— Хаши, ты ещё тут? — проглотив слова от сдавивших горло слёз, снова раздражённо спрашивал Мадара.

— Я никуда не уйду, я же сказал, что верю вам… — Сенджу кромсал в пальцах злополучные фотографии, стараясь, чтобы кусочки были, как можно меньше. — Просто ваши отношения, они такие странные…

Хаширама замолчал, услышав, как его сильный и крепкий с виду друг тихо плачет, вытираясь волосами младшего брата. Тело содрогается, руки трясутся сильнее, грудь вздымается, как сумасшедшая.

— Странные?! — подняв красное лицо, надорвано крикнул Учиха. — Я жизнь положил на эти отношения! И ты не первый, кто это говорит, но я не собираюсь объяснять всем и каждому! Мы живём так, как живём! У нас одна боль на всех, и мы все друг за дружку держимся, пытаясь найти спасение друг в друге, — болезненный свистящий вдох. — Ты можешь себе представить, как я стою на коленях перед своей кроватью каждый вечер, и прошу Господа только об одном, чтобы скорее сдохнуть, как я кричу в подушку по ночам, вспоминая весь кошмар, что с нами творился, а потом снова сползаю на пол и извиняюсь за свои слова… Извиняюсь, Хаши. А знаешь, почему?

Мадара снова хрипло отдышался и продолжил уже чуть спокойнее.

— Потому что вот она, — он погладил Изуну по голове, а затем снова прижал его к себе. — Вот она — моя ниточка, что держит меня на этом свете. Только благодаря ему я держусь, потому что обещал никогда не оставлять…

— Господи… — вздохнул Хаширама и, встав с кресла, подошёл ближе. — Я ни разу не видел, как ты плачешь…

— Ну посмотри! — голос сорвался совсем, превратившись в отчаянные захлёбывания. Мадара даже не сразу заметил, как Изуна гладит его по спине и шёпотом на ухо просит успокоиться.

— Дара успокойся, по-моему, тебе нехорошо, — начал было Сенджу, но тут же заметил, что Учиха и сам замолчал, уставившись на конверт, что по-прежнему лежал на столе. — Что такое?..

Мадара медленно отпустил брата и потянулся за конвертом. Но ведь он же пуст. Все снимки сейчас лежат на столе. Или нет? Бумага захрустела, пальцы выудили записку с неровным почерком. Мужчина схватился за сердце, но мгновением позже уже сорвался с места, на ходу цепляясь за всё, что попадалось по пути, то были журнальный столик, книжный шкаф, напольная лампа, что впоследствии упала. Учиха буквально полз по лестнице, перебирая руками перила, чтобы не свалиться вниз.

— Что это было? — боязно спросил ошарашенный Изуна. — Куда он?

— Хотел бы я знать, — Хаширама почесал затылок и побежал следом за товарищем. — Вот сейчас и выясним.

Он остановился на втором этаже, увидев, что Мадара стоит в коридоре перед закрытой комнатой и, подперев лбом косяк, сжимает грудь.

— С тобой всё хорошо?.. — пытался заговорить Хаширама, но его снова не слушали. Мадара тем временем с ноги выбил дверь в комнате племянника. — Да остановись ты! Что ты творишь?!

Неужели тут и Обито виноват? Что делать? Как поступить? Сейчас будешь его хватать и получишь сам, но по-другому нельзя. Нельзя позволить ему ударить ребёнка. Сенджу вбегает в комнату следом и хватает Мадару под грудь, но тот уже слабо сопротивляется, только тянется к такому же конверту, что лежит у мальчишки на столе. Запечатанный.

— Откуда у тебя это?! — свистит Учиха истеричным голосом, указывая на конверт. — Ты открывал его?!

Обито только смотрит большими непонимающими глазищами, хлопает ресничками и медленно стаскивает с ушей на шею наушники, в которых звучит ритмичная молодёжная музыка.

— Мне это дал тот мужчина, — мальчишка указал пальцем на Хашираму. — Его брат. Это было ещё вчера…

— Что он тебе сказал?! Что попросил?! Говори сейчас же!

Сенджу сильнее схватил друга, сцепив руки. Как бы беды не случилось. Обито же продолжил, как ни в чем ни бывало. Кажется, он действительно не понимал.

— Он сказал мне, чтобы я открыл это дома, — мальчик коснулся конверта.

Собрав остатки сил, Мадара вырвался из хватки и рванул к столу, вцепившись в злосчастную бумажку с другой стороны, и таки вырвав её из рук племянника.

— Что он ещё сказал? — снова рявкнул Учиха, пятясь к кровати, но крепко сжимая в руке скрытые фотографии.

— Ничего, — задумчиво протянул Обито. — Просто сказал, что это комикс и что мне очень понравится…

Сиплый вздох. Мадара пытается порвать конверт, но пальцы его уже не слушаются, сил не хватает даже разорвать бумагу.

— Так отчего же ты его не послушал?

— Да не люблю я комиксы…

Обито не успевает договорить, как конверт из ослабших рук летит на пол, Мадара из последних сил хватается за грудь. Дышать тяжело, воздух кончается, грудную клетку жжёт огнём, рот открывается в попытке вдохнуть, но лицо искажает одна гримаса боли за другой. Подушечки пальцев на руках покалывает, глаза закатываются, а под носом синеет от кислородного голодания.

— Лисёнок… — на этом слове глаза Мадары закрылись, после чего он, согнувшись пополам, скатился с кровати на пол.

— Обито! — Хаширама махнул в сторону двери. Никто не понял, что произошло. Всё слишком быстро. — Беги вниз, скажи Изуне, чтобы вызвал скорую!

Мальчишка, ударившись об стол мизинцем и тихо взвыв от боли, выбежал из комнаты вприпрыжку. Как бы он ни пытался показать свою неприязнь, но сейчас было не до этого. Смотреть на умирающего человека в его планы не входило.

Сенджу пытался поднять друга на руки, пытался постучать ему по щекам. Тщетно. Всё, чего он смог добиться, так это того, что Мадара разжал кулак, выпустив записку:

«Знаешь, где второй комплект этих снимков?»

И ведь сразу догадался. Как бы он ни был болен в тот момент, а мозг работал хорошо.

— Мадара, — шептал Хаширама, склонившись над самым лицом, беспорядочно целуя и покачиваясь, будто убаюкивая ребёнка. — Неужели нельзя быть чуточку спокойнее…

— Хаши, — призрачный голос говорил куда-то в висок. — У меня в столе ключ от сейфа, в сейфе лежит папка. Если ты меня возненавидишь после того, как увидишь её, я это пойму, но боюсь, что мне уже будет всё равно. Покажи ее Обито. Не надо ничего объяснять, он сам всё поймёт…

После того, как карета скорой помощи уехала, все собрались в столовой. Хаширама стоял со стаканом воды, капая в него успокоительное, украдкой сам делая небольшие глотки. Обито пытался успокоить едва дышащего от рыданий Изуну. На сердце скребло миллионами длинных ногтей. Так же не должно быть. Вернее, может и должно, да только не с ними.

— Это всё из-за меня, — с трудом выдал Учиха, когда отдышался после выпитого залпом стакана. — Эти снимки — это месть мне…

— Изу, успокойся, ещё нам не хватало, чтобы и тебя увезли с сердечным приступом, — следующий стакан Сенджу всё же накапал для себя, быстро осушив его и поморщившись от мерзкого привкуса.

— Я правду говорю, — снова всхлипнул Изуна. — Тогда, одиннадцать лет назад, твой брат не изнасиловал меня, — рядом вздрогнул испуганный Обито и впечатался поясницей в столешницу. — Нет, не потому, что не хотел, а лишь потому, что не успел.

— Что было дальше, я слышал не один раз…

— Вот я и решил сказать, что успел… Такие дела… — Учиха взял стакан, чтобы снова сделать глоток, но посудина была пуста, потому он просто отодвинул её от себя. — Думаю, что эти снимки были для меня, чтобы я так же доказывал свою невиновность… Кто бы мог подумать, что ты поверишь мне быстрее, чем брату…

А ведь и вправду, тогда Хаширама и слушать Тобираму не стал, а сегодня с лёгкой руки поверил брату своего друга детства.

— Давайте сейчас все успокоимся, — подытожил Сенджу, обняв обоих Учих за плечи. — Настроимся на хорошие позитивные мысли. Мадара у нас сильный, он выкарабкается. Об остальном мы подумаем позже.

— Сильный, да, — Изуна положил голову на руку Хаширамы, а из глаз снова покатились обжигающие истерзанные щеки слёзы. — Только вот в прошлый раз мне сказали, что третий приступ он может не пережить…

Сначала повисла тишина, потом последние слова ещё раз прокрутились в голове Сенджу. Что?

— Как третий? — немного растерянно спросил он, присаживаясь на соседний стул и положив ладони младшему Учихе на колени.