Однако после уроков я все равно поплелся к стадиону, не зная, что хочу там увидеть. Мне казалось, я ищу что-то важное. Здесь было пусто, никого, ни души. Прошелся вдоль сетки, потоптался на месте. Солнце медленно заходило за дома. Сегодня мы просто погоняли в баскетбол, потому что сенсей решил не допускать ни Куроо, ни меня до зала, пока ссадины не заживут. Он был огорчен нашим поведением.

В общем, так ничего такого и не отыскав, я ведомый какой-то тревогой, невесть откуда взявшейся, вернулся к школе. Решил перед уходом домой покурить. Приближаясь к знакомому переулку, тихо шептал себе под нос слова песни, уже на ходу вытаскивая пачку сигарет, когда внезапно услышал приглушенные голоса.

Пришлось остановиться, дабы прислушаться. Да, верно, говорили как раз из-за угла того места, куда я, в принципе, и шел. Подкрался как воришка, встал у стены и затаился. Черт знает, зачем мне это надо было, но я навострил уши и осознал, один из говоривших — Акааши. Это сразу напрягло меня. Только не говорите, что его избивают. Не хватало мне заступаться за этого придурка. Но ведь уйти не смогу. Мама будет в отчаянии, если он пострадает. Поэтому и слушал то, о чем они там трепались, но второго пацана я точно не знал.

— Ты не можешь… Акааши-кун… не будь таким холодным… — бормотал незнакомец срывающимся голосом, и у меня внутри что-то натянулось. Тревога обретала форму страха. Казалось, я вот-вот узнаю нечто такое, что потрясет меня до глубины души. Не хотелось бы, но с места я так и не двинулся. — Акааши-кун, ну не молчи…

— А что мне сказать? — ответил Кейджи равнодушно. — Ты просишь меня о невозможном. Я предупреждал, мне нравится другой человек. — Тут мои брови невольно поползли на лоб. У него кто-то есть? Этот ледяной пацан умеет любить? Потрясающе. — Но ты все равно продолжаешь нести эту чушь. Зачем ты меня преследуешь?

Я нахмурился, только сейчас заметив, как сильно сжал пачку сигарет. Сразу проверил, не сломал ли. Только несколько сигарет оказались переломаны. Хорошо, потому что после этого странного разговора, что я слышу сейчас, мне точно понадобится выкурить одну-другую. Я чувствовал, так и будет.

— Кейджи… Хочешь, на колени встану? Я мечтаю о тебе столько дней. Ты взгляни, какой ты красивый! Кейджи!

Мое тело, казалось, стало каменным. Я готовился обнаружить себя, дабы этому извращенцу надавать по морде, но ответ Акааши принудил меня повременить.

— И что тебе нужно? Хочешь меня потрогать? Или…

— Поцелуй… — едва слышно признался тот. — Прошу. Всего один раз. Я умоляю. Знаю, тебе не нравятся девчонки. Я сразу это понял. Ты безумно красивый. Как твой брат живет с тобой и не видит этого? Я так ему завидую! Боже. Он смотрит на тебя каждый день…

Я был просто в охуевшем состоянии. Иначе не сказать. Мои глаза остекленели. Я пялился куда-то в пустоту, слушая пошлое бормотание парня, который хотел… Он хотел Акааши, как мужчину, как партнера. Я был в шоке. Просто не мог пошевелиться. Мое сердце билось в горле, а руки мелко дрожали. Мороз по коже.

— Заткнись ты. Голова разболелась, — отмахнулся Акааши. — Ты похож на сталкера, и я ни разу не говорил тебе, нравятся мне девчонки или нет, придурок. Не делай вид, что хорошо меня знаешь. Мне плевать на тебя.

— Не говори так! — рявкнул пацан, подошвы зашуршали по асфальту, и я запоздало услышал какой-то мокрый звук.

Окоченев, я едва заставил себя оторваться от стены и выглянуть из-за угла. Зрелище, что предстало передо мной, повергло меня в еще больший шок. Кейджи, прижатый довольно крупным парнем к стенке, целовался с ним. Вернее, это тот засосал его, придавив руки над головой, но Акааши и не вырывался. Он казался каким-то полностью безразличным, смирившимся с ситуацией, вообще не сопротивлялся. Тошнота подкатила к моему горлу, и я хотел скрыться, но не смог. Акааши, заметив меня, широко распахнул глаза, дернулся наконец, но так и не смог отбиться от парня. Тогда я подошел к тому со спины. Все мое существо отвергало увиденное. Я не понимал, как поступить. То ли убить их тут же, то ли просто освободить Акааши и позволить разобраться до конца. Преобладало первое желание. Потому-то я и схватил незнакомого пацана за шиворот и отшвырнул в сторону. Переборщил с силой толчка, потому что тот споткнулся и упал у противоположной стены. Срать я хотел на то, что он шарахнулся башкой, меня удовлетворила бы его смерть. Переведя явно бешеный взгляд на Акааши, я на миг остолбенел. Впервые довелось увидеть его таким. Кейджи трясся под моим взглядом так, словно понимал, что ему конец. Пацан убежал, напуганный до усрачки, но я и не обратил на него внимания, вместо этого не сводя глаз с бледного лица Акааши.

— Что это было? — прохрипел я и сам удивился, как странно звучит мой голос, и в нем сквозило отвращение.

От этого Акааши ссутулился еще больше, к груди прижимая школьную сумку. Я вперился взглядом в его губы. Они казались такими красными, обслюнявленными, что меня снова затошнило. В конце концов я закурил, колотясь от внутреннего гнева, какого-то необъяснимого разочарования, и не выдержал. Шагнул к Кейджи и принялся рукавом своего пиджака вытирать его рот. Держал за волосы на затылке и тер, бесконечно тер губы. Он не заплакал, не отмахнулся от меня. Смотрел мне в глаза, почти не моргал, и пока я не прекратил, не проронил ни звука.

Отойдя назад, я встал к нему спиной. Затяжки делал глубокие. Это лишь больше дурманило голову, но успокаивало. В итоге я просто бросил через плечо:

— Поехали домой, — и успел сделать только шаг, когда Акааши поймал меня за рукав.

— Ко, не говори маме. — Его глаза были огромными, как два блюдца, и он выглядел до смерти напуганным.

Моя голова лопалась от такого грязного открытия. Я не мог сейчас мыслить здраво, поэтому просто со злостью отшвырнул руку Акааши и пошел дальше. Он плелся следом. В метро мы сидели далеко друг от друга. Я не хотел даже смотреть на него. Меня выворачивало. Что за блядство он устроил с тем уебком? Меня это так злило, я готов был наорать на него, но молчал, изо всех сил держался. План провалился, когда мы шли по нашей улице. Вокруг не было ни души. Уже горели фонари. Тогда я и бросил через плечо:

— И давно ты такой?

Акааши помолчал.

— Какой? — тихо спросил он. — Гей?

— Блять, — шикнул я себе под нос и провел ладонью по лицу, потом остановился и повернулся к нему. — Я не скажу маме. Слишком дорого это обойдется. Но ты должен прекратить это дерьмо, усек? Иначе я не буду так терпелив.

— Прекратить? — удивился Кейджи, но вышло устало. Его взгляд меня раздражал. Я отводил глаза, потому что в нем читалась боль. Меня это не устраивало. — Как, Котаро? Я вот такой. Не могу по-другому, это не выключить… Я просто…

— Все. Заткнись. Я понял. — Слушать это было невыносимо. И этот его мягкий сожалеющий голос. Передергивало от него. — Иди домой, я покурю здесь.

— Ладно, — шепнул он, наверное, уже срывало, ему было плохо, я видел, — спасибо.

Я не отреагировал. Меня все еще жестко трясло. Но отчего-то хотелось начистить ебало тому мудаку больше, чем Акааши. Может, это из-за того, что Кейджи просил его отстать, а тот продолжал? Может, потому что вышло все принудительно? Я не знал, что не так, но понимал, успокоюсь нескоро. Теперь этот поганый поцелуй будет стоять перед глазами. Блять. Как можно было привести в нашу семью такого человека?

Я вспомнил, каким жалким он показался мне в первую встречу. Жалкий, но с гордой осанкой уже тогда, и с глубиной взгляда, которого у ребенка быть не может. Я понимал это с самого начала.

Комментарий к II. “С глубиной взгляда, которого у ребенка быть не может…”

Танака Рю и Саёко - не родные брат и сестра (по моей задумке). Она удочеренная в младенчестве.

========== III. “Просто пусть он исчезнет из моей жизни…” ==========

«Взять и успокоиться.

Золото — молчание.

Радио «Бессонница»,

Станция «Прощание».

Кто кому достанется, выпадет монетками?

Кто кому останется нервами таблетками?».