– Прекрати.

Он пожимает плечами.

– Я просто пытаюсь помочь.

Еще одна волна боли, на этот раз менее сильная, но после нее чувствуются отголоски. Насколько сильно он ранен? Все ли с ним будет в порядке? Я сдерживаюсь и не задаю эти вопросы.

Он меня предал.

– Как мне сделать… – выдыхаю я. – Сделай так, чтобы это прекратилось.

– Связь? – Миша качает головой. – Ты можешь научиться приглушать то, что получаешь с его стороны, но все равно будешь чувствовать его, когда ты ослабишь бдительность.

«Ты мне нужна мне нужна мне нужна мне нужна».

Я прижимаю ладонь к вискам. Он здесь – не в словах, а в отголосках чувств.

– Он знает, что ты настроена на него, – говорит Миша. – Он чувствует это и пытается с тобой связаться.

Я чувствую отчаяние; оно отдается в моей груди, словно резкий удар под дых. Чувство Себастьяна смешивается с моим, и я резко падаю на пол. Я хватаюсь за деревянный столбик кровати, чтобы встать на ноги.

– Как работает эта связь? – спрашиваю я. Я не стану вести себя как дура и задавать вопросы, прежде чем соглашаться со сказанным. И не стану совершать ещё один глупый поступок и верить фейри.

Миша внимательно смотрит на меня, подняв бровь.

– Это связь, – говорит он. – Осознание.

– Он знает, о чем я думаю?

«Я тебя люблю люблю люблю люблю люблю». «Ты мне нужна нужна нужна нужна».

– Не совсем. – Он наклоняет голову и с задумчивым видом рассматривает потолок. – Больше это напоминает отпечатки. Между вами сильная эмпатическая связь. Поэтому если то, что ты чувствуешь, можно выразить словом или фразой, он чувствует его отпечаток. Но обычно это больше напоминает чувство.

– Как это можно убрать?

Миша подавляет смешок.

– Мы говорим об узах, которые связывают души. Их нельзя развязать.

– Но должен же быть какой-то способ.

– Может быть, но это больно, цена за это слишком высока, а чтобы это сделать, нужно, чтобы обе стороны единодушно и по собственной воле выбрали друг для друга свободу. Есть ритуал, для совершения которого требуется много священных камней огня – того, что висит у тебя на шее, далеко не достаточно. И мне говорили, что это так же мучительно, как действие Зелья жизни.

При воспоминании о Зелье жизни и агонии, которую я пережила, выпив его, мое тело пробирает сильная дрожь. Не знаю, смогу ли я пройти через все это снова. Может быть, есть другой способ. Для человека и фейри узы работают по-разному. Если бы я только смогла найти способ превратиться обратно в человека…

– Единственное лекарство от бессмертия – это смерть. Обратного Зелья жизни не существует. Больше – нет. Хотя, возможно, ты удивишься, узнав, что ты не первая, кто хочет этого.

Он никак не может перестать читать мои мысли. Я бросаю на него свирепый взгляд.

– Для тебя проблема заключается далеко не в узах. Она простирается намного глубже способности чувствовать эмоции своего желторотого любовника.

– Не называй его так.

– Я хочу сказать, – говорит он, не обращая внимания на мое возражение, – что, отгородившись от него, ты не освободишься.

– Помоги мне закрыться от него.

Миша качает головой:

– Это требует практики, стойкости и эмпатической силы. Сейчас ты слишком слаба для этого.

– Ты можешь помочь мне или нет? – рявкаю я.

– Мгновенно эту проблему не решить. Прими ванну, выпей тоник и отдохни. Перерыв на сон – это лучшее, что я могу предложить в твоем нынешнем положении. Увидимся, когда проснешься.

Он отступает в коридор, и я смотрю ему вслед, пока он не закрывает за собой дверь.

Постепенно боль сходит на нет. Эхо Себастьяна в моей голове затихает. Я все еще чувствую его – чувствую всегда, – но теперь оно тише.

Холли помогает мне залезть в ванну и оставляет меня в одиночестве. Теплая вода пахнет свежей лавандой, и мои больные мышцы медленно расслабляются, пока я смываю пот и грязь, осевшие на моем теле после пленения и побега. За окном слышно пение птиц; по мере того, как солнце поднимается над горизонтом, вода становится прохладной. Все это время я игнорирую вызванное узами ощущение, что Себастьян находится в комнате и наблюдает за мной. Игнорирую облегчение, которое захлестывает меня, когда его боль утихает и его эмоции успокаиваются.

С ним все в порядке. Он выживет.

Только когда вода становится совсем холодной, я вылезаю из ванны и вытираюсь. В изножье моей кровати лежит свежая ночная рубашка. Я натягиваю ее через голову, забираюсь под мягкое одеяло и сворачиваюсь калачиком.

Я чувствую его в своем сознании, он баюкает меня, прижимает к себе. Я хочу отмахнуться от него, но не знаю как. Не могу отрицать: в тот момент, когда я проваливаюсь в сон и выныриваю из него, мой разум цепляется за беспокойство за мужчину, которого я любила. Эти узы все-таки приносят какое-то утешение.

Я засыпаю, гадая, знает ли он, где я. Спрашивая себя, почему это вообще его волнует, ведь он получил корону.

В своих снах я борюсь с бушующими волнами океана, снова оказываюсь на лошади рядом с самой, отдаляюсь от женщины, которая меня пугает, а затем резко, до того, как успеваю сориентироваться, оказываюсь в летней ночи.

Воздух горячий и липкий, и я не могу заставить себя войти в спертый воздух подвала мадам Ви. Сегодня я слишком подавлена, чтобы смотреть в глаза сестре и притворяться, что я заработала сегодняшнюю плату только тяжелой работой.

Воровство, даже у самых плохих людей, оказывает влияние на мое сердце и разум. Я не хотела становиться воровкой и никогда не думала, что к шестнадцати годам я так погрязну в долгах, что пойму, почему другие девушки моего возраста в конечном итоге продавали себя фейри.

Я сажусь на землю и смотрю на звезды. Сегодня они не очень яркие, но это зрелище все равно меня успокаивает. Я люблю ночь. Кваканье лягушек, раздающиеся вдалеке крики сов. Это напоминает мне о том, что когда-то жизнь была проще. Когда я еще не знала, каково это, нести ответственность за сестру, когда все еще загадывала желание, увидев падающую звезду. И когда у меня еще была мама, которая рассказывала мне сказки на ночь.

«Когда-то давным-давно жила-была девочка с ярко-рыжими волосами, которой было суждено спасти королевство…»

– Откуда я знал, что смогу найти тебя здесь? – спрашивает Себастьян, выходя из задней двери дома мага Трифена. Он так прекрасен в лунном свете, его белокурые волосы развеваются на лёгком ветру. Мое сердце сжимается от тоски по ученику мага.

– Может быть, дело в том, что я не живу, и если я не работаю и не сплю, я всегда здесь? – смеюсь я. Я не думала, что захочу провести сегодняшний вечер в чьем-то обществе, но при его появлении мне стало легче. – Я достаточно предсказуема.

Он проходит по двору и опускается на землю рядом со мной, опираясь на локти.

– В лучшем смысле этого слова.

Я перевожу взгляд от звезд, чтобы улыбнуться ему, и обнаруживаю, что он смотрит на меня с серьезным выражением лица.

– Баш?

– В этот момент я впервые захотел тебя поцеловать, – говорит он. – Как же сильно я этого хотел.

Я хмурюсь, глядя на свой тайный объект воздыхания, пытаясь понять смысл его слов.

– Хотел? Ты о чем?

Себастьян мелькает в моем поле зрения и рябит, как отражение в пруду, которое исчезает только для того, чтобы появиться снова, когда вода осядет. На мгновение на его голове появляется сверкающая корона из звезд, но я моргаю, и она исчезает.

– Ты помнишь эту ночь, да? Ты была очень уставшей – всегда была очень уставшей, – но той ночью ты осталась со мной на улице и рассказала мне о своей матери. Ты призналась, что скучаешь по ней и иногда все еще мечтаешь, чтобы она вернулась домой. А потом ты заснула прямо рядом со мной.

Я качаю головой. В его словах нет никакого смысла. О какой ночи он говорит? То, что он говорит, правда, но я никогда не говорила этого вслух.

Он тяжело сглатывает.

– Я отнес тебя в постель, и когда ты прижалась ко мне во сне, я понял, что не смогу этого сделать. Я знал, что уж лучше моя мать умрет у меня на глазах, чем я предам тебя. Но выбора у меня уже не было.