— Пошел ты!.. — вдруг грубо ответил Борис Николаевич.

— Может быть лекарство? У нас есть… — тут голос произнес длинную мудреную фразу на латыни. — Вы только скажите, и вам сейчас же принесут.

— Не нужно, — неожиданно успокоился Борис Николаевич.

— Точно?

— Да.

— Вы в этом уверены? — настойчиво продолжил голос. — А, Борис Николаевич?..

— Да. Да. Да.

— Борис Николаевич, поймите нас правильно, ведь это не пустое любопытство. Мы должны вместе с вами… — Голос подчеркнул слово «с вами», — думать о вашем здоровье. Ваше здоровье — это уже не просто ваше здоровье как таковое… — Теперь голос выделил слово «ваше», — теперь это нечто большее. Вы меня, надеюсь, понимаете?..

Пауза. И вновь дурман ласковых фраз.

Борис Николаевич кивнул. Он устал, ему было уже все равно…

Поток слов неожиданно кончился.

— Договорились, Борис Николаевич? — донеслось как сквозь вату.

Бывший майор вновь кивнул. Теперь он был похож на кролика, которого заговорил удав, если только кролики бывают такого роста и такой комплекции…

— Чудесно! — обрадовался голос. — Тогда продолжим… Вы забыли сделать зарядку, Борис Николаевич…

— Может быть, не стоит?

— Стоит! — отрезал голос, в котором неожиданно прозвучал металл. — Мы же с вами эту тему уже как-то раз обсудили…

Обсудили, это точно! Честно говоря, и не раз, и не два. Было, все было…

И разговоры до утра, и уговоры, и посулы, и угрозы… Нет, прямых угроз не было, тут надо отдать им должное. Им?! Да они сами все возьмут. Возьмут и не спросят. И ты же еще рад будешь, что взяли немного…

Угрозы! Да, какие, к черту, угрозы, когда так живешь. Тут уже больше никаких угроз не нужно, и так все ясно.

Что-то негромко щелкнуло в динамиках, и на смену ласковому голосу явилась музыка. Громкая. Ритмичная. Чужая…

Борис Николаевич несколько раз покорно взмахнул руками, но, неожиданно для себя, увлекся, втянулся в ритм — его движения вдруг стали четкими, упругими, словно организм вопреки рассудку, который что-то уныло бубнил о бренности всего и вся, захотел лишь одного: почувствовать, что он, организм Бориса Николаевича, живет.

Раз!..

Раз!..

Раз-раз-раз!..

И снова:

Раз!..

Раз!

Раз-раз-раз!..

Спустя некоторое время аккорды стихли. Борис Николаевич тяжело вздохнул — устал, не мальчик уже! — прикрыл глаза. Ласковый голос в динамиках вновь заговорил, что-то о пользе водных процедур, но бывший майор уже не слушал его. Неожиданно для себя он вспомнил тот странный осенний день, с которого все это и началось…

Итак, была осень, был экстравагантный клуб «Пьерро», было весело и шумно, была какая-то тусовка двойников и был этот странный Антон Ильич…

Он щедро угощал Бориса Николаевича дорогими напитками и такие загадочные и нежные названия, как «кьянти», «мартини», «бакарди», «хеллока», «текила» то и дело срывались с его уст.

— Да вы пейте, Борис Николаевич, пейте, не стесняйтесь!

— Я не стесняюсь…

— Вот и чудненько, вот и замечательно!

И все эти «чудненько», «замечательно», все эти ласковые «прелестно», «превосходно», «грандиозно», «высший класс» и даже «аллюр три креста» (Господи, а уж это-то откуда?!) со временем так надоели Борису Николаевичу, что он уже начал всерьез подумывать, как бы ему половчее смыться от хлебосольного Антона Ильича.

Но тот, казалось, продолжал держать Бориса Николаевича невидимыми нитями. Только время от времени посмотрит вдруг быстро и строго — нет, нет, не строго, а скорее пристально, — и все, сидит Борис Николаевич, сидит как привязанный…

Так длилось до тех пор, пока Борис Николаевич вдруг не почувствовал себя пьяным до такой безобразной степени, что, казалось, выпей он еще одну рюмку этой самой чертовой «текилы» — а ведь хороша, зараза, по-настоящему хороша, зря он ее так обозвал, и где только ее выпускают?! — то все, свалится с ног при всем честном народе, если к такому можно было отнести присутствующих, а особенно этого негодяя Шишкина-Гитлера, который уже два раза бесцеремонно к ним подходил и угощался за счет щедрого Антона Ильича.

— Иди отсюда! — негромко, но довольно грозно прошипел Борис Николаевич и погрозил лже-Адольфу кулаком, когда тот намеревался приблизиться к ним в третий раз.

Шишкин-Гитлер сделал удивленное лицо — в чем, мол, дело, господа, с какой такой стати подобная немилость, я себе иду спокойненько, мне, может быть, вон та дама интересна, а вы тут кулаками размахиваете…

— Во, видел! — уже открыто погрозил Борис Николаевич и, не удержавшись, добавил подобно своему именитому персонажу: — Ходют тут, понима-а-ешь, всякие!..

Антон Ильич доброжелательно хохотнул — коротко и отчетливо, словно выстрелил. Затем попытался успокоить:

— Да бросьте, Борис Николаевич! Не гоните вы этого беднягу. Ну, не вышел человек лицом, ничего страшного. Кто-то ведь должен и палача играть в этой жизни…

И опять этот быстрый пристальный взгляд в глаза Борису Николаевичу.

— Не люблю! — отрезал Борис Николаевич. — Вот хоть ты режь меня, Ильич, не люблю и все тут!..

— Все, все! Понимаю, как не понять. Но… — Антон Ильич выдержал значительную паузу. — Давайте будем милосердны. Хотя бы в такой день… Эй, товарищ, ну что же вы там жметесь! — весело обратился он к Шишкину-Гитлеру. — Присаживайтесь к нам. У нас тут замечательная компания…

Лже-Адольф не заставил себя упрашивать и мигом очутился на соседнем стуле. Попрыгал, усаживаясь поудобнее своим тощим задом. Затем схватил один из высоких бокалов, выпил торопливо, словно за ним гнались. Отбросил назад челку и резко выдохнул — как простой алкаш

Антон Ильич поморщился, но сдержался, когда увидел, что Шишкин-Гитлер потянулся к следующему бокалу.

— Нет, нет, не так! — Он протестующе взмахнул рукой. — Кто же вас учил пить таким варварским способом?!..

— А чего? — грубо спросил Шишкин-Гитлер. — Сами позвали, сами же теперь и попрекаете… Не по-человечески это!

— Ради Бога, извините, если я вас обидел, но этот коктейль надо пить вот так… — И Антон Ильич стал увлеченно показывать, как надо поглощать сложный текиловый коктейль по всем правилам питейного искусства. — Видите, вы видите? — время от времени спрашивал он у ошарашенного происходящим Шишкина-Гитлера. — Смотрите, как я делаю!.. И обязательно — мелкими глотками. Мелкими! В себя, в себя!.. Чуть задерживая в гортани… А соломинку лучше выбросить. Дайте-ка ее мне!..

Изумленный Шишкин-Гитлер последовал его советам, осушил очередной бокал, и Борис Николаевич вдруг с удивлением заметил, что лже-Адольф совершенно пьян. В таком состоянии от него можно было ожидать любых глупостей, он становился опасным и непредсказуемым, и самое лучшее, что мог посоветовать Борис Николаевич своему новому приятелю — так это держаться подальше от Шишкина-Гитлера.

— Пойдем отсюда, Ильич, — начал было Борис Николаевич, но Антон Ильич его остановил:

— Да бросьте, Борис Николаевич, отличная компания, хорошо сидим! Ну подумайте сами, когда еще доведется простому врачу оказаться в компании таких знаменитых людей! — он засмеялся и закончил: — Фюрера и Президента!..

— Верно! — подхватил Шишкин-Гитлер. — А хотите, я вам анекдот расскажу?

— Не хотим! — оборвал его Борис Николаевич. И вновь — к Антону Ильичу: — Пошли отсюда!..

— Пусть расскажет!

— Не надо!..

— Борис Николаевич! — убежденно воскликнул Антон Ильич. — Да пусть расскажет, ничего с ним не сделается. А с нами — и подавно!

И тут в руках Бориса Николаевича вдруг волшебным образом очутился бокал с этой чертовой текилой. Антон Ильич с ним чокнулся. Затем — с Шишкиным-Гитлером. Подмигнул, улыбнулся, выпил, обнял — и все это быстро, каким-то одним неуловимым движением. И так все это сделал естественно и органично, что Борис Николаевич неожиданно для себя махнул на все рукой — эх, будь что будет!

Выпил…

— Вот и чудесно! Вот и подружились! — сияющий Антон Ильич обратился к Шишкину-Гитлеру. — А где же обещанный анекдот? Нехорошо, батенька, своих обманывать…