— Мой папаша раздавит эту контору.

— Ты должен знать, что они с Мадлен арестованы. Не сомневаюсь, что он защитится адвокатами и избежит срока. Но вряд ли после этого снова сунется исподтишка травить конкурентов. Побоится. Ведь за ним будут следить. Да и с партнерами после этой неприятной истории придется отношения налаживать. Ему будет не до вас.

— Искушаешь меня, Рита, — посмеивается Яр и морщится, положив ладонь на живот. — Ощущения, как будто у меня все кишки блендером перемешали… Я подумаю над твоим предложением. С большой вероятностью приму. Но с одним условием.

— С каким? — Снова улыбка сходит с моего лица. Задолбали эти условия. Со всех сторон!

— В следующей жизни ты достанешься мне.

Я опять смеюсь. Со слезами на глазах. Ярослав неисправим.

— А ты будешь таким же обаятельным и прикольным? — хихикаю я.

— Нет. Одноглазым и хромым.

— Что ж, для разнообразия сойдет.

— Разбойница, — улыбается он, чуть сжав пальцами мою руку.

Я склоняюсь и целую его в лоб. Почему-то наш позитивный разговор вселяет в меня уверенность, что у нас обоих все будет хорошо. Мы справимся с этим. И возможно, когда-то старыми добрыми друзьями соберемся за одним столом и будем со смехом вспоминать нашего всеми горячо любимого Анатолия Афанасьевича и его незабываемые пятиминутки.

Уезжаю, не прощаясь. И Яр тоже говорит лишь: «Пока». Мы оба хотим, чтобы наше знакомство имело продолжение, пусть и в качестве дружбы. Главное — мы не держим друг на друга обиды. И связаны куда крепче, чем раньше. Ведь теперь в его венах течет кровь Богатырева.

Моя дочь верхом на своем любимом папе плавает в бассейне, когда я возвращаюсь домой. Плескается, визжит, командует. Машет мне рукой и велит рулевому брать курс к маяку.

Подплыв ко мне, Богатырев усаживает Сашу на край бассейна и смахивает воду с лица.

— Как съездила? Все решила?

Я с улыбкой киваю, склоняюсь к нему, целую в губы и произношу:

— Может, хватит мечтать о море? Может, пора туда отправиться?

— Да-да-да! — Хлопает в ладоши Саша. — Я хочу на море! Хочу, хочу!

Богатырев переводит на нее заговорщицкий взгляд и говорит:

— Но море только для настоящих моряков. А мама еще не плавала на пиратском бриге.

— Пиратский бриг? — смеюсь я. — Что это еще?

Они переглядываются и без предупреждения сталкивают меня в воду.

— Ах вы! — Выплыв на поверхность, руками приглаживаю волосы и затаскиваю под воду задравшийся подол платья. — Ну я вам покажу!

Саша вскарабкивается на спину отца и, удирая вместе с ним, радостно визжит:

— Сначала догони!

Порой мы делаем шаг в неизвестность — пугающую, грозную. Она похожа на черную дыру, засасывающую в глубины своей воронки. Мы не можем дышать, думать, принимать решения. Мы подчиняемся чьей-то воле, ломаемся, начинаем смотреть на вещи другими глазами. И порой именно этот шаг показывает, в какой лжи мы жили раньше. Лгали себе, близким, самой вселенной, которая каждому воздаст по его заслугам.

Выходя замуж за Дениса Королева, я мечтала о женском счастье. Спустя годы испытаний, трудностей, потерь и усердной работы над собой я получила свою награду.

Каждый раз оставляя цветы на могиле папы, я говорю ему, что с его девочкой наконец-то все хорошо. Она безумно счастлива, хоть и продолжает просыпаться посреди ночи от кошмаров. Когда-нибудь они прекратятся. Я в это верю. Я выкину из своего подсознания и Королева, и Мадлен. Наполнюсь до краев теми, кто меня любит.

Меня радует, что Ярослав быстро поправился и вернулся к работе. Об увольнении он больше не думает. Наоборот, гордо шагает вверх по карьерной лестнице.

Меня радует, что Ира успешно развивает фирму, приобретает хороших клиентов. Платон помог ей с открытием отдельного офиса, и сейчас она пополняет штат новыми специалистами.

Меня радует, что мама сумела распрощаться с прошлым и отпустить папу. Вряд ли она осмелится завести себе мужчину, но она вполне счастлива в клубе домохозяек пенсионного возраста, с которыми даже ездит на курорты.

Меня радует, что моя дочь лучшая ученица класса. Ее успехи в спорте растут. Результаты олимпиад потрясают. И я точно знаю, что это заложено в ее генах. От отца. Который из ничего создал целый мир.

Меня радует, что Мадлен получила немалый срок, а потом и вовсе исчезла. Да, простить ее я так не смогла. Напротив, с каждым новым днем моя ненависть к ней росла. Глядя на свою девочку, я со слезами думала, что было бы с нами, если бы Мадлен не оказалась дурой. За себя я простить могу. За ребенка — выше моих сил.

Меня радует, что Разумовский, хоть и избежал наказания, отстал от конкурентов. Вообще не высовывается. Уже и таблоиды перестали о нем писать. Бизнесмен, который все потерял из-за собственной жадности. Жена от него, кстати, ушла, отсудив едва ли не половину состояния.

Меня радует, что Стелла осталась в нашем прошлом. Возможно, в глубокой старости я пожалею, что не стала знакомиться с родной сестрой. Но сейчас я слишком ревнива. Одна лишь мысль, что Платон когда-то любил ее, меня убивает.

Меня радует, что он, вопреки скверному характеру, превращается в мягкую глину в руках Саши. Хоть кто-то сумел приручить его. Не спорю, я иногда этим пользуюсь, подговорив Сашу на какую-нибудь шалость. Конечно, Платон догадывается, откуда ветер дует, но разве он скажет что-то против любимой доченьке?

Меня радует наш дом, наш быт, наш совместный бизнес, наши поездки по миру, бездумные развлечения, споры, страсть, нежность. Наша жизнь вовсе не такая, какой я фантазировала ее в детстве. Она ярче, экстремальнее, горячее. У Платона нет белого коня, он редко балует меня цветами, не пишет мне стихов и даже не рисует моих портретов. Мы смотрим разные фильмы, читаем разные книги, слушаем разную музыку, едим разную еду. Но как только на небе рассыпаются звезды, мы накидываемся друг на друга с таким голодом, будто впервые встретились. Два хищника, стервятника, жаждущих дичайшего секса.

Кому-то такая жизнь покажется бредом. Я и сама десять лет назад покрутила бы у виска, если бы какой-то идиот сказал мне, что это кайф. Но я испробовала все от хождения по углям с Королевым до одиночества и идеального Ярослава. Нет, все это не мое. Платон Богатырев — мой воздух, мои крылья, мой смысл жизни. Человек, от одного только взгляда которого я теряю голову. Мне кажется, я все еще ненавижу его. Но люблю сильнее, чем ненавижу. Зато от этого противоречия он становится еще желаннее.

Я люблю смотреть, как он моется, ест, одевается, листает бумаги, просто идет по офису, заставляя сотрудниц затаивать дыхание. Люблю задирать нос, гуляя с ним по парку или торговому центру. Люблю снимать с ним номер в отеле и просить краснеющую администраторшу не вызывать полицию, услышав крики.

Да, пожалуй, я люблю свою жизнь — ту, которую подарил мне Платон Богатырев. Непредсказуемую и безумную. Я никогда не знаю, что утром взбредет ему в голову и на какой край света ему вздумается сегодня рвануть. Но это чертовски волнует.

Даже сейчас, лежа на шезлонге под горячим солнцем Сардинии и беря холодный коктейль у официанта, я не спускаю глаз со своего мужа.

— Grazie, — благодарю я с улыбкой и делаю глоток освежающего напитка.

Саша играет с другими детьми — строит песочный замок. Мама у них, как нянька-надзиратель, поэтому я могу расслабиться и не дергаться.

Поправив шляпу, поднимаюсь и босыми ногами ступаю по горячему рыхлому песку. Войдя в тень пляжного зонта, нарочно опускаю крышку ноутбука, на котором работает Платон, и наслаждаюсь прописавшемся на его лице негодованием.

— Рита, я вообще-то изучал важный документ.

Просунув два пальца в лиф купальника, вынимаю вдвое сложенную бумажку и протягиваю ему.

— Может, изучишь этот? — Ловлю языком коктейльную соломинку и делаю еще глоток, с коварством глядя на мужа.

Стиснув зубы, он разворачивает медицинскую справку, узнает ее содержимое и изгибает бровь. Медленно поднимается со стула и, буравя меня взглядом, приближается.