Спустя какое-то время я посмотрела на Броди. Все это время была сосредоточена на снегу. Я не могла смотреть в глаза своему школьному хулигану, когда рассказывала о своем падении. Это уже слишком.

Но теперь я не могла оторвать от него глаз. Он притягивал меня; все это время мое тело тянулось к нему ближе, я постоянно ощущала его дыхание, его тонкий аромат в воздухе. Краем глаза ловила каждое его движение. И я заметила, что он напрягся во время моего рассказа. Но не выглядел разъяренным.

— Это, блять, не провал, тебя просто обманули, — прорычал Броди.

Прорычал.

Словно дикий зверь.

Я просто моргнула. Он выглядел взбешенным. Броди разозлился. Не на меня. Наверное. Он разозлился из-за того, как со мной поступили.

Это было… странно. И успокаивающе. Хотя так не должно быть. Я никогда не видела, чтобы кто-то испытывал ярость из-за меня. Хотя мама один раз упомянула Джеффа, когда я приехала, но и то, она сказала «пусть все его мечты не сбудутся».

— Я сама виновата, — поправила я его. — Я дала ему власть и контроль над своей жизнью, думала, что могу доверять ему. Тяжелый урок, который нужно было усвоить, — я отхлебнула еще вина. — Здесь нет ничего необычного, Броди. Мужчины постоянно обманывают женщин. Женщины обманываю мужчин. Люди жестоки друг к другу. Мы оба хорошо это знаем.

Он вздрогнул, как будто я его ударила.

— Я не имела в виду…

— Нет, я заслужил это, — перебил он. — За то, что сделал с тобой. За то, что забыл об этом.

И снова в его голосе звучало крайнее раскаяние. Я хотела принять его извинения.

— Мы больше не говорим об этом, — напомнила я ему.

Он открыл рот, желая дальше обсудить эту проблему, но, видимо, передумал.

— Ублюдок, который не ценил данный шанс провести с тобой остаток жизни… Где он? — требовательно спросил он.

Я уставилась на него, сбитая с толку тем, как он описал Джеффа. В его голосе было столько страсти, гнева. И намек, что провести со мной всю жизнь — это подарок судьбы.

— Он, эм, не знаю, — пожала я плечами. — Правительство США тоже не знает. Он исчез, когда все начало разваливаться.

Я помнила это слишком отчетливо, но хотела бы, чтобы нанесенная травма затуманила воспоминания. Тогда я проснулась в пустой постели — в этом не было ничего необычного, поскольку Джефф обычно по утрам, перед работой, ходил в спортзал. Но он не брал с собой все вещи.

Я не плакала. Не расстроилась, когда стало ясно, что он меня бросил. Я вообще ничего не чувствовала. Это не нормально, когда человек, с которым ты должна была провести остаток жизни, покидает тебя, а ты не расстраиваешься. Впрочем, все, что происходило со мной после смерти отца, казалось уже не таким важным. И какое-то время я сомневалась в правильности наших отношений. Джефф был поглощен собой, не сочувствовал моему горю по поводу смерти отца и начал тонко, но колко высказываться по поводу моего веса.

Придурок.

Он сделал мне одолжение, сбежав, чтобы я не испытывала неловкости, связанной с расторжением помолвки. Но когда я приехала в свой офис, меня встретили люди в дешевых костюмах, которые допрашивали меня о нецелевом расходовании средств.

Тогда я поняла, что после смерти отца есть еще вещи, которые могли разрушить меня. Например, потеря компании. Друзья, которые не отвечали на звонки, когда я перестала быть дизайнером ювелирных украшений для звезд.

За исключением Эйвери.

Она была рядом. Помогла решить, как заплатить сотрудникам, как найти адвоката, чтобы не было никаких юридических последствий. Это было унизительно — куча людей видела, как я передала дело всей своей жизни какому-то уроду.

— Господи, Уилл. — Броди провел рукой по лицу. — Я даже не знал.

Я грустно улыбнулась.

— Что ж, я рада слышать, что эта новость не дошла до сюда. В Лос-Анджелесе это была довольно скандальная история. Пока я не уехала. И удалила все статьи Google с моим именем.

— Вот почему ты здесь, — сделал он вывод.

— Мне больше некуда идти, — призналась я. — Фигурально выражаясь, я вернулась только тогда, когда моя жизнь скатилась под откос, а не тогда, когда я была нужна своей семье.

Что-то промелькнуло в его глазах, сменив пылавшую ярость из-за разговора о Джеффе.

— Ссора, которая произошла между тобой и твоим братом…

— Произошла по моей вине, — закончила я за него. — Потому что я не вернулась домой, когда умер наш отец.

У меня сжалось горло. От горя. От стыда. Мне было все равно, что Броди думал обо мне. По крайней мере, так я говорила себе. Тем не менее, мой взгляд опустился вниз, а щеки вспыхнули.

— Я не смогла бы этого вынести, — прошептала я. — Дом без папы. Город без папы. У меня были… сложные отношения с мамой. И сам знаешь… сложные отношения со школьными сверстниками.

Броди поморщился и открыл рот, вероятно, чтобы снова извиниться. Я отмахнулась от него. Кто бы мог подумать, что я отмахнусь от извинений Броди Адамса? Кто бы мог подумать, что я застряну с ним в доме на День благодарения?

Жизнь забавная штука.

Если кому-то и понравилась бы эта ситуация, так это папе.

— Мой отец — единственная причина, по которой я вернулась в этот город, — вздохнула я. — Хотя, когда он был жив, я этого не делала. Я находила оправдания на каждый праздник, годовщину, день рождения, на каждую гребаную церемонию полнолуния, которую устраивала мама, — я закатила глаза, но почувствовала укол вины за отношение, которое проявляла к маме почти всю свою жизнь, и за неизменную любовь, терпение и принятие, с которыми она относилась ко мне.

— Они приехали навестить меня в Лос-Анджелес, — я проглотила ком в горле. — Когда в первом роскошном бутике появились мои украшения, они оба приехали. Мама носила каждую вещь, которую я создавала, даже те, которые не получались, когда еще училась, хотя я думала, что выбрасывала их.

Я улыбнулась при этом воспоминании, хотя в то время не улыбалась. Я была смущена, как всегда, из-за своей мамы. Но в Лос-Анджелес, месте, где невозможно быть «странной», моя мама отлично вписалась. Все на вечеринке по случаю открытия бренда думали, что она какая-то эксцентричная миллиардерша, и подлизывались к ней, а потом обращались ко мне с просьбой купить мои драгоценности, потому что мама только и делала, что пела мне дифирамбы. Ну, еще считывала их ауры.

— Они приложили усилия, чтобы увидеть меня, даже когда я этого не заслуживала, — я смахнула слезы. — Я не чувствовала вины из-за того, что не приезжала. И когда папа умер, я просто… — я замолчала, глядя на падающий снаружи снег. — Уже не смогла вернуться, — прошептала я. — Ведь раз уж я не приехала, не смотрела, как его кладут в землю, не переступила порог дома, в котором не слышно его смеха, я притворялась, что он все еще здесь… живой.

Я покачала головой.

— Это гребаное оправдание, я просто трусиха. Мой брат прав… Я потеряла все, чего добилась, и это моя карма.

Броди резко встал, со стуком поставил наши бокалы с вином на кофейный столик. Проделал все это плавными движениями, а потом его руки оказались у меня на шее.

— Прекрати сейчас же, — прорычал он, пригвоздив меня свирепым взглядом. — Ты не заслужила всего, что с тобой случилось, и я больше не хочу слышать, как ты пытаешься возложить вину на себя за то, как ты пыталась справиться со своим горем.

Я замерла, не зная, как реагировать на эмоции, прозвучавшие в его словах. На его руки на моей шее. Его хватка была крепкой и уверенной, а пальцы были шершавыми на ощупь.

Сердце забилось в груди словно птица в клетке.

Я хочу заняться сексом с Броди Адамсом. Не знаю точно, в какой момент я приняла это решение. Хотелось бы думать, что это произошло после выпитого вина, но я также хорошо умела врать себе. Но всякий раз, приняв решение, я его выполняла.

Сексуальное напряжение между нами нарастало с той ночи в баре. Да, я сказала себе, что хочу соблазнить его исключительно для того, чтобы отомстить, но у меня были и свои причины.