При этом его плечо скользнуло по моей груди, задев ее, а пальцы пробежались по колену.

Александр достал из бардачка пачку сигарет и прикурил одну из них, прямиком в салоне, даже не приспустив окно.

В воздухе потянуло дымом с химическим привкусом ментола, я нажала на кнопку стеклоподъемника и повернула лицо в сторону потока свежего воздуха.

– Я не мог говорить с тобой в доме родителей. Потому что они оба были там. Ты и сама знаешь, как мама и папа относятся к Беляковым. Считают вас охотницами за толстыми кошельками, мошенницами… Дешевыми помойными кошками, – сластолюбиво протянул оскорбления Александр.

– Довольно! – потребовала я. – Ничего нового я от тебя не услышала…

Я двинулась в сторону и даже сцепила пальцы на дверной ручке, но Александр внезапно резко потянулся в мою сторону. Он опустил ладонь на мое колено, впившись в него пальцами.

Я вскрикнула от неожиданности и легкого укола боли, возникшей в том месте, где длинные, светлые пальцы Александра впились в тонкую ткань домашних брючек.

– Постой. Ты меня еще не выслушала. Сядь. Ну же, сядь. Я слышал, что тебе нужны деньги, или Тимофей в детдом отправится. Так? Да-да, все так… Я могу тебе помочь. Деньгами.

– Мне нужна большая сумма денег. Очень большая.

– Я не бедный человек, Машутка. Очень не бедный. Разумеется, открыто я тебе помогать не стану. Все будет происходить в тайне от мамы с папой. В противном случае, их удар хватит, что и второй сын запачкался об Беляковых. Но знаешь, ты мне всегда нравилась…

Александр облизнул языком тонкие губы. Над его верхней губой росли тонкие усики, мерзкие, при взгляде на которые меня подташнивало.

Водянистые глаза мужчины замерцали в полумраке салона, когда его рука взметнулась вверх и спустила кардиган с моего левого плеча.

– Я не прочь запачкаться… – севшим голосом сказал он и запыхтел носом, над верхней губой появилась влажная испарина. – Дам тебе пятнадцать тысяч. Для начала, да? Пятнадцать тысяч…

Он сунул руку в карман пиджака и торопливо высунул свернутые купюры, швырнул мне их на колени и кивнул на свой пах, расстегнув пуговичку на брюках.

– Но не за просто так, Машутка. Само собой, не за просто так. Денежки отработать придется…

Он еще говорил и говорил что-то голосом, то севшим, то резко изменившим тональность на высокий диапазон, а его пальцы тянули вниз молнию на брюках.

Мои пальцы сжались на купюрах. Они словно жгли мне пальцы.

– Сначала сюда, Машутка, – похлопал себя по бедру Александр, перехватив свободной рукой деньги, потянул. – Сначала нужно заслужить!

Я резко разжала пальцы и толкнула изо всех сил Александра в плечо.

– Мне нужно пятнадцать миллионов, кретин. А свои… свои пятнадцать тысяч можешь потратить на продажную женщину!

Выскочила из салона автомобиля с полыхающим от негодования лицом и твердой уверенностью никогда-никогда больше не обращаться к Алехиным – насквозь прогнившим, отвратительным людишкам!

Я сбегу от преследования Лютого. Спрячусь так, что он меня никогда не найдет!

Быстрым шагом я направилась обратно к своему подъезду. За спиной раздался хлопок двери и зачастили сердитые, быстрые мужские шаги.

– А ну стой! – прошипел мне вслед Александр. – Ты, что ли, гордая?! Оборванка! Тебе такой шанс выпал, а ты… Иди сюда, стерва!

Я припустила почти бегом, боясь оглянуться через плечо. Во дворе уже стояли густые осенние сумерки, редкие желтые лампочки висели не у каждого подъезда.

Прохожих тоже, как назло, не было ни одного.

Я бежала. Почти достигла своего подъезда, всего несколько метров до него оставалось, как вдруг я оступилась, подвернув ногу. Ойкнула от боли, замерев на месте и боясь сделать движение в сторону.

Громкий топот настиг меня сзади, и в волосы впились мужские пальцы.

Александр больно дернул меня на себя и потащил, грубо и грязно матеря меня.

Я никак не могла достать до него рукой и лишь вслепую молотила руками. При каждом взмахе руки Александр лишь грубее натягивал волосы, и я разрыдалась в голос от сильной, жгучей боли.

Внезапно послышался рык мотора нарастающий, громогласный, а потом – оглушительный визг шин по щербатому асфальту.

Александр вздрогнул и обернулся. Я зажмурилась от слепящего света фар, ударившего по глазам.

Только успела увидеть, как нас настигла огромная, черная тень мужчины, превосходящего Александра и ростом, и внушительной комплекцией. От страха мне даже показалось, что он больше меня в два, а то и в три раза.

– Отпусти ее! Живо!

Александр не успел ничего сказать или сделать. Мощный удар кулака просвистел и обрушился на его лицо. Что-то громко хрустнуло. Один раз. Потом еще.

Александр мгновенно разжал пальцы и повалился грузным мешком на асфальт.

Незнакомец могучего телосложения двинулся плавно и быстро в сторону врага, поверженного на асфальт, и отвесил ему несколько мощных, сильных пинков.

Я была благодарна незнакомцу, пришедшему на помощь. Но расправа с Александром была жестокой и болезненной.

В моей голове промелькнула мысль, что тощему Александру хватило бы и одного удара, в то время как на него обрушился шторм яростной силы, от которой и захватывало дух, и было страшно.

Этот человек мог убить.

От паники у меня все волоски на теле приподнялись.

Я всерьез начала опасаться, что стану невольной свидетельницей убийства, как вдруг все прекратилось так же резко, как и началось. Рослый мужчина перестал пинать Александра.

– Унесите, – скомандовал он куда-то в сторону.

В тот же миг Александра подхватили под руки двое мужчин. Они появились словно из ниоткуда и потащили по асфальту напавшего на меня Александра.

Мощный незнакомец резко повернулся ко мне. Теперь свет фар упал на его лицо.

И у меня мгновенно пропало желание благодарить его за спасение.

Это был Лютый.

Лютый размял кулаки, хрустнув ими и широко усмехнулся мне. В полутьме его белозубая усмешка мелькнула, как молния, и прибавила мужчине очков опасности в моих глазах.

Тело задрожало мелко и часто. Мне было противно от собственной трусости и малодушия. Но теперь я поняла, что Лютый не врал, когда говорил, что наблюдает, следит за мной.

Следит.

По-настоящему следит и находится рядом – сам или его люди.

Ведь он подоспел так вовремя, в самый последний момент, когда я почти потеряла силы и утратила веру в спасение.

– Что за хлыщ?

– Неважно, – ответила я сухим, ломким голосом.

Жгучие, горячие слезы закипели на моих глазах.

Я поняла, что выхода нет. Чудес не бывает. Похоже, судьба уготовила мне злую участь…

Чтобы не выглядеть еще более жалкой в глазах опасного мужчины, я развернулась и понуро побрела в сторону своего подъезда.

Мне было больно наступать на ногу, которую я подвернула. Потому я шла медленно, опустив плечи.

Чтобы не сойти с ума от горестных мыслей, я крепко-накрепко сжала пальцы на брелоке с ключами.

Нужно было сделать шаг, еще один шаг, а потом еще и еще…

Необходимо было двигаться, несмотря на то, что мысли были депрессивныыми и непроглядными, как самая черная ночь. Каждый шаг вперед виделся мне шагом в бездну.

– Стой! – донесся в спину строгий окрик. – Я тебя не отпускал.

– У меня ребенок дома один. Мне нужно идти. Денег я не нашла. Срок еще не вышел, приходите… послезавтра, – произнесла я автоматически безжизненным голосом, лишенным всякой надежды.

Словно подписывала себе смертный приговор.

Дойдя до подъезда, я подняла руку и поднесла ключ от домофона к специальному окошку. Но пальцы от потрясений дрожали невероятно сильно, буквально плясали и не удавалось открыть дверь подъезда.

Внезапно мою руку накрыла большая, горячая ладонь, и со спины на меня накатила волна жара массивного мужского тела…

Непозволительная близость опасного мужчины подстегнула и без того взвинченные нервы. И если бы не дверь, я бы рванула вперед, как можно дальше.