Она неохотно повинуется, но ее голова остается опущенной.

– В пророчестве говорилось, что вы придете, но я не была уверена, что доживу до этого дня.

Я перевожу взгляд на Мишу.

«В каком пророчестве?»

«Я не совсем понимаю, что она имеет в виду. Возможно, это искаженная версия нескольких разных историй о смертных, рожденных, чтобы убивать злых королей».

Хм. Может быть, магия Миши и жутковата, но это удобно.

«Да ну?» – звучит в моей голове глубокий голос Миши.

Амира входит в здание школы и улыбается, когда замечает нас.

– Вот вы где.

– Все в порядке? – спрашивает Миша свою жену.

Амира кивает, и когда тишина затягивается, я понимаю, что они ведут безмолвный разговор между собой.

Делла наконец отпускает мою руку и отступает назад. Ее голова все еще опущена.

– Вам нужна помощь? – Я неловко переминаюсь с ноги на ногу, не уверенная в том, что предлагаю.

Делла наконец поднимает голову.

– Помощь с… что вы имеете в виду, миледи?

Миша и Амира уставились на меня, и я чувствую себя глупо, но продолжаю:

– В классе. Если вам когда-нибудь будет нужно, чтобы кто-то почитал детям или…

– О, вы не обязаны этого делать, – говорит Делла, но Миша говорит одновременно с ней:

– Это было бы потрясающе, Абриелла. Почему бы тебе не вернуться сюда завтра?

Щеки Деллы становятся ярко-красными, но она кивает:

– Это было бы для меня честью.

– Пойдем, Абриелла, – говорит Амира, выводя меня из здания. – Давай мы покажем тебе остальную часть поселения.

– Было приятно с вами познакомиться, – говорю я Делле через плечо.

– Это мне было приятно, миледи.

Я убегаю так быстро, как только могу.

– Им всегда нужна помощь в классе, – говорит Миша, присоединяясь к нам на улице.

Мы втроем идем вместе, и я пытаюсь дышать, но чем больше я думаю, тем меньше становятся мои легкие. Небо окрашено яркой пастельной радугой, которая тянется вслед за заходящим солнцем, но, как бы это ни было красиво, я бы хотела, чтобы здесь была ночь. Хотела бы видеть звезды.

– Она думает, что я ее спасла, – выпаливаю я, когда мы отошли на приличное расстояние от школы. – Но это ведь из-за меня они пока не могут вернуться домой. Это я виновата в том, что их трон – все их чертово королевство – разрушено.

Амира останавливается передо мной, поворачивается и берет меня за руку.

– Абриелла, – говорит она, и с ее голосом, ее прикосновением мой гнев и отвращение к себе исчезают, а на смену им приходят тепло и… покой.

Мои глаза расширяются, когда я встречаюсь с ней взглядом, и она улыбается.

«Прекрасный дар, не правда ли?» – спрашивает голос Миши в моей голове, и я киваю, не думая о том, как странно это может выглядеть.

– Как ты думаешь, им было бы лучше, если бы ты оставила Мордеуса в живых? – спрашивает Амира. – Если бы ты никогда не пришла в наше королевство, пытаясь найти сестру?

Я качаю головой. Я не могу думать о Джас. У меня никогда не было выбора, спасать ее или нет. Я просто должна была это сделать. Но то, что произошло после…

Амира по-прежнему смотрит мне в глаза.

– Никто не знал, что произойдет. Ты не виновата.

– Они хотят вернуться домой. Разве ты не чувствуешь этого? – Я с трудом сглатываю, даже не уверенная в том, что говорю. Я не понимаю этого чувства. До этого момента я даже не понимала, что чувствую это.

– Чувствую, – говорит она, склонив голову набок. – Но это мой дар. Я эмпат. Так ты тоже чувствуешь?

Она смотрит на Мишу, они обмениваются долгим взглядом, и она поворачивается ко мне.

– И что я чувствую прямо сейчас? – Она выдерживает мой взгляд, и когда я качаю головой, она берет меня за руку и прижимает мою ладонь к своей груди. – Ты чувствуешь меня?

– Нет. – Я снова качаю головой. – Прости. Я…

– Это сила Оберона, – говорит Миша. – Сила короны должна давать ей связь с ними.

– Это одна из теорий, – говорит Амира. Она секунду смотрит на заходящее солнце. – Мы должны возвращаться. Скоро станет холодно.

Когда мы забираем наших лошадей, я позволяю себе почувствовать эмоции, витающие в воздухе. Здесь есть душевная боль и одиночество, тоска по дому, но здесь есть и радость. Чувство безопасности.

Они в безопасности.

И это говорит о Мише и Амире громче любых слов.

Пока конюх помогает мне сесть на лошадь, я ловлю себя на том, что думаю о Финне. Он Неблагой. Значит ли это, что я могу чувствовать и его?

Интересно, удастся ли мне когда-нибудь это узнать.

Губы Миши мягко касаются костяшек моих пальцев, когда он останавливается у моей двери.

– Спи спокойно, принцесса, – говорит он, медленно опуская мою руку.

Стараясь не обращать внимания на неловкость, которую я чувствую от его жеста, я качаю головой:

– Не уверена, что у меня это получится. Столько всего крутится в голове. – Я всю обратную дорогу металась между осознанием того, что могу чувствовать Неблагих из поселения, своими собственными эмоциями и не покидающими меня чувствами Себастьяна. – Я поражена настолько, что не могу доверять даже собственным мыслям. Ты знал, что благодаря силе Оберона я могу вот так чувствовать Неблагих?

Он засовывает руки в карманы.

– Вовсе нет, но я многого не понимаю в твоей магии. Я знаю одно: ты сильнее, чем думаешь. Сильнее, чем даже я мог предположить.

Я бросаю на него взгляд.

– Очевидно.

Он фыркает.

– А до чего скромно.

Я качаю головой:

– Я не это имела в виду. Моя сила досталась мне от Оберона, от трона Неблагих. Я никем себя не возомнила. Просто я соглашаюсь с тем, что ничего не знаю о глубине и масштабах этой силы.

До сегодняшнего вечера я даже не знала, что у меня есть эмпатические способности, хотя, полагаю, я использовала их в лагерях королевы.

Миша хмыкает, делает шаг назад и оглядывает меня с головы до ног:

– Интересное предположение.

– Точное. Откуда еще она могла взяться?

– Честно? – Он делает глубокий вдох. – Я не знаю. Но пытаюсь в этом разобраться. Финн задавался тем же вопросом.

Услышав это имя, я расправляю плечи. Не могу думать о принце теней, не чувствуя, как грудь стягивает клубком противоречивых эмоций.

– Но он знал, – шепчу я. – Знал, откуда взялась моя сила.

– Он знал магию своего отца. Был хорошо с ней знаком. Так что он первый понял, что ты владеешь чем-то другим. Чем-то… большим.

Почему-то я в этом сомневаюсь. Я думаю, что так сильно удивляю их, потому что они не ожидали, что у девушки-человека в принципе будет какая-то сила. Но спорить мне не хочется.

– Я устала.

Он кивает.

– Я попросил Дженни приготовить тебе ванную. Она ждет.

– Спасибо. За это и за то, что взял меня с собой сегодня вечером.

– Я был только рад.

– Не уверена, что должным образом отблагодарила тебя за то, что ты позволил мне жить у себя, – говорю я, склонив голову. – Ты ничего не должен был для меня делать, но все равно сделал.

Он усмехается:

– У меня есть свои причины.

Уверена, так и есть. У них у всех есть.

– Спокойной ночи, принцесса.

Я вхожу в свою комнату, но задерживаюсь у порога и не закрываю дверь.

– Почему ты так меня называешь?

Глаза Миши загораются, и он ухмыляется.

– Только потому, что называть тебя королевой было бы неточно, – говорит он, затем поворачивается и исчезает в коридоре.

– Что за чушь, – бормочу я, отворачиваясь от двери. На кровати лежит свежая ночная рубашка, а воздух в комнате влажный от того, что в смежной комнате меня ждет теплая ванна.

Я быстро раздеваюсь, иду в ванную и погружаюсь в горячую воду, вздыхая, когда она обволакивает мои ноющие бедра. Когда все вокруг затихает, я так отчетливо чувствую Себастьяна – его горе и печаль, – что мне хочется плакать. Я скучаю по нему. Скучаю по вере в то, что он любил меня, что я могла ему доверять.

В попытке не намочить волосы я собираю их так высоко, как только могу, но несколько прядей слишком короткие. Они выбиваются из узла и падают мне на лицо и шею. Локоны становятся более тугими от пара, поднимающегося от ванны. Я быстро моюсь, как будто, закончив с этой процедурой, смогу сбежать от эмоций и давящего одиночества.