— А вы сердцеед, директор. Я в самом деле мог бы в вас влюбиться.

Его слова смутили меня. Не лучший комплимент, надо сказать. Я не стремился поедать сердца, как выразился он, просто Такота действительно был приятным. Я так его и не раскусил, он не раскрывался передо мной, но с ним мне было хорошо. Но была еще боль по имени Кейджи, и теперь, когда старая рана воспалилась вновь, я не знал, как поступить правильно. Одно понимал точно, мне нельзя бегать за Акааши. Я должен спокойно жить дальше. С ним или без него, но я просто обязан жить. Ради мамы. Ради себя.

— Я буду рад, директор, встретиться с вами, — дал свое согласие Такота, поклонился и, пожелав мне доброй ночи, ушел.

Правильно ли я поступал в этой ситуации? Думаю, да. Акааши не давал мне повода, пусть и держал за руку, пусть и говорил, явно обольщая меня. Я лишь на тот момент, поддаваясь своим забытым чувствам, открылся ему, обмяк и готов был пойти на край света, если Акааши позовет. Однако потом включился холодный рассудок. Поэтому все, что я осознавал здесь и сейчас, было самым правильным.

Из задумчивости меня выдернуло сообщение, что пришло на телефон. Сразу же бросило в жар. Я сглотнул, прочитав от Акааши, «не хочешь после завтрашнего ужина сходить куда-нибудь со мной?», и, взяв себя в руки, написал:

«Спасибо, Кейджи, но придется перенести. Если хочешь. Завтра я занят».

«И кем же?», — Акааши, судя по смайлику, написал это с иронией, однако попал в точку.

«Секретарем Такотой Мори. У нас свидание».

Тишина. Акааши в тот вечер больше мне не писал. Я признаюсь честно, некоторая доля злорадства все же присутствовала в моем ответе ему. Я определенно испытал легкое удовольствие, ставя Кейджи на место. Но эта игра слишком затягивала. Мучительная месть друг другу могла для обоих закончиться плохо. Пора было прекратить это. И я решил…

Я решил, что завтра встречусь с Такотой, а потом… Я должен был заявиться к Акааши спонтанно, внезапно, чтобы раз и навсегда разобраться в наших странных взаимоотношениях.

Оставалось лишь через Куроо пробить, где же остановился Кейджи, вернувшись в Японию, потому что домой он точно не поехал. Мама давно мне его сдала бы.

Комментарий к XII. “Мучительная месть друг другу могла для обоих закончиться плохо”

Вероятнее всего, я заморожу этот фф или вообще удалю. Я не могу писать его по личным причинам. Отнеситесь с уважением. Если осилю - завершу его.

========== XIII. Конец. “Этот день запомнился мне навсегда, потому что…” ==========

Комментарий к XIII. Конец. “Этот день запомнился мне навсегда, потому что…”

https://youtu.be/Cwue8_DrQ4M

Когда я принял решение увидеться с Акааши, мне стало так легко, что даже было странно. Всего лишь нужно было прекратить с этим подвешенным состоянием. Вот все и встало на свои места.

Такота ждал меня у машины. Я направился к нему, на ходу поправляя пальто. Начало осени было прохладным.

— Доброе утро, директор, — поздоровался секретарь, приятно мне улыбнувшись, я ответил на его улыбку.

Весь день меня не покидали философские мысли. Я все думал и думал о нашем прошлом. Мы должны были остаться братьями. Неправильное поведение Акааши сломало его самого. Не меня. Я по-прежнему мог любить женщину, мог бы и жениться, пока просто не было подходящей кандидатуры, а тут еще и Такота появился. Вот все и закрутилось. Играть на чувствах Акааши я не собирался, напротив, хотел раз и навсегда все ему объяснить, чтобы он понимал, почему я такой, а не тот, кем он хотел меня видеть. Я надеялся, что это ему поможет, ведь Кейджи было всегда хуже, чем мне, но… В самом деле, в чем моя вина? Я не просил у него этой всеуничтожающей любви. Разве она должна быть такой? Нет, вовсе нет. Любовь всепрощающая, всесильная, всемогущая. Необъятная, свободная, а не ограниченная ревностью и местью. Как же глуп я был. Как же глупы были мы оба.

Этот день запомнился мне навсегда, потому что…

Я не хотел видеться с Акааши при маме, но так уж сложилось. Мы ужинали, делали вид, что мы семья, хотя все трое понимали — нет больше той семьи. В кино все красиво, а жизнь расставляет все так, как должно быть. Я верил, к этому и шло, поэтому старался ни о чем не жалеть. Мне было от этого легче. Я уже сейчас, слушая болтовню мамы вполуха, поглядывал на Кейджи так, что, клянусь, он все понял. Его вид все больше делался опечаленным. Что мне оставалось делать? Варианта было два: первый — сразу отсечь его от себя. Второй — попытаться вывалить на него все свои чувства. Я был уверен, он не вытянет, не справится, потому что несмотря на то, что меня можно было считать чересчур импульсивным на его фоне и вспыльчивым, я скрывал ураган чувств глубоко внутри. Давно дал себе слово не срываться, не показывать ту скрытую часть своей души, вот и держался.

— Потом на свидание? — решил уколоть меня Акааши при маме.

Я улыбнулся ему и кивнул, продолжая есть.

— Ладно, — буркнул Кейджи, опуская глаза к тарелке.

Я смотрел на него и думал, что сказать, а потом слова сами полились из меня потоком как из рога изобилия.

— Ты ведь никогда не будешь со мной спокоен. Твои чувства всегда основывались только на жажде не отдать меня никому. Ты построил свою любовь на ревности… — Мама, смутившись, кашлянула, но я не мигая глядел на Акааши, игнорируя ее полностью. — Ты не успокоишься, даже если мы будем вместе. У тебя всегда куча внутренних конфликтов и проблем. Ты не умеешь просто жить, тебе надо всегда с надрывом, скандалами, болью. Это проблема, Акааши. Огромная проблема. И это не любовь, раз уж на то пошло, это одержимость.

— А у тебя? — сверкая глазами, выдавил Кейджи, и мама, резко отодвинув стул, встала.

— Поговорите, я отойду, — вымолвила она, при этом глядя только на меня, да еще так обвиняюще, что на моем лице появилась злобная улыбка, однако как только мама ушла, я схватил Кейджи за руку и вскочил.

— Куда ты меня… — попытался вырваться он, — …тащишь? Больно! Черт тебя подери, Бокуто!

Я повел его на крышу, где мы говорили до этого. Сегодня мы были в том же ресторане, я хотел поговорить с ним там, где можно повысить голос. Чувствовал, сорвет.

Как только мы оказались на смотровой площадке, я повернулся к Кейджи и с силой прижал его руку к своей груди.

— Слышишь? Колотится, — проговорил я, скалясь, как безумный. — Из-за тебя. Так всегда будет, Акааши. Я всегда буду тебя любить. Как и ты меня, верно? Так почему бы не прекратить это все сейчас? Мы не будем счастливы, разве ты не видишь?

Он молчал. Я знал, все он видит и понимает. Наверное, и сам об этом думал. Кейджи руку не отнял, но опустил голову, уткнулся мне в плечо и пробормотал:

— Знаю, я выгляжу жалко, но можешь сегодня… не спать с ним, а прийти ко мне? Пожалуйста.

Я сжал челюсти. Признаться, с надеждой ждал чего-то такого, но не решался озвучить. Поэтому радовался, что он предложил.

— Хорошо. Тогда поезжай домой прямо сейчас. Я приду.

Акааши еще раз посмотрел на меня и ушел. Я долго стоял на ледяном ветру и курил одну за другой, пока не услышал шаги за спиной. Мама обняла меня сзади, поцеловала в спину и замерла, ничего не говоря. Она согревала меня своим теплом. Как глупо было расстраивать ее попытками убить себя. Я был мерзким эгоистом, поэтому сегодня решил стать более ответственным, и если Кейджи не может решить все сам, то я сделаю это за него.

— Вы разойдетесь, да? — спросила мама, когда мы с ней под руку вернулись в ресторан.

Я кивнул.

— Так и думала. Наверное, правильно… Хотя болезненно для обоих. Даже для меня.

— Мы слишком долго тянули с этим, мам, — отчеканил я, затем мы так же вместе покинули ресторан, и я, усадив маму в такси, замер под мелким дождем.

Запрокинув голову, я подставил лицо ветру и этой противной измороси. Я так хотел быть с тобой, Акааши, пока ты жив, но я не смогу выносить это безумие. Я правда не смогу.

Однако стоило лишь оказаться перед дверью его квартиры (спасибо Куроо, помог вчера достать адрес Кейджи), как меня тут же обуяли сомнения. Я подумал, не лучше ли сейчас же сбежать, поджав хвост. Нет, стыдоба какая. Я ведь еще прошлым вечером решил, что ворвусь к нему, а тут он сам предложил…