– Они что сюда миловаться заявились?

Полковник нежно поцеловал маленькую ладошку.

Наблюдатель помрачнел, он искренне считал, что ладошки целуют у дам, с которыми связывают более интимные отношения, чем простое знакомство.

– Спят что ли? – заговорила проснувшаяся ревность.

– Господи, – подумал, заводясь все сильнее, – как же меня начала беспокоить эта девица. Может, если переспим, отпустит, а?

В перерыве пришлось отвести Марину в буфет, это входило в программу праздника. Там же оказались и Даша со спутниками. Соседка долго выбирала пирожные, все, конечно же, шоколадные, иронически усмехался Павел, снисходительно наблюдал полковник за наполняющейся тарелкой. Марина, приученная к тому, что жених не одобряет обжорства в театре, полагая, что туда пришли не для того, чтобы наедаться, взяла маленькое пирожное и чашку кофе.

Устроились напротив дружной троицы, чтобы можно было созерцать, как Даша с аппетитом сметает одно пирожное за другим, успевая при этом отвечать на реплики иронизирующих спутников.

– Она сюда что, поесть пришла? – прокомментировала процесс поглощения сладкого Марина, видя, что любимый даже не пытается поддержать беседу, неотрывно наблюдая за соседкой.

– Это они у тебя забор ставили? – она решила напомнить о плохом.

– Ты что-то сказала? – мимоходом взглянул на спутницу.

Невнимание жениха к Марине не могло не остаться незамеченным. Местные кумушки тут же разнесли весть, что шансы Марины на брак, казавшиеся до сих пор стопроцентными, резко упали. Все свободное население города в возрасте от восемнадцати до почти сорока сделало стойку. Девицы, мало-мальски знакомые с Мариной, начали подходить, выстроившись в живую очередь с вопросами о делах, ностальгическими воспоминаниями юности. Марина краснела от злости, а Глинский продолжал наблюдать за предметом страсти, не обращая внимания на произведенный им фурор.

Вот Даша оставила спутников и направляется в конец коридора, туда, где располагались туалеты.

– Я сейчас, – кивнул Марине и очередной подруге, быстрыми шагами догоняя ничего не подозревающую жертву.

– Что со мной творится, какие глупости делаю, – мелькнула здравая мысль, но тут же угасла.

Даша мыла руки, измазанные в шоколаде, когда надоедливый сосед возник, как черт из табакерки.

– Это же женский туалет…– оповестила она, наблюдая за его приближением.

– И черт с ним, хотя, если хочешь, можем в мужской перейти, – с этими словами Глинский впился в раскрывшиеся от изумления губы великой компьютерной княгини.

Появившийся следом за ними Павел только иронично ухмыльнулся.

– Все, Дашка, нашла коса на камень, наконец-то нашелся человек, который не будет спускать тебе шуточек.

– Мужики, вы чего оба в женский туалет приперлись? – пискнула жертва страсти, когда после нешуточной борьбы удалось прервать затяжной поцелуй.

Воспользовавшись неожиданной поддержкой, нападающий попросил:

– Побудь на стреме, а то у меня там невеста, – и быстро прошелся губами по шее, чуть отодвинув отворот платья, погладил грудь.

Даша с вытаращенными от изумления глазами пыталась воззвать к Павлу:

– Паша, он меня в туалете сейчас изнасилует и, между прочим, на твоих глазах.

Она начала отбиваться, но Глинский и сам понял, достаточно.

С трудом оторвавшись от нежных губ, махнул рукой:

– Все, подруга, на сегодня все, и не проси, я побежал, меня Марина ждет, – и исчез.

– Нет, ну что творится, – жаловалась Даша Павлу, – уже в приличное общество нельзя пойти, тут же лапают, да еще и в туалете. А ты? Даром что в женский туалет зашел, так нет, чтобы спасти, в сторонние наблюдатели записался, друг называется.

– Нечего было голышом шастать. А мужик мне начинает нравиться, настойчивый такой и ни хрена не боится, прет как бульдозер.

– А что, бульдозеры – его любимая техника, они у него по двору свободно разъезжают, – вспомнила провалившуюся попытку отгородиться от слишком настойчивого соседа забором.

В тот вечер Марину домой отвез шофер, после чего она дулась целый месяц.

***

На следующий день он вылетел в Москву. В ювелирном салоне долго не мог выбрать подарок. Серьги? Кажется, она их не носит. Перстень? А размер какой. Браслет?

На глаза попалось колье с изумрудами. Вот это да. Как раз то, что нужно. Под цвет глаз и с размером не ошибешься.

***

Глинский проник в дом через распахнутое по случаю жары окно. Даша спала, укрывшись с головой легким одеялом. Кто же под одеялом-то летом спит? Из-под одеяла торчала только маленькая нога, наверное, дышала. Положил букет на подушку. Туда же футляр с подарком. Пристроился рядом.

Под одеялом завозились, медленно показалась голова с еще закрытыми глазами. Открылся один глаз, посмотрел вокруг, тут же закрылся.

Даша даже повернулась на бок, ну приснится же такое. Сон? Да какой же это сон, розы то, как пахнут! Села, уставившись на соседа.

– Так это не сон… – протянула тоскливо.

– Я тебе уже снюсь?

– Что ты здесь делаешь?

– Мы с подарком пришли на завтрак, – протянул руку с футлярчиком. – Посмотри.

Даша замотала головой.

– Не надо мне никаких подарков.

Открыл коробочку сам, изумруды полыхнули навстречу.

– Это тебе.

Она молчала, только начали зло раздуваться ноздри.

– Зачем мне ошейник? А цепь в следующий раз подаришь? Слезь с простыни.

Глинский удивленно и даже обрадовано посмотрел на возмущенную соседку, она не только не оценила подарок, она даже мизинцем до него не дотронулась. Что за женщина!

Соседка тем временем пыталась вытащить из-под него простыню.

– Слезь, кому говорят!

– Ты чего так расшипелась? Подарок не понравился? Так я поменять могу. Что ты хочешь, браслет, серьги?

Махнула рукой, простыня не вытаскивалась, незваный гость припечатал ее своим телом намертво, и как была в ночной рубашке, вскочила с кровати, рванула из спальни, вернулась через минуту в халате.

– Убирайся из моего дома, кому говорят. А то милицию вызову.

– Милицию? – даритель нагло рассмеялся.– И что ты им сказать собираешься? Что я, – подчеркнул «я», – тебе подарок принес? Как же они тебе помогут? А, догадался, меня на пятнадцать суток посадят! Ты на это надеешься, дурочка?

А вот с дурочкой он явно переборщил. Она метнулась вглубь, послышался звук льющейся воды, рыжая загромыхала кастрюлями. Глинский с удовольствием прилег на постель, растянувшись во весь нешуточный рост. Похоже, его все-таки будут кормить, судя по звукам, кашей или что она там сварить собирается.

Действительность разошлась с ожиданиями. Соседка влетела в спальню с большой кастрюлей, Глинский приоткрыл один глаз, литров пять, не меньше. Ну куда столько каши, или может она по утрам суп ест?

– Или ты сейчас убираешься из моего дома или…

Посмотрел лениво:

– Что, или? Огласите, пожалуйста, список.

И вот тогда она ливанула на него содержимым кастрюли. Пять литров мыльной воды обрушилось как водопад. Открыл и тут же закрыл рот, глотнув что-то пахнущее ландышем.

– Не иначе, как средство для мытья посуды добавила, слава богу, не унитазов и то хорошо.

Сначала хотел завестись, но подняв голову, встретился с испуганным взглядом зеленых глаз. Похоже, рыжая сама не ожидала, что столько воды попадет именно на него.

– Ой, – прошептала, тут же прикрыв ладошкой так не вовремя разболтавшийся рот. В глазах – ужас, что дальше то будет?

Похоже, сейчас дернет из дома. Ну, уж нет, кино так кино.

Встал, потянулся, демонстрируя накачанные мускулы. Рот девицы распахнулся еще шире, похоже демонстрация, как и парад на Красной площади, впечатлила своей мощью. Медленно двинулся на причину утреннего купания, загоняя к окну. Девица, не чувствуя ловушки, спиной двигалась в указанном направлении. Загнав добычу, снял пиджак. Глаза жертвы расширилась, они продолжали лезть из орбит, когда была снята и рубашка. Вид снимаемых брюк вверг в состояние ступора, она даже не попыталась сбежать, пока он стягивал один носок за другим.