Какое-то время Вотан молчал. Его и без того снедал стыд за проявленную слабость. Но все-таки…

— Мой дар. Он играет со мной жестокие шутки.

Он не стал уточнять, что случилось. Нельзя было. Слишком близко к сердцу. Даже этим людям он не готов был поведать свою историю.

Яруб и не спрашивал.

— А может быть, он тоже излечивается? — предположил знахарь.

— Раньше он не работал так, — возразил чужестранец.

— Но ведь раньше и ты был другим, — парировал ансарр, — И даже не потому что ты жил в иной земле, носил иное имя и верил в иного бога.

Одноглазый промолчал.

— Не бойся меняться, Вотан. Перемены неизбежны. Ты, такой, как ты есть, это уже не тот ты, что был секунду назад.

— Я читал, что человек становится полностью другим за семь лет, — задумчиво заметил чужестранец, — Семь лет нужно, чтобы заменить каждый атом в его теле.

— Если есть причина меняться, то можно и немножко побыстрее.

Какое-то время Вотан молчал. Неясные предчувствия и страхи терзали его. Он очень боялся задать вопрос, который, как он чувствовал, нужно задать.

А потом он вдруг обернулся, впервые за весь разговор посмотрев на собеседника:

— А вы сами? Ансарры боятся перемен? Если завтра вам придется бросить свои дома и уйти в незнакомые земли, готовы ли вы на это?

— Мое поколение еще помнит, что совсем недавно мой народ был кочевниками, — ответил Яруб, — Но почему ты спросил? Ты что-то знаешь?

Чужестранец горько рассмеялся:

— Хотел бы я назвать это громким словом «знание». Нет, Яруб. Знания у меня нет. Лишь смутное предчувствие. Чувство, что я должен знать ответ на этот вопрос. Что скоро он мне понадобится.

Подняв голову, он устремил взгляд своего единственного глаза на ущербную луну.

— Что-то надвигается, Яруб. Что-то большое. Темное. Страшное. Я боюсь, что времена, когда война обходила эту деревню стороной, очень скоро подойдут к концу.

— Арно Делаун, за твои преступления тебя будут судить!

— Нет, нет! Я не хочу! Так не может быть!

— Любой преступник понесет наказание!

— Но Килиан обещал, что я не понесу никакого наказания!

— До Килиана мы тоже доберемся. А ты сдавайся, и получишь справедливый суд!

— Нет! Справедливый суд приговорит меня к смерти! Я не хочу умирать!

— Ты умрешь — сейчас или после суда!

Тэрл отвернулся от кукольного представления, скрывая омерзение. Народ, однако, гоготал и улюлюкал над трусливым мятежником.

Над человеком, которого Герцог Леандр объявил своим наследником. Над человеком, которого Тэрл так и не смог защитить.

Город Неа-Кастория располагался на полуострове в озере Кастория, что в северной части Стерейи, близ альбанской границы. Вообще-то Тэрл и пять человек его отряда не собирались там задерживаться. Заехать по пути, пополнить припасы, узнать последние слухи…

На последнем пункте они и застряли. Выяснилось, что на день раньше их в Неа-Касторию с неизвестной целью прибыла сама Владычица Ильмадика. Как некоторые считали, с инспекцией, потому стража нынче работала куда старательнее, чем обычно, и при проверке документов мятежники каждый раз рисковали разоблачением.

Кроме того, разделились мнения и в их отряде. Сразу четверо бойцов стали настаивать, что это шанс, который нельзя упускать. Владычица — сердце Ордена. Если удастся убить её, война будет окончена. И даже если убить её невозможно, можно её похитить.

Некогда так думал и сам Тэрл. Он единственный имел с ней дело раньше. Тогда его самонадеянность стоила жизни эжену Нестору, учителю Ланы. Сейчас никого из магов с ними не было.

Поэтому своей властью командира Тэрл категорически запретил пытаться убить или похитить Ильмадику. Но вот проследить за ней, выяснить, что ей здесь нужно, было совсем нелишне. В конце концов, не просто же так она объявилась здесь вскоре после того, как они добыли нечто очень важное для неё…

Сейчас он, чуть склонив голову, чтобы края шляпы прикрывали лицо, смешивался с толпой зевак, желавшей понаблюдать воочию прекраснейшую Госпожу. Госпожа возжелала увидеть показываемое артистами-кукольниками представление, и те, естественно, желали подольстить ей, показывая один из тех сюжетов, что вошли в репертуар по ее приказу. Лично Тэрл, получивший благородное воспитание и выросший на классических пьесах, находил такие сюжеты, рассчитанные на простонародье, до отвращения примитивными. Сопротивление неизменно представало в них капризными, инфантильными и трусливыми идиотами, адепты (не говоря уж о самой Ильмадике) — идеальными рыцарями без страха и упрека, а Килиан — карикатурным злодеем, творящим зверства ради зверств (и кстати, тайно стоявшим и за восстанием). Наверняка в глубине души не очень-то впечатляли они и саму Ильмадику.

Что не отменяло того, что эффект на толпу они оказывали вполне ощутимый. Простонародье никогда не отличалось изысканным вкусом; для него чем сюжеты проще, тем лучше.

Когда кукла-Арно трусливо совершила самоубийство, а кукла-Ильмадика произнесла над ней благостно-сожалеющую речь, настоящая Ильмадика захлопала в ладоши:

— Браво, браво. Надеюсь, маэстро и дальше будет вгонять меня в краску своими представлениями.

Её приближенные рассмеялись её шутке, и мгновением позже к ним присоединилась и толпа. Демонстративно посмеялся и Тэрл, хотя внутренне сейчас не испытывал ни капли веселья.

— Мне понравилось то, что я увидела, — продолжила богиня, — Ты будешь щедро награжден.

По её приказу один из слуг преподнес склонившемуся в поклоне кукольнику мешочек с серебром, — больше, чем большинство жителей этого города видели за всю жизнь. Сама Владычица не стала слезать с паланкина и пачкать подол роскошного платья багряного бархата уличной грязью. Впрочем, её улыбка, казалось, была для мужчины не менее ценной наградой, чем любое серебро.

И он даже, скорее всего, не заметил того, на что обратил внимание более бдительный Тэрл. Как на какую-то секунду улыбка Владычицы померкла. Как в глубине прекрасных небесно-синих глаз отразилось удивление, неверие — и страх.

Всего на секунду.

— Вы все! — вновь заулыбалась Ильмадика, оглядывая толпу, — Сердце мое радуется, ощущая вашу любовь, и уверяю вас, она взаимна. Я люблю вас! Вас всех. Я люблю вас и я благословляю вас. Знайте же, что все, чего вы желаете в данный момент, неизбежно сбудется.

«Вот уж вряд ли», — мысленно заметил Тэрл. Хотя конечно, если бы она убила себя собственной магией, исполнив таким образом его желание, это было бы… иронично.

— Но сейчас меня ждут дела. Я покидаю вас телом, но знайте, что сердцем своим я всегда с вами!

«У тебя нет сердца», — вспомнил Тэрл слова Нестора во время бойни в Миссена-Клив.

По знаку Владычицы один из слуг опустил полог паланкина, скрывая её от толпы, и в сопровождении шести всадников Железного Легиона её понесли в сторону одного из зданий на северо-западной окраине города. Чем она занималась под своим пологом, рассмотреть было сложно, но Тэрл, пристроившийся чуть сбоку от процессии, готов был поклясться, что она что-то писала.

Вскоре он получил подтверждение этому предположению. Из-под полога высунулась изящная женская рука, пальцы которой были украшены изящными золотыми украшениями с изумрудами. Прелестные пальчики сжимали запечатанный конверт.

— Отнеси это на голубятню и отправь в столицу, — распорядилась богиня.

«Если это так важно, почему бы тебе не передать это по магической связи?» — с легким недоумением подумал Тэрл.

Но сейчас это было делом десятым. У них была идеальная возможность выполнить задание прямо здесь, не дожидаясь прибытия в Стерейю. Один из легионеров отделился от основной группы и поехал в сторону голубятни, что располагалась у восточной городской стены.

С другой стороны, оставался также риск, что таким образом Владычица хотела отвлечь внимание от того, чем собиралась заниматься сама. Возможно, там было что-то не менее важное, чем проект Ланы.