— Нет! Нет!
Изуна ёрзает на диване, ноги путаются в хлопчатом пододеяльнике, на лбу густо высыпали бусины пота, длинные ресницы дрожат, но глаза не могут открыться, взгляд не отпускает жуткого монстра, заставляя смотреть и смотреть. Кто-то сзади аккуратно теребит его плечо.
— Изу, что с тобой? — тихо шепчет голос. Звук на телевизоре уже выключен, потому и слышно спрашивающего. Сверкающие быстро сменяющиеся картинки всё ещё моргают. — Эй, слышишь меня? Проснись…
Слипшиеся и слегка побаливающие веки открываются. Парнишка вздрагивает. В гостиной полумрак, горят только два декоративных ночника у главного камина. Экран телевизора совсем потух.
— Где я? — словно в бреду спрашивает Изуна и поворачивает голову к голосу. — Дара, это ты?
— Плохая была идея — смотреть ужасы перед сном, — по-доброму усмехается Мадара и снова потирает озябшее плечо братишки. — Дурной сон приснился?
— Вроде того… — он снова пытается отвернуться, но брат кладёт свою ладонь между лопаток.
— Иди ко мне, лисёнок. — улыбаясь, просит старший, и его голос кажется чересчур нежным, как будто у родителя, а не брата.
— К тебе? Но я и так тут…
Мадара тянет за одеяло, вынуждая повернуться к себе лицом, чего брат охотно делает, хотя на лице его до сих пор чуть испуганная улыбка.
— Ложись на меня, — старший хлопает себя по груди ладонями и слегка раздвигает ноги, предлагая лечь сверху. Он мягко улыбается одними глазами.
Изуна не верит своим ушам и смущённо хихикает, прикрыв рот. Он вроде взрослый парень, а тут такое.
— Прямо на тебя что ли лечь?
— Ага, — кивает Мадара и опять легонько стукает себя. — Тебе, может, это покажется странным, но отец так делал, когда я был ещё маленьким. Мне снился кошмар, а он приходил ко мне в комнату и ложился рядом. Я забирался на него и засыпал.
— Лааадно, — протягивает Изуна и неуклюже перелезает со своего места на брата. Его кожа на груди горячая, приятно ощущается щекой, а сильные руки придавили спину и сцепились в замок. — Какой ты тёплый…
— Удобно лежишь? — старший ещё чуть раздвигает ноги, заметив, что братишка свалился ниже.
— Теперь да…
Как давно в этом доме наступила идиллия? Как давно тут стало тихо, и можно не прятаться по углам, боясь сказать лишнего слова друг другу. Теперь у братьев в голове только один немой вопрос, который они никогда друг другу не зададут. Чья жизнь раньше оборвётся, и чье сердце от этого разорвётся?
— Засыпай, — шептал Мадара, неустанно поглаживая Изуну по голове, теребя его волосы, расчёсывая их пальцами, заправляя за уши. — Ты уже с месяц плохо спишь. Наш кошмар давно закончился, теперь можно ничего не бояться.
Младший зевнул, уронив слюни на брата, от чего сразу же поспешил их вытереть. С этим не поспоришь, кошмар точно закончился.
— А я всё же боюсь, — совсем тихо пробормотал он и стал нервно перебирать и считать рёбра Мадары своими тонкими пальчиками. — Ты не представляешь, как я тогда испугался… Ну, тогда… В тот день, когда…
— Я понял, — перебил Мадара. — Веришь, я испугался не меньше? А может и больше, когда понял, что едва могу держать глаза открытыми. Понимал, что лежу у тебя на коленях, вижу твои заплаканные глаза, но язык не может связать и пары слов. Я переживал за то, что не могу попрощаться с тобой. Вот как-то так… Я никогда не говорил тебе этого, но в тот момент я думал, знаешь, о чём? — прохладные пальцы стали ощупывать родное личико. — Что больше не смогу вот этими руками потрогать твои щёчки, вот эти выразительные губки, острый аккуратный носик, чудесные большие глазки…
Пальцы оказались влажными, но для верности, Мадара глянул на свою руку, повернув её тусклому свету ночников.
— Из, ты плачешь что ли? — слегка дрожащим голосом спросил он и прижал голову брата сильнее к себе. Изуна не ответил, а лишь шмыгнул носом и спрятал лицо у брата на груди, зарывшись в неё носом. — Не надо. Зачем ты плачешь?
— Не говори так, — всхлипнул он ещё громче. Голос был глухим, а слова летели куда-то в солнечное сплетение. — Никогда не говори так! Не говори, что умрёшь…
— Да что с тобой такое? — пытался усмехнуться Мадара, но тут же вздрогнул, когда Изуна поднял голову и коснулся губами в области сердца, затем ещё раз, и ещё, пока не обвёл поцелуями целый круг, после чего прильнул к этому месту ухом.
— Стучит… — с тихой радостью произнёс парнишка. — Громко стучит… — он снова поднял глаза на брата, и теперь уже совершенно искренне удивился, увидев слёзы в уголках глаз, что быстро сбежали по вискам. Его рука самопроизвольно потянулась, чтобы их стереть. — Да ты сам плачешь…
Мадара зажал нос пальцами, чтобы сдержать эмоции и не разреветься совсем, после чего вымученно улыбнулся.
— Это, наверное, от счастья…
Не успел он договорить, как послышался стук в окно. Совсем короткий, как будто в него попал маленький камешек, после чего снова всё стихло. Изуна приподнялся на руках и повернулся в сторону темного окна. Никого. Снова повернулся на брата, но тот непонимающе пожал плечами и скривил губы.
— Ты забыл калитку что ли закрыть? — шёпотом спросил младший. — Кто там может ходить?
— Я всё закрывал, никого там быть не может.
Но Изуна его как не слышал, он накинул на себя плед и на цыпочках стал подкрадываться к незанавешенному окну. На улице было темно и тихо, только слышно, что где-то стрекочут цикады, да ночные лохматые бабочки, прилетевшие на скудный свет, потирают свои шикарные крылышки. И правда, никого, только вот калитка действительно открыта.
— Дара, я же говорил, что там открыто, — возмутился парнишка и смерив широкую комнату всего в несколько шагов, снова прыгнул на диван. — Это ты последний домой пришёл.
Мадара развёл руками. Ну, бывает.
— Ну я, так я. Только не включай параноика, там никого нет.
******
— Вот так всё и было, — грустно заключил Изуна и, поднявшись с пола, присел к брату на диван, а тот сразу же обнял. — Видимо, там действительно кто-то был, и теперь мы знаем кто. Думаю, что он пытался сделать компромат, только вот для кого?
— Для того, кто не будет слушать, а тут же повесит терновый венец! Да и что ты перед ним распинаешься? Видишь же, что человек не слушает тебя и не собирается поверить в эти слова. — сорвался Мадара. Его пальцы всё сильнее впивались в худощавые плечи братишки, но Изуна молчал, стиснув зубы. — Чего молчишь, Хаширама?! Какие были твои первые мысли, когда ты взглянул на это? Что я, кто? Насильник? Извращенец, позарившийся на инцест?! Если у тебя была хоть толика таких мыслей, то выметайся вон отсюда! Я быстрее сдохну, чем это сделаю!
Учиха сделал глубокий тяжелый вздох и взглянул на своего товарища, а тот просто помотал головой.
— Я так не подумал… — в ответ на ругательства слишком тихо ответил Сенджу. — Просто я немного запаниковал… Но, ты знаешь, пожалуй, я верю в то, что Изу рассказал. Только вот не понимаю, зачем Тобираме это было нужно?
Изуна понимал зачем, и от того становилось всё паршивее. Он отвернулся, плотнее воткнувшись в плечо брата, и сам обнял его за пояс. На глаза стали наворачиваться слёзы. Вот она какая — месть бывшего друга.
— Зачем нужно?! — продолжал распаляться Мадара. Его глаза краснели, дыхание стало выдавать хрипы, а правую руку, судорожно сжимающую плечо Изуны, начало не на шутку трясти. Ох и не хотел он этого разговора. — Твой брат ублюдок, вот зачем! Рассказать тебе, какую лепту он внёс и в без того расшатанную психику?! — пальцы младшего больно ущипнули за рёбра, и Мадара понял, что этого лучше не говорить. — Ты, Хаши, живёшь всю жизнь, как у Христа за пазухой и не знаешь, что такое страдать!
Учиха схватился рукой за грудь и снова тяжело вздохнул, ненадолго замолчав. Он запустил все десять пальцев в волосы Изуны и наклонился к его маковке, пытаясь в ней спрятать слёзы. Проклятый Тобирама! И почему они страдают из-за него во второй раз? Зачем вспоминать это снова? Зачем возвращаться туда? Всё давно прошло, всё давно закончилось, и вот они, эти милые фото, интерпретированные маньяком-извращенцем по-своему.
