— Очень. Особенно за письмо!

Он делает шаг по направлению к кровати, заставив меня затаить дыхание. Улыбка исчезает с его лица. Превращается в гримасу неприязни.

— Вот какого ты обо мне мнения. Думаешь, исподтишка травлю? Я, Рита, открытый бой предпочитаю. В глаза оппоненту смотреть. Его поражением наслаждаться. Хотел бы сделать тебе больно — лично бы преподнес инфу. Упиваясь твоими страданиями. — Максимально приблизившись к кровати, он склоняется надо мной, кулаками упирается в матрас и подбирается к моему лицу. — Впрочем, не буду лгать — твоя боль мне по душе. Вы же, женщины, быстро к хорошему привыкаете, королевами себя мнить начинаете, про бумеранг забываете. И как оно? Нравится? Теперь представь, что я испытал, узнав о дочери.

Да, в его словах есть доля истины. Богатырев бы не стал придумывать дурацкий план по подбрасыванию письма в почтовый ящик. Он приказал бы мне задержаться в офисе, преподнес бы правду, глядя в глаза, и терроризировал бы меня до полуночи. Но…

— Тогда откуда ты знаешь о письме? — спрашиваю, взглянув на него.

— Я, Рита, много чего знаю.

— Не поделишься?

Чуть склонив голову набок, сощуривается и, облизнувшись, с коварством шепчет:

— Могу познакомить тебя с родной мамашей.

А вот теперь мое воображение рисует перед глазами сцену, в которой Богатырев, причмокивая от удовольствия, подписывает конверт «От друга». Он не только знает о письме, он знаком с моей биологической матерью! Я не полная дура, чтобы списать это на банальное совпадение.

— Ты, кажется, собирался угостить меня чаем, — напоминаю я, дыша через раз.

Одно только его нахождение вблизи сбивает с толку, заставляет сердце либо останавливаться, либо биться по его приказу — бурно и испуганно. Мужчина, зажигающий и замораживающий взглядом, голосом, рассеивающимся вокруг тестостероном. Он пугает и манит. Вызывает ненависть, трепет, восторг, обожание — смесь эмоций, абсолютно инородных друг другу. Если бы каждая из них обладала иммунной системой, то при столкновении они сводили бы меня с ума. Впрочем, пожалуй, именно это со мной и происходит. Реальность похожа на безумие. А мир — на сумасшедший дом.

Отстранившись, Богатырев выпрямляется и, молча развернувшись, уходит. Я пялюсь на помятую его кулаками постель и сглатываю. Этот человек не просто опасен, он — смерть собственной персоной. Холодная и расчетливая. А я в ее сетях — лишь очередная бедная жертва, напрасно надеющаяся избежать злой участи.

Переведя дух, я вылезаю из кровати и, одной рукой держась за больную голову, подхожу к окну. Мы высоко — приблизительно на десятом-одиннадцатом этаже. Отодвинув портьеру, смотрю вниз и узнаю двор. Я была тут. Буквально вчера, когда выясняла адрес нашей новенькой Иры — незаменимой секретарши Богатырева.

Оглядевшись, не вижу ни единой вещи, напоминающей бы о ее присутствии. Но спальней жилплощадь этой квартиры не ограничивается. Здесь есть просторная гостиная, еще две спальни, два туалета, душевая, джакузи и кухня-столовая, где Богатырев уже ставит на стол чашку с парующим чаем.

— Пей.

Потуже завязав пояс халата, сажусь за прямоугольный стол и подвигаю к себе чай.

— Это квартира Иры? — спрашиваю, особо не рассчитывая на ответ. По сути меня это вообще не касается.

Игнорируя мой вопрос, Богатырев отходит к окну и, одной рукой держа мобильник, другой открывает на проветривание. Поднеся гаджет к уху, созванивается с офисом.

— Ир, подготовь приказ о командировке Маргариты Андреевны и подай Милене Каллистратовне… На три дня… Да, мы с ней уезжаем сегодня. Считай, уже уехали…

Глотнув чаю, морщусь от очередного простреливания в висках. Пытка, а не похмелье. О какой командировке вообще может идти речь?! Он всерьез собрался тащить меня в таком виде на деловые встречи?!

— А где моя сумочка? Телефон? — очухиваюсь я.

Богатырев, закончив разговор с Ирой, оборачивается через плечо.

— При тебе ничего не было.

— Машина Мадлен сгорела, да?

— Ты никогда не слышала об огнетушителях? — Снова отворачивается и, задрав ручищу, опирается ею о стекло. — Порошок и дождь сделали свое дело. Консервная банка твоей подружки там так и стоит, воткнувшись в дерево.

— Блин! — Опять морщусь со стоном. — Она меня убьет.

— Пусть занимает очередь. Чай допивай. Ехать надо.

— Ты меня разыгрываешь? — Развожу я руками. — Куда мне ехать?!

Богатырев всего на полминуты выходит из кухни и возвращается с моим чемоданом. Поставив посреди дверного проема, кивком указывает на него.

— Я тут кое-что прихватил…

— Ты был у меня дома?! Когда?!

— Съездил ночью, как только ты угомонилась и уснула. Пообщался с твоей мамой, оценил сюрприз твоего анонимного друга, раздобыл адрес особи, что родила и бросила тебя в роддоме.

Медленно встаю из-за стола. Неужели не врет? Правда, все выяснил, пока я в отрубе была?

— Хочешь увидеть ее — значит, кончай мотать сопли на кулак, допивай чай, приводи себя в порядок, и поехали.

— Куда?

Даже не думая церемониться со мной, Богатырев без жалости и пощады вбивает мои ноги в пол:

— В твой родной город. Тот самый, где мы с тобой когда-то познакомились.

— Как романтично, — язвлю я. — С чего ты взял, что я хочу с ней познакомиться? Кажется, она ясно дала понять, что я ей не нужна.

— Дело твое. Я не настаиваю. Будь, как она. Кровь-то одна, — отвечает он и уходит, оставив меня лупиться на чемодан.

Поверить не могу, что она сравнил меня с матерью-кукушкой! Я свою дочь не бросила!

— Да что ты вообще понимаешь?! — Выхожу за ним и иду по следам. Нахожу Богатырева в спальне. Стоит у комода, скинув с себя полотенце и выбирая трусы. — Черт! — Отворачиваюсь и чувствую, как краснею от стыда. Вот это задница! Мадлен бы кончила от ее вида. — То ты называешь женщин зажравшимися аферистками, то предлагаешь мне встретиться с матерью, — добавляю уже взволнованно и едва цепляясь за тему разговора, чтобы не выдать смущения. — Ты полон загадок, Платон.

— Ключ от всех замков у тебя. Открывай любой.

Позволяю себе чуть повернуть голову и проследить за тем, как Богатырев натягивает боксеры на свои упругие ягодицы. Прикусываю губу от вида его мощных жилистых бедер и совсем спичкой вспыхиваю. Даже головная боль проходит. На ее смену приходит новый дискомфорт — жжение тугого узла внизу живота. Проклятое сексуальное желание запретного плода, от которого между ног начинает пульсировать, а в груди становится слишком тесно для дыхания.

— Просто ответь, хочешь или нет. Я свожу тебя к ней, мне несложно.

Богатырев поворачивается ко мне, и я резко отворачиваюсь. Бред какой-то! Он прекрасно видел, что я подглядывала. Как первоклассница, ей-богу!

— И как дороги твои услуги по организации подобных встреч? — интересуюсь с ехидством.

— Она тоже бабушка нашей дочери. Так что я и сам хочу с ней увидеться.

Не знаю, какие демоны пробуждаются во мне, но если встречаться с той женщиной, то только в компании Богатырева. Ему близка такая ситуация. Да и Саша все-таки его дочь, как ни крути. С ним не надо долго объясняться, как с Ярославом. Мне не нужно подбирать слова и бояться, что чем-то обижу. Это тот случай, когда Богатырев — незаменимый вариант.

— Мои родители скрывали от меня правду на протяжении всей моей жизни, — произношу я. — Да, наверное, я хочу знать, стоило ли это того.

— Не драматизируй. Собирайся. Только учти… — Несколько плавных, но четких шагов, и Богатырев оказывается прямо позади меня. В сантиметре. Жаром своего тела проникая сквозь ткань халата и обжигая мою кожу. — Нам придется провести вместе целых три дня и… три ночи…

Выходя замуж за Королева, я получила от папы одно-единственное наставление: «Не позволяй ему обижать тебя». В этих нескольких словах было все: ободрение, заверение в своей значимости и угроза. Отец не сказал бы: «Если он тебя обидит, ему конец». Он был слишком интеллигентен для такого. Это же наставление он дал бы мне и сейчас, узнав о предложении Ярослава. Но настойчивее был бы, узнав о моих отношениях с Богатыревым. Я же, как самая неблагодарная дочь в мире, пренебрегаю не только отцовской любовью, но и его светлой памятью. Человек, сделавший для меня намного больше, чем я могла себе представить. Я не заслуживаю называть его папой.