Однако глупо было с моей стороны полагать, что Акааши такой непробиваемый. Когда мы вышли на открытую смотровую площадку, где дул беспощадный ветер, я, ради приличия протягивая Кейджи сигареты, поймал его с поличным — пальцы парня дрожали. Он волновался не меньше меня.

— Теперь куришь? — спросил я, поднося огонь к кончику его сигареты, прикрывая ладонью от ветра, и Кейджи вскинул на меня глаза, опаляя прежней откровенностью и прямотой:

— Ты с ним трахаешься?

Я проглотил тугой комок. Лгать не стал.

— Было пару раз.

— И сегодня?

— Нет.

Мы замолчали, разглядывая друг друга.

— Знаешь… — проворчал Акааши недовольно, — я надеялся, что ты стал страшненьким и неприятным, но сейчас ты как секс-символ. Бесит даже.

Я невольно хохотнул, говоря:

— То же самое могу сказать о тебе. Так что мы квиты, Кейджи, — его имя соскользнуло с моих губ с нежностью, и я заметил, как он вздрогнул. — Надолго в Японию?

Акааши глубоко затянулся и посмотрел на меня, до этого отведя глаза в сторону.

— Навсегда, Ко.

Его улыбка сразила меня наповал. Клянусь. Я надеялся, верил, что все кончено, и ведь знал, увидимся — мне точно конец. Все это сейчас и происходило. Но следующие слова Кейджи вынудили меня рухнуть в реальность.

— Ко, зачем ты делал это?

Интуиция шептала, мол, ты знаешь, о чем он, но я упорно ее не слушал, поэтому, напрягшись, переспросил:

— Что именно?

Глаза Акааши изучали мое лицо. Я и не понял, когда он встал так близко. Ветер растрепал его темные волосы, а я дышал его запахом, впитывал.

— Мама говорила, ты дважды пытался покончить с собой. В тот первый год после…

— Хватит, — перебил я. — Не надо. Этого больше не повторится.

Я видел, он смотрит на меня, но сам пялился на огни города. Не хотелось встречаться взглядом. Это причиняло боль — видеть того, кого так сильно любил, и понимать, этот человек не твой. Ты сам от него отказался. Блять. Как мучительно. Какими же идиотами мы были.

— Ко, — мне показалось, все мое тело шарахнулось в сторону, но на самом деле я даже не шелохнулся, когда Кейджи переплел свои пальцы со моими, вынуждая посмотреть на него, — не поздравишь с возвращением?

— Добро пожаловать, Акааши, — хрипло пробормотал я, а руку освободить не смог.

Мы смотрели на губы друг друга. Никто из нас не двинулся с места. Мы просто продолжали эту мучительную игру. Мое сердце билось в горле, я перевозбудился. Акааши был так близко. В голове не укладывалось, что мы увиделись с ним спустя столько лет.

— Директор, — раздался чужой голос, и я резко оглянулся, а Кейджи наблюдал за моим лицом. — Вас ждут гости. Невежливо бросать…

— Сейчас буду, — отрезал я, а Такота не сводил глаз с Акааши. Только этого дерьма мне и не хватало. Снова глупая, никому не нужная ревность, так ведь, Кейджи? Я вновь повернулся к нему, встречаясь взглядом, а он произнес ледяным тоном:

— Разве директор не ясно выразился?

Что ж, я реально был перевозбужден. Акааши… Он был так силен. Тот самый мой Акааши. Настойчивый, смелый и прямолинейный. Вот только мой ли?

Такота ушел. А Кейджи все глядел на меня, не отпуская руку.

— Увидимся, Ко?

— Когда угодно… — поддаваясь моменту, шепнул я.

— Хорошо. Я возьму твой номер у мамы.

— Он тот же, Кейджи. Ты удалил?

— Нет.

Я улыбнулся. Теперь уже отошел немного в сторону, докурил почти дотлевшую сигарету, и как будто даже с облегчение рассмеялся. Акааши так и ушел под мой тихий смех. Что-то между нами происходило. Что-то новое. Такого не было раньше. Наверное, потому что сейчас мы больше не были детьми. Двое взрослых мужчин, любивших друг друга в юности, могли позволить себе быть откровенными между собой и беспощадными к чужим языкам и взглядам. Я не понимал, что меня ждет. Не знал, каким теперь стал Акааши. Но одно выяснил — наше притяжение все еще было взаимным.

***

Да, все верно, я действительно попытался дважды совершить самоубийство. Дело в том, что высоты я боялся, вот и не взялся за этот самый действенный из способов. Зато полоснул себя по запястью. Криво вышло и неглубоко, но достаточно для того, чтобы потерять много крови. Просто это было медленно. Да и ванну я не наполнял. Сидел на полу в душевой. Не выдержал и позвонил Куроо. Тот меня едва не убил, когда явился в больницу спустя пару дней. Я был благодарен ему за все. Тетсу спас меня — недоделанного суицидника. Второй раз — еще нелепее. Нажрался таблеток и чуть не сдох от блевотины. Прополоскало меня тогда хорошо. Мерзость. Было очень страшно. В тот раз меня вытащил приятель — сосед по комнате. Мама заплатила ему, чтобы администрация ничего не узнала. Тогда окончательно поняв, что веду себя как сволочь, я угомонился. Успокоиться полностью не получалось. Жить с мыслями, что кто-то там где-то обнимает и целует Акааши, было отвратительно, однако мне пришлось смириться. За смирением накатила волна отрицания, полное неприятие ситуации, а затем меня сбросило в абсолютное равнодушие. Это и спасло. Я пахал как вол, недосыпал, недоедал, только учился и учился, ну и спустя многие годы взял бизнес в свои руки. Да, я стал мужчиной и был им, пока…

Пока не увидел Акааши вновь.

В офисе уже давно никого не было. Остался только я и мой секретарь. Такота занимался работой, кликая мышкой, а я сосредоточено проверял бумаги, оставленные мне матерью. Ей, кстати, я ни слова не сказал о вчерашней встрече с Кейджи, хотя был уверен — она умирает от любопытства.

— Я закончил, директор, — прозвучал голос Мори, и я, чуточку вздрогнув от неожиданности, вскинул на него раздраженные от долгого чтения глаза. — Могу идти или вам чем-нибудь помочь?

— Нет, благодарю, — качнул я головой, отложил бумаги и спросил: — На завтра много встреч?

Секретарь немедленно заглянул в планшет, пролистал что-то и отчеканил:

— Кроме встречи на шесть часов вечера у вас ничего не запланировано.

— Встреча в шесть? — нахмурился я. — С кем?

Мори улыбнулся.

— Ваша мать, директор, добивается ужина с вами. Я должен был отказать госпоже Бокуто?

— Точно нет.

Я потер глаза, слегка расстроенно думая, что мама вытрясет из меня душу, если я не явлюсь на эту встречу.

— Спасибо, секретарь, можете быть свободны.

Я вновь взялся за бумаги, но заметил, что Мори остался стоять на месте.

— Что-нибудь еще?

Секретарь заметно смутился.

— Могу я уточнить… насчет наших отношений, директор. Нежных чувств я к вам не испытываю, как и вы ко мне, однако терять такого любовника не хотелось бы.

Все же этим Такота действительно походил на Акааши — прямотой.

— Так… ладно… — вздохнул я, — присядьте. — Такота устроился в кресле напротив меня. Пришлось хорошенько подбирать слова, чтобы не потерять прекрасного сотрудника, как бы мелочно это ни звучало. — Секретарь, вы знаете, как я ценю вашу помощь. — Мори кивнул. — Поэтому не хочу потерять вас. Вы нужны нам здесь, но я сразу сказал вам, между нами ничего не будет.

— Вы любите того человека? — проговорил Такота более утвердительно, нежели вопросительно. — Это заметно со стороны.

— Не имеет значения, кого я люблю, секретарь, просто не хочу причинять вам боль.

— Вы не причиняете, директор, но я правда не хочу с вами расставаться.

Упорство Такоты немного поразило меня, и, взглянув на него пристально, я вдруг подумал, а ведь он в самом деле мог стать моим парнем. Не явись Акааши на этой стадии наших с секретарем отношений, все могло сложиться по-другому. Эта мысль утешила меня, я даже больше не раздражался. Долго смотрел на Мори, который ждал моего ответа, а потом, понимая, мои надежды на счастье с Кейджи, скорее всего, напрасные, сказал:

— Секретарь, я не знаю, что у нас впереди, но давайте попробуем. — У Мори от изумления расширились глаза. — Сходите завтра со мной на свидание. Допустим, в восемь часов. Что скажете?

Секретарь, щуплый молодой мужчина, который был младше меня на четыре года, улыбнулся, заявляя с невероятной харизмой и обаянием: