На работе я попыталась собраться, взять себя в руки. Но моя подавленность и плохое настроение передались и ученикам: урок прошел тяжелее, чем обычно, и под конец последнего занятия я просто озвучила домашнее задание и попросила ребят сидеть как можно тише, пока я проверяю их самостоятельные работы.
На самом деле я не могла сосредоточиться даже на проверке элементарных химических уравнений и знакомые символы казались заумной тарабарщиной. Так ничего и не сделав, я закончила занятие, закрыла класс и пошла в учительскую, в которой директором школы – Дмитрием Герасимовичем было объявлено собрание.
– Мария, ты сегодня какая-то квелая, – неодобрительно покачала головой Алина Петровна – учительница русского языка и литературы в старших классах.
– Алина Петровна, как всегда, блещет знанием редких слов, – фыркнул учитель физики – сухопарый мужчина средних лет, в очках с тонкими, прямоугольными стеклами.
– А вы, Евгений, как всегда, не можете пропустить ни одной юбки. Простите, оговорилась, реплики, – неприязненно отозвалась Алина Петровна, посмотрев на учителя почти с нескрываемой ненавистью.
Алина и Евгений долгое время были супругами, пока Алина не узнала. что Евгений похаживал на сторону со своей лаборанткой. Разумеется, после этого брак немедленно распался. Алина осталась с двумя детьми на руках, а Евгений, по слухам, всячески пытался увернуться от уплаты алиментов.
Я отвлекалась на мысли о посторонних, чтобы не погрязнуть в пучине темных мыслей о собственной судьбе, прислушивалась к гулу голосов и пыталась держать марку. Но судя по недоуменным взглядам и легким пожатием плечами, я отвечала невпопад. Поэтому просто перестала разговаривать.
С появлением директора школы, Гущина Дмитрия Герасимовича, в учительской сразу же стало тихо. Гущин был непростым человеком, со сложным, противоречивым характером. Он мог спустить на тормоза крупную ошибку и очень грубо, зло отчитать за малейшую провинность. Иначе говоря, он был человеком настроения, но жестко держал управление школой в ежовых рукавицах.
На этот раз собрание получилось коротким, его можно было бы назвать «пятиминуткой». Директор лишь напомнил, что на следующей неделе в школе будет проверка – комиссия из городского отдела образования. О приезде этой комиссии мы уже знали заранее, как знали и то, на какие занятия заглянут чинуши из отдела образования. К счастью, на занятиях по моему предмету никто не собирался присутствовать, все роли были распределены. Это была привычная практика, и я от души радовалась, что избежала этой пытки проверкой: иначе бы директор Гущин из меня всю кровь выпил: именно так жаловались те преподаватели, которым повезло гораздо меньше, чем мне.
Собрание закончилось быстро, учителя, переговариваясь, поднялись со своих мест и потянулись к выходу.
– Мария Константиновна… – раздал голос Гущин.
Я замерла, не зная, чего ожидать: то ли Гущин обратился ко мне напрямую, то ли к учительнице младших классов – почти тезке, Марии Константиновне Комаровой. Мы обе переглянулись. Сам директор не отрывал взгляда от бумаг, потому было непонятно, кого именно он остановил – меня или другую девушку. Повисло густое напряжение и нервы натянулись по струнке.
– Белякова. Останься. Есть разговор.
Мария Комарова улыбнулась мне ободряюще и поспешила на выход, пока директор не передумал. Я уже успела сложить вещи в сумку, но сейчас снова достала толстый ежедневник и ручку, приготовившись записывать. Мои нервы играли со мной злую шутку. Кончики пальцев подрагивали от сильнейшего напряжения.
Гущин подождал, пока за последним вышедшим учителем закроется дверь, отшвырнул далеко на стол дорогую ручку и в упор посмотрел на меня.
– Ближе, Белякова! – скомандовал он, показав на стул, стоящий слева от него. – Или, что, я тебе через весь зал орать должен?!
Директор уже задал тон разговора. Мне пришлось поспешно собирать свои пожитки и передвигаться именно туда, куда указал Гущин.
– Итак…
Я застыла в ожидании. Директор раскрыл ноутбук небольшого размера, который всегда носил при себе, дождался полной загрузки и открыл табель успеваемости моих учеников.
Я сидела по левую руку от директора школы, достаточно близко, потому видела все.
– Девятый «В», – протянул Гущин. – Лидер по успеваемости среди классов, которым ты химию преподаешь. Похвально…
Окончание недосказанной фразы повисло в воздухе. Как будто в словах директора таился намек, непонятый мной, что еще больше заставило меня нервничать. Может быть, директор хотел сказать, что ученики класса из девятых «А» и «Б» не столь успешные? Конечно, в среднем ребята из тех классов отставали больше, но лишь потому что там было больше мальчишек. Как всем известно, мальчишки всегда были меньше заинтересованы в учебе, чем девочки.
Были, конечно, и редкие, приятные исключения: например, Панфил Селезнев – отличник, лидер из класса девятый «Б», победитель множества олимпиад. Но его успехов было недостаточно, чтобы в конечном этапе, статистически, перекрыть отметки оставшихся, более слабых учеников.
– Если вы хотите поговорить об успеваемости других классов, то я изо всех сил тружусь и пытаюсь преподавать уроки так, чтобы заинтересовать учеников.
– Я сам все прекрасно знаю! – отмахнулся Гущин. – Не тебе, милочка, рассказывать мне, что сейчас из десяти балбесов девять мечтают стать вайнерами, блогерами, тик-токерами, ютуберами и бог знает кем еще. Все хотят получить известность, деньги и популярность, прилагая при этом минимум усилий, и снимая лишь свою глупо улыбающуюся физиономию на камеру! Нет! Разговор пойдет не о них!
– А о ком же?
– О тебе! Сколько ты работаешь в нашей школе?
– Два года. Если не считать полугодовалой практики, после которой вы и оставили меня на должности преподавателя химии.
– Два года. И неплохие, неплохие успехи… Опять же, родители учеников на тебя не жалуются, – задумчиво произнес Гущин.
А я ждала его следующих слов и не понимала, к чему он клонит.
– Скажем так, о Девятой лицей-гимназии слышала?
– Слышала, конечно. Очень сильное учебное заведение, частное, – добавила в конце, как оправдание тому, что спонтанно похвалила лицей.
– Не оправдывайся! – снова усмехнулся Гущин. – Один из преподавателей химии, вернее, преподавательница, через пять месяцев уйдет в декретный отпуск и останется там. Не станет возвращаться на работу. Место будет вакантным. Об этом пока известно лишь ограниченному кругу лиц…
– Среди которых есть вы, – зачем-то уточнила вслух.
– Именно так. Директор Девятой лицей-гимназии – муж моей старшей двоюродной сестры. Не вникая в подробности, скажу, что он уже подыскивает подходящую кандидатуру на это престижное место. Пока лишь осторожно присматривается… – Гущин сделал паузу и многозначительно посмотрел на меня. – Я могу поручиться за тебя.
– За меня?!
Девятая лицей-гимназия предлагала очень хорошую оплату труд, современное оборудование, в каждом классе было не больше пятнадцати учеников. Я даже привстала от неожиданности, но через секунду рухнула обратно. Шансов у меня было ничтожно мало. Не то чтобы я была пессимистом, но проработав в школе два с лишним года я на многие вещи стала смотреть реальнее, чем до этого.
Я примерно понимала, какой бешеный конкурс будет на это место среди преподавателей. К тому же ходили слухи, как решаются подобные дела: посредством хорошего денежного вознаграждения. С этим у меня как раз были большие проблемы.
– Спасибо за шанс, Дмитрий Герасимович.
– Разумеется, не все так просто, – понизил голос директор.
Гущин, подвинув к себе калькулятор, быстро-быстро набрал сумму. Шестизначную сумму. В глазах зарябило.
– Я все понимаю. К сожалению, у меня нет такой возможности.
– Подумай, Белякова. Такой шанс раз в полжизни выпадает. Это лишь кроха из того, что ты будешь получать потом… – Гущин показал толстым, волосатым пальцем на калькулятор.
Я закивала головой. Я все понимала. Даже где-то глубоко-глубоко внутри была согласна на взятку. Ведь за время, что я оформляла опеку над Тимофеем, мне не единожды пришлось показывать «барашка в бумажке». Мне уже пришлось столкнуться в своей жизни и с душащей надежду бюрократией, и с алчной коррупцией, которую было не сломить одними лишь принципами. Так что, как мерзко это ни звучало, но я бы согласилась на предложение Гущина и постаралась найти деньги, обязательно нашла необходимую сумму, если бы не обстоятельства.
