— Но, Николай, мы же многого с вами не знаем, — попытался возразить разбушевавшемуся стратегу Иван Иванович Боков, — может оно вовсе и не так…
— Ага, не так! А чего же мы тогда полгода топчемся на одном месте ДНР освободить не можем?! Та же десантура сунулась под Киев и огребла! И что в результате получилось? Знаете?
— И что же? — полюбопытствовал Спиридонов.
— А то… Буча получилась! — не на шутку разошелся Колян. — Хитрожопые хохлы разбросали по улицам трупаков, и журналюг со всего света собрали, де смотрите, какие русские варвары старух насилуют, постом убивают! Кароч, вся эта «расплескалась синева» только в пьяном виде шастать по фонтанам второго августа и годна, да кирпичи о тупые головы ломать! Раздули значимость рода войск, а как до дела, так воюют пехота, да бог войны артиллерия. Вот нахера, скажите мне, было трепать, что полком ВДВ Киев освободим от фашистской мрази?! Это только в кино они могут что-то, а по жизни третий закон Ньютона на всякую силу… ну вы меня понимаете, мужики… Более того, скажу вам, у нас в тылу чисто заговор и сплошное предательство. Прихожу на днях в райвоенкомат, мол так и так, я старший сержант запаса Соколов Николай желаю послужить горячо любимой родине в должности наводчика самоходной гаубицы «Мста-С», согласно ВУС прописанной в моем военном билете. А эта сука капитан, штафирка в погонах меня узнал и заявляет, дескать «Вы, товарищ Соколов, две недели назад у нас были, медицинская комиссия признала вас негодным для прохождения дальнейшей воинской службы». Я ему «Медкомиссия ошиблась, требую повторного осмотра», а этот мозгляк мне: «Наши медики вполне квалифицированные и не ошибаются». Ну я тут не удержался и сказал ему пару ласковых. Хотел по наглой морде дать, но комендачи подскочили, меня за дверь пинками выпроводили и предупредили, чтобы на пороге военкомата не появлялся иначе гражданской полиции передадут. Вот такие дела, мужики. А ведь еще в армии всю матчасть на зубок вызубрил от и до, ночью разбуди, оттарабаню таблицы поправок как «Отче наш», а там толмудище ого-го какой.
— Вы Николай, не расстраивайтесь, — попытался утешить разошедшегося не на шутку мужика Спиридонов. — Давайте еще по граммульке, и как там в песне поется: «И печаль отступит, и тоска пройдет».
— Ну как тут не переживать Виталий Прохорович… А наливай… — Далее послышался характерный булькающий звук. — Давайте выпьем за то, чтобы бюрократов на Земле стало меньше и вообще… — провозгласил тост Соколов, остальные его поддержали. Дружно чокнулись пластиковыми стаканчиками, дружно их опрокинули в глотки, дружно захрустели, вроде как огурцами. — Оно, конечно, можно просто так отправиться на фронт, — продолжил начатую тему Николай, — так ведь нет гарантии, что по специальности устроюсь, а с автомата стрелять и на брюхе ползать не обучен, в первом бою сгину, а мне еще пожить хотца, детишек понянчить.
Я слушал Коляна и охреневал от творившихся в его башке разброда и шатания. С одной стороны, человек вроде как жениться надумал. С другой, никак не успокоится насчет поездки в Донбас. Мало его местные мужики колотили, подавай ему военные приключения. Однако если Соколов по утряне здесь, значит, по мою душу. По всей видимости, позвонил, а меня нет, уселся на лавку, а тут и компашка подвалила с вином, закусью и разговорами задушевными. Так что пора вырывать его из лап прожженных алкашей Бокова и Спиридонова иначе в скором времени за вторым пупырём отправятся в Машин магазин — ближайшую точку, где торгуют «благодатью». Да, не забыть скинуть ему свой контакт на смартфоне, привыкли, понимаешь, по каждому поводу личные встречи устраивать без предварительной договоренности. Деревня.
— Николай, — крикнул через забор, — ты часом не ко мне?!
— А вот и хозяин появился, — констатировал очевидный факт Соколов, — так что, мужики, спасибо за компанию. Мне пора. — После чего крикнул, уже в мой адрес: — Открывай, Трофим Афанасьевич, а то я тебя уже заждался! По делу я к тебе… Гы-гы-гы! На миллион.
— Да ладно, какие дела на миллион в наших скромных палестинах, — молвил я, пожимая лапищу гостя. — Я только что с рыбалки.
— Ну я так и подумал, — почесал щетинистую щеку Николай. — В общем, тут такое дело, дед…
— Так, о деле давай опосля. Сначала позавтракаем.
Приготовить яичницу с кусочками бекона, вскипятить воду и заварить иван-чай, между делом сервировать стол на кухне заняло немного времени. Николай в процессе не участвовал, сидел и смотрел, как я кручусь с видом опытной домохозяйки.
— Это здорово у тебя получается, дед. Где так навострился?
— Приходится крутиться у меня же нет любящей маменьки, которая взвалила на свои хилые плечи все бытовые проблемы своего великовозрастного сыночка.
Мой довольно резкий ответ вовсе не обидел гостя, поскольку обижаться Соколов в принципе не умел. В морду дать — это за ради бога, а вот, получив от кого-либо люлей (чаще всего заслуженных), вынашивать в душе холить и лелеять обиду на недруга — вряд ли.
— Ну да, ты прав Афанасич. Зато я деньги приношу в дом.
Брызжущую во все стороны капельками раскаленного жира яичницу я поставил на стол прямо в сковороде, о чем тут же успел пожалеть, ибо мои способности к поглощению пищи не шли ни в какое сравнение со способностями Коляна. Так что мне от ароматной вкуснятины перепала едва треть.
Чай пили с печеньем, коего натащила Петровна в преогромных количествах. Не знал куда девать. Благо сосед помог. Лопал изрядно подсохшие кексы, запивал чаем и нахваливал, мол никогда не ел ничего вкуснее.
Наконец трапеза подошла к своему логическому завершению. Я откинулся на спинку стула и прямо без экивоков спросил:
— Итак, Николай, что у тебя там за дело на миллион?
— Видишь ли, Трофимыч, я тут на днях купил кольцо и подвалил к Наталье Степановне на предмет сватовства. А та как разрыдается, мол ничего у нас не выйдет, мол врачи установили бесплодие, и что она, как честная женщина не может стать обузой столь славному человеку. Меня аж до кишок продрало, насколько её жалко стало. Короче, ничего у нас тогда не сладилось, только разругались в пух и прах. Я её, типа дура, хватай мужика, а о детях опосля думать будем. А она мне нет и точка, не хочу — грит — портить тебе жизнь, сокол мой ненаглядный. Ты думаешь, чего это я в военкомат поперся? А все из-за расстроенных чувств. И не в обиде я на того капитана, посмотрел бы ты на меня тогда с бодуна великого… Ладно дело прошлое. Я к тебе вот по какому поводу. Значица так, если подремонтируешь Натаху с помощью своей методы, миллион — не миллион, но тыщ шестьсот у меня имеются в заначке — все твои будут, ну и дровами буду снабжать по гроб жизни.
— Успокойся, парень, и не тряси тут своими грошами. Если смогу помочь, сделаю это бесплатно. Вот только как все провернуть, чтобы Наталья Степановна ни о чем не догадалась? Оно ведь баба, с неё хоть сто клятв возьми, все равно растреплет на всю Ивановскую. А мне славы народного целителя даром не надо. Представь завтра все окрестные страдальцы начнут около моего дома отираться, а после из дальних мест подвалят — слава что тот лесной пожар, полыхнет, не погасишь.
На что Николай наморщил лоб и крепко сжал свои мосластые кулаки, аж костяшки пальцев побелели.
— Значит помогать не станешь?
— Ну почему же? Помочь приятным людям завсегда приятно. Давай-ка, Коля, подумаем, каким образом все обставить, чтобы твоя невеста ни о чем не догадалась… А знаешь… приходите вместе сегодня, ну типа чайку попить. Скажешь даме, что дед Смирнов человек общительный, задушевный, мол ты ко мне в шахматы регулярно захаживаешь поиграть. Мол давно не заглядывал, обидится Афанасьевич… ну и так далее в том же духе.
— Это ты Трофим Афанасьевич здорово придумал, вот только я в шахматах не силен.
— Да ладно, скажешь в шашки играем или дурака подкидного, еще и болтаем на всякие интересные темы за инопланетян, йети и прочих чупакабров. Дед скажи в этом плане здорово подкован, едва ли не собственными глазами этих самых чупакабр наблюдал. И вот еще, твою подругу придется усыпить. Всему тому, что увидишь, не удивляйся, и язычок держи за зубами. Я на тебя надеюсь.
