как в первый день. Прогнозы на выздоровление и полное восстановление были неплохие, но о скорой выписке мечтать было рано, а попасть к Мадаре в момент, когда он не спит, практически не представлялось возможным. Младший братик каждый день довольствовался тем, что есть. Сегодня они решили прийти все, только вот похоже, что это стало ошибкой.

— Ну как он? — тихо поинтересовался Хаширама, хотя и понимал, что вопрос глупый.

— Полный покой, здоровый сон и совершенно точно никаких нервов, тогда мы скоро увидим его дома, — Изуна машинально потëр спину Обито, и сильнее прижал его к себе. — Скорее бы, там без него очень пусто. Не помню, чтобы он когда-нибудь оставлял меня так надолго одного…

Обито дëрнул опекуна за край халата и глянул своими большими глазищами в его раздражëнно-красные, чуть надув щëки от обиды.

— Ты не один, так-то, — произнёс он смущенно, слегка порозовев.

На что оба мужчины умилительно рассмеялись.

***

Декабрьский ветер несëт опавшие листья, закручивая их причудливым вихрем у ног, в глаза нещадно попадает песок. Изуна зябко ëжится и поправляет ворот тонкой ветровки. Он машет друзьям, что ждут его на школьной парковке, но улыбка исчезает с лица, как только парень видит проходящего мимо машины одноклассников Тобираму с сумкой от фотоаппарата, закинутой через плечо. Похоже, что тот теперь с ней не расстается, хотя и раньше частенько таскал с собой в школу. Осталось потерпеть всего шесть месяцев, он закончит школу, и дальше можно будет не бояться встретить его в коридорах, в столовой и на парковке.

Учиха уже спускается с крыльца школы, как вдруг замечает, что один из самых задиристых его друзей хватается за сумку и дергаëт её на себя. Слабый замочек щёлкает, и вот уже камера в руках двоих мальчишек.

— Покажи нам свои фотки, — кричит один, пока второй пытается отнять школьный рюкзак. — Говорят, что они обалденные.

— Мы, как ценители искусства, хотели бы на них взглянуть, — издевательски засмеялась девушка, когда второй мальчишка отдал ей вырванную из рук Сенджу сумку.

Тобирама не знал за что схватиться первым делом, фотографии были везде. В сумке — напечатанные, в фотоаппарате — не удалëнные. И пока он метался из стороны в сторону, девушка уже вытащила злополучную стопку.

— Ребят, я не понимаю, о чём вы, — Сенджу пытался вложить в свои слова как можно больше спокойствия, хотя на самом же деле, его просто рвало на части. Не должен был этого никто увидеть. — Отдайте мне мои вещи.

— Правда? — хохотнула девушка, зачесав пальцами назад длинную чёлку, после чего стала нарочито медленно перелистывать снимки. — Он что-то задëргался. Похоже, что ему есть, что скрывать.

Сенджу дëрнулся вперёд, в попытке буквально вырвать из её рук снимки, но тут же был остановлен бойфрендом этой девушки.

— Серьёзно, ребят, там нет ничего такого, что бы вам понравилось…

Он не успевает договорить, как лица подростков вытягиваются в удивлении, глаза округляются, кое-кто даже стыдливо отвернулся. Да, ему и самому сейчас было более, чем стыдно. Сказать больше нечего, теперь его тайну знает не только Изуна вместе со своим братом, а ещё трое человек, что вполне могут разнести эти снимки по всей школе. Мысль обрывается, когда парень, что повыше выхватывает всю стопку у подруги, откладывает один снимок на капот своей машины, а остальные принимается рвать. Один раз, второй, после чего обрывки кружатся вместе с пожелтевшими листьями по уже почти пустой парковке.

— Это точно, — заключил парень, чуть улыбаясь, когда увидел подходящего к ним Изуну. — То, что на этих снимках — это называется подглядывать.

— Что происходит? — вмешался Учиха, окинув полусмущëнным, полулюбопытным взглядом всех участников конфликта.

Девушка хихикнула в ладошку и взяла фотографию, так заботливо оставленную своим парнем. Протянула еë Изуне.

— А вот и главная звезда, — засмеявшись, выдала она вполне торжественно. — Этот урод шпионит за тобой. А вероятно вот этот снимок лежит под подушкой каждую ночь. Догадываешься, что он делает с ним в руке, — после чего девушка изобразила неприличный жест. — Может, он и понимает, что так делать нельзя, но извращенцы все такие. Это врождённое, они не могут с этим бороться…

Один из ребят вытащил камеру из сумки, на что Тобирама испуганно вдохнул. Что они ещë собираются делать? Фото уничтожены, сам он унижен. Удалят снимки и оттуда? Неужели они думают, что это что-то решит? Давно ли Изуна нашёл себе поддержку в лице одноклассников?

— Придётся забрать у него игрушку, чтобы больше такого не повторялось, — скорчив кривую рожу, просмеялся мальчишка, но друг почти вежливо забрал из его рук камеру и протянул её Тобираме.

— Нет, нет, это было бы уже чересчур, — спокойно сказал второй. — Мы же не воры, правда. Держи, Тора.

Сенджу испуганно смотрел в хитрые глаза мальчишки, старался не разрывать с ними зрительного контакта, даже в тот момент, когда шаг за шагом приближался с протянутой рукой, чтобы забрать свой фотоаппарат обратно.

Минута. Секунда. Мгновение. Пальцы парнишки разжались. Бамс! Стекло, пластик, разные шестерëнки, аккумулятор, линза, зеркало… Всё в один момент оказывается на асфальте, а в голове образуется вакуум. Кричащих и смеющихся подростков уже не слышно. Весь мир превратился в один режущий уши высокий звук.

— Садитесь, ребят, поехали уже, — крикнул кто-то и махнул рукой, призывая сесть в машину.

Изуна не шевельнулся, его пальцы до сих пор сжимали снимок сделанный в душе, где парень, как обычно, был один. Ну, или не совсем один…

— Езжайте, — тихо выдал он. — Я прогуляюсь.

И только после того, как машина скрылась из виду, Учиха присел на колени рядом с бывшим другом, которого от чего-то вдруг стало жаль. Не себя, отмеченного на фото в откровенной позе, а его.

— Ты чего остался? — пробубнил Тобирама. Он зачем-то пытался собрать все осколки камеры, понимая, что это бесполезно, но не оставлять же еë здесь. Что-то внутри надрывалось, сейчас очень хотелось остаться одному. — Не весь мозг мне вылюбил? Бояться перестал? Или я что-то ещё упускаю?

Изуна в свою очередь пытался подобрать с земли как можно больше обрывков снимков, что быстро разносило усиливающимся ветром.

— Я не дурак, чтобы бояться тебя в школе. Да и не бросать же мне её из-за этого.

Тобирама бросил испорченную камеру в сумку и встал на ноги, продолжая наблюдать, как приятель складывает кусочки в аккуратную стопку, зажатую в руке.