Выйдя наружу молодые всё по той же тропинке вновь направляются в обитель. Радостное напряжение подхлёстывает их идти быстрее, пуская дрожь неизведанного доныне счастья по телу, едва ли не сводя конечности.
По пути Алёна замечает недалеча от тропинки уж распустившиеся первые цветы и, утянув за собою Штадена, подходит к ним, присаживаясь на корточки. Прежде чем сорвать, проводит по их бархатным белокурым лепесткам и, вдоволь налюбовавшись, начинает плести линию будущего венка. Ещё один вплетённый стебель, да ещё один. Работа подходит к концу, она завязывает узелок и, обернувшись к присевшему рядом Генриху, водружает своё творение ему на макушку. Потом и себе плетёт такой же и без промедления надевает его, поднимаясь с земли и вставая в полный рост.
- Как никак, венчание всё-таки, - смотря на Штадена молвит она.
Мужчина, улыбаясь самыми уголками губ, делает понимающее выражение лица. А после, спохватившись, лезет своему одеянию за пояс и достает тот самый мешочек. Раскрывает и вываливает на ладонь два супружеских, украшенных крупными камнями кольца.
- Где ж ты токмо успел? - взяв в руки один из перстней, в тихом восхищении испрашивает Алёна суженного.
- А вот, - лишь молвит в ответ ей Генрих и не спешит более ничего пояснить.
Ещё немного повертев в руках колечко, да поперебирав его извилистые грани, девушка возвращает украшение Штадену. Мол, рано ещё. Они продолжают начатый путь.
Медленно подходя к вратам обители, женщина с мужчиною, взявшись за руки и покрепче обвив стройными перстами длани друг друга, отворяют их, нога в ногу переступая церковный порог, дабы не развелись дороги их судеб.
Всё боле густеющий мрак заполняет божьи стены. За престолом, взирая прямо на них, стоит дьякон в обрамлении зажженных, чуть коптящих свечных огарков, которые расставлены вдоль алтаря. Выходит из-за него навстречу молодым, да подзывает их к себе, приглашая приступить к церемонии.
Женщина с мужчиною, тихо шагая, даже стараются не скрипеть половицами, чтоб не нарушать этой священной тишины храма, восходят по приглашению к алтарю, останавливаясь подле него, и замирают, не смея больше и шевельнуться. Служитель поступается к ним ближе и, вытащив простецкий широкополый плат, укрывает простоволосые главы суженных и, возводя руки выше, распахивает уста, готовясь молвить.
- О дети мои! Пусть в центре жизнии вашей буде Христос, как вы ходили вокруг аналоя - Евангелие, слово божие крест, идите, теперь же вместе, узким путём требовательным, спуску себе не давайте. Будьте к ближнему снисходительными, милосердными, - затянул дьякон речь свою, тягуче и этако торжественно излагая её.
Монотонной рекой растекаясь во фразах об послушании, необходимости веры и правильности жития, он долго продолжает наставлять венчаемых, не останавливаясь ни на миг и, кажется, вовсе не дыша. А они только смотрят на него благоговейно, да слушают, обездвиженные этой мантрой, что знаменует в их жизнях новый общий разворот, заставляя юные сердца безмолвно трепетать в груди.
Понизив глас свой и окончив, служитель оборачивается к престолу и берёт с него поднос, возвращаясь к молодым. На нём стоят две рюмки наполненные тёмным вином и рядом с ними лежат два небольших ломтя хлеба для совершения причастия*. Протягивая к ним блюдо, дьякон приглашает новобрачных отведать даров божьих, произнося вместе с этим эпиклезу*.
- Приимите, ядите, сие есть Тело Христово. Пийте от нея вси, сие есть кровь Христова. Аминь. Аминь. Аминь.
Опосля молодожёны опрокидывают в себя вино, что горьковато и тепло растекается по устам, да хлеб сладкий вкушают, возвращая всё оставшееся на поднос, позволяя служителю вернуть его на место.
Он складывает длани свои Алёне и Генриху на покрытые головы.
- Господи, Боже наш, славою и честию венчай их! Благословляю. Благословляю. Благословляю, - вновь вознеся взгляд очей к церковному потолку, произносит дьякон совсем захрипевшим, срывающимся голосом.
Покамест молодые, опустив смиренно головы и прикрыв веки, в унисон чертят крестное знамя над собою. Опосля того, трепыхающийся огонёк свечи, поднесённой старческими сморщенными руками, одновременно разом тушат, дабы, согласно преданиям, жить полюбовнее и, пройдя путь земной рука об руку, умереть вместе, никогда более не расставаяясь своими душами.
***
Комментарий к 3
Зуб даю, кольца эти Андрейка снял с каких-нибудь убиенных в Новгороде супругов. Ну а что? Им уже незачем, а ему вот пригодилось. Практичный мужик 👍👍👍
========== 4 ==========
Комментарий к 4
*Каракка - большое парусное судно XV—XVI веков, распространённое во всей Европе, применявшееся для военных или торговых целей
***
Через некоторое время пустые необитаемые пространства наконец-то вновь начинают сменяться оживлёнными клоками земли: селениями побольше, да поменьше, а иногда и целыми городами, в одном из которых в конечном итоге Алёна с Генрихом приостанавливают свой ход и оседают на пару недель. Там их радушно в своём доме принимает старый знакомый Штадена.
Весна уж к тому моменту окончательно берёт под узды разбушевавшееся веение зимы, оттесняя её на долгие месяцы. Слякоть, грязь высыхают без следа и улицы облагораживаются. Видится, ещё совсем чуть-чуть и всё заблагоухает, да расцветёт в полную силу. Ударится в краски и заразит собою всё кругом, как заразило уже женщину, безмолвно подталкивая за порог гостьего дома, ближе к ожившему миру.
Всё то ей не сидится в четырёх стенах, будто и вправду что подначивает. Одевшиеся, да позеленевшие ветки рядом растущих древов стучатся к ней прямо в горницу, сквозь окно. Птицы своими глазами-бусинками заглядывают внутрь, ветер что-то нашёптывает, крадясь чрез переплетения домов. Весь окружающий мир, чувствуется ей, начинает дышать новым оборотом.
Хорсов белый диск Ярило захватывает подмышку и, поджаривая его бока, закидывает ввысь, укладывая на белые-белые барашки облаков, что редким стадом носятся по бледным просторам небес. Очаровывающий запах воздуха, пропитанного не льдом, да вьюгами, а терпкой свежестью зелени и, будто сквозь жернова пропущенной, рыхлой землёй, забивается в нос. Баюкает промороженную лютой зимой голову, забираясь в самое сознание, и позволяет стать частью происходящего, осознать себя и эту, звоном стоящую в ушах, всеобъемлющую жизнь, да счастие земное.
Дом для них находится довольно быстро. Вроде как, особняк целый. Держало его, разорившееся на старости лет, видное купеческое семейство, которое, недалеча как пару месяцев назад, и вовсе по миру пошло. От него супругов отделяет лишь день езды. Такая малость, в сравнении с тем, что они уже преодолели.
Алёне в это не верится, от слова совсем не верится. Могла ли она вообще когда-нибудь даже мыслить об том, что в земли иноземные уедет? Что в доме, нет, в замке настоящем будет она полновластною хозяйкой? Может. Однако было то с нею не наяву, где-нибудь в другой жизни, не взаправду. А сейчас все эти тихие мечтания явью оборачиваются, да припадают к её стопам. От того и ступить вперёд несколько волнительно, боязно, небось выдумкой окажется и прахом рассыпется, оставив понадеявшуюся девушку вновь у разбитого корыта. Но поверхностно это всё, в глубине души своей Алёна точно знает, что хватка её на желаемом есть железна и ничто уж теперь не заставит её отвести очей от поставленной цели.
Справившись о ещё нескольких вопросах об устройстве и покупке, мужчина с женщиной сызнова пакуют своё добро и, тепло распрощавшись с принимающим их домом, да его хозяином, запрягают лошадей в конечный путь. Осталось совсем немного.
***
Особняк несомненно превзошёл все алёнины ожидания. Она домища-то такие видывала разве что только у зажиточных людей столицы, да у самых богатых новгородцев. На них можно было лишь смотреть краем ока и дивиться, стараясь не осквернить экую красоту своим убогим взором, трогать руками тем более было не положено. А тут… Ведь теперь это всё их. Аж дух захватывает от этой мыслии. Это огромное гнёздышко станет общим для них родным местом. И заживут они таперича в покое.
