– Куда мне бежать? – я неуверенно повела здоровым плечом.

– Разве ты не хочешь обратно, к волкам? – осторожно поинтересовался Ник.

Я поморщилась от того, как кольнуло сердце после его слов, и стала раздумывать над тем, насколько многое могла доверить ему, но не находила весомых причин, почему должна была делать это. Именно в этот момент он снова поднял глаза и, заметив идущую на моём лице борьбу, уступил.

– Ладно. Я не хочу держать тебя здесь насильно, поэтому дам время до полного выздоровления. Ты будешь беспрекословно исполнять приписанные тебе определённые обязанности, как и все здесь, а когда оправишься настолько, что сможешь уйти, я позволю тебе сделать это. Если ты всё ещё будешь хотеть этого, – добавил он.

– Как-то мало походит на сделку, – невесело усмехнулась я. – Условия слишком простые.

– Не вижу смысла усложнять, – уголок его губ едва заметно приподнялся.

– Раз рабыня тебе не нужна, сними с меня этот браслет, – подумав, добавила я своё условие.

Мужчина отрицательно дёрнул головой.

– Пока не могу. Должно быть что-то, что будет удерживать тебя здесь и не даст нарушить условия.

Я развернулась и хмуро уставилась на него.

– Ты не доверяешь мне, – медленно начал он, смотря мне в глаза. – Так почему я не могу не доверять, в свою очередь, тебе?

– А как я могу быть уверена в том, что сдержишь слово ты сам? – резко бросила я, намекая на нарушенное обещание, данное им в лесу.

– Тебе придется поверить мне. Тем более, на самом деле, я ведь так и не сделал тебе ничего, на что намекал. И по-прежнему не собираюсь, – быстро вставил он, заметив мой опасливый взгляд. – То, что произошло, больше никогда не повторится.

Я немного поколебалась, но всё же кивнула и попробовала зайти с другой стороны:

– Я отработаю своё освобождение от Кезро, но ты больше не станешь связывать меня.

Николас нахмурился.

– Ты торгуешься.

– Ник, даже если бы я захотела, все равно не смогла бы поднять руку на твою сестру или мать. Я даю тебе слово, что не способна на это. Я говорила тебе. То, что я стараюсь выжить, ещё не делает меня убийцей.

Его имя, произносимое мной, оказывало на мужчину какое-то особое воздействие.

– Хорошо, – неожиданно быстро сдался он и протянул мне руку.

Я практически рефлекторно повторила жест, вспоминая, как закрепляли сделки у нас в деревне, но прежде, чем сомкнуть ладони, помедлила.

– Но сделка не состоится, если ты не выдашь мне что-то вместо платья, – заявила я, опасаясь его реакции.

– Сомневаюсь, что условия выходят равносильными. Ты перетягиваешь всё исключительно в свою пользу, – мрачно ответил он.

Я просто продолжала удерживать его взгляд и ждала решения. После небольшой внутренней борьбы он наконец потянулся к моей исцарапанной, саднящей руке и легонько сжал. Слишком отчётливо я ощутила, как его длинные грубоватые пальцы касались небольших и тонких моих, быстро одёрнула ладонь и отвернулась.

Вернувшись к ранам, Николас недовольно пробормотал:

– Теперь мне кажется, что это самый глупый договор, который я когда-либо заключал.

Я неуверенно улыбнулась своему отражению.

Той ночью я практически не спала. Всё было чужим, мебель казалась лишней. Я ворочалась с боку на бок на своей узкой, скрипучей койке. Простыни делали её чересчур мягкой, что должно было обрадовать, но лишь причиняло мне еще больше неудобств. В комнате было тепло, однако в душе царил лютый холод, и я слегка дрожала, повинуясь его ледяному дыханию. Слишком спокойно. Чересчур комфортно. Неестественно.

На мне было новое чистое платье. Уходя, Николас пообещал добыть утром привычные для меня штаны и рубашку и строго приказал съесть и выпить всё, что он принёс.

Я перебралась на пол, даже не думая тащить с собой простыни, и свернулась клубочком в дальнем углу комнаты, сжимаемая стенами с обеих сторон. Они дарили хотя бы какое-то чувство защищённости. Иллюзию. Раньше я точно так же спала, окружённая с боков горячими телами стаи. Без них было пусто. Жизнь словно потеряла свою значимость. Я отчаянно желала вновь зарыться пальцами в их шерсть и, засыпая, ощутить свежесть ночи и ласковые порывы ветра, путающего волосы.

Больше никогда. Всё изменилось.

Я спасла их, но обрекла на гибель и одиночество саму себя.

Но если это дарило им свободу, я была готова принести в жертву свою.

Меня разбудила тупая, пульсирующая боль в плече. Я приоткрыла глаза и, кряхтя, приподнялась с пола. За спиной раздался глухой, шуршащий звук, и я с удивлением уставилась на тёплое одеяло, соскользнувшее с плеч. Поднимаясь при помощи стены, я всё раздумывала над тем, что не проснулась, когда кто-то прокрался в комнату и позаботился обо мне, хотя обычно пробуждалась от любого малейшего шума. Более того, за окном уже вовсю светило солнце и кипела жизнь. Кажется, никогда еще я не вставала так поздно, как в последние дни. Истощённое тело, вопреки привычкам, запрашивало время на исцеление и отдых.

На табуретке стояла новая порция вкусно пахнущей еды, а кровать оказалась аккуратно заправленной. На чистой серой простыне лежала кучка вещей, которая полностью завладела моим вниманием. Я присела на край койки и медленно расправила коричневые мужские штаны, очевидно, рассчитанные на ребёнка или подростка, и лёгкую тунику. Губы растянулись в подобие улыбки, но она моментально исчезла, стоило мне припомнить вчерашний день и сомнительный договор, заключённый с Николасом. Свобода. Он обещал мне свободу. Но стоило ли мне верить ему после всего произошедшего? Тем более, что выгода и правда оказалась определённо не на его стороне. Я решила отбросить внезапно появившуюся призрачную надежду и просто довольствоваться отвоёванной одеждой и возможностью перемещаться без оков.

Мне отчаянно хотелось избавиться от ненавистного платья и перекусить, но в голову вдруг закралась мысль. Бесшумно приблизившись к двери, я дотронулась до ручки и медленно потянула её на себя. Восторг буквально обрушился на меня, а дыхание перехватило, когда дверь поддалась, образовав щель. Из глубины дома доносился звон посуды и стук кухонного ножа, а следом в комнату ворвались вкусные тёплые ароматы. Желудок требовательно заурчал. Наскоро обувшись, одевшись и закинув в рот порцию мясного бульона с целебными травами, я тихонько вышла из комнаты с пустой миской и, прикрыв дверь, двинулась на звук.

Пройдя по проходу в несколько шагов, я сразу наткнулась на дверь, ведущую на улицу, и остановилась, подавляя соблазн сбежать. К стене у двери были приколочены большие крючки. Практически на всех висела верхняя одежда: тёплые плащи с капюшонами, меховые накидки и куртки. Рядом стоял закрытый сундук. Приглядевшись, на замке я различила красивую гравировку – скрещенные меч и топор – и отметила для себя, что здесь хозяева, должно быть, хранили оружие первостепенной важности. Над сундуком висели два огромных лука с замысловатой резьбой. Один из них я узнала сразу. Он принадлежал Николасу. И колчан со знакомыми чёрными стрелами, размещенный здесь же, подтверждал это.

Но ничего из этого не могло сравниться с другой вещью, которая бросилась мне в глаза. Дыхание перехватило, а сердце зашлось в диком танце. Принадлежности для стрельбы наполовину закрывали большущий круглый щит из тёмного дерева. С замиранием сердца, я протянула руку и медленно подвинула лук Николаса, одновременно желая и опасаясь подтвердить собственную догадку. И резко выдохнула, стоило могучему оружию предстать передо мной во всей красе. Основную широкую пластину по внешней дуге огибала металлическая кайма, а в самом центре, переливаясь в редких лучах солнца, попадавших в эту комнату из другой части дома, сверкала невероятной красоты выпуклая голова волчицы. Я не сомневалась, что человек, создававший это оружие, изображал именно самку. Каждая деталь была выполнена в мельчайших подробностях. Казалось, от металла невозможно добиться такой совершенности, но перед моими глазами застыла вещь, наглядно доказывающая обратное. Практически по всей поверхности щита расползались серебристые локоны волчьей шерсти. Глаза животного сияли, словно живые. Пасть волчицы была приоткрыта, показывая выглядывающие края острых клыков. Её взгляд был устремлен вдаль, будто она отчаянно хотела увидеть нечто непостижимое, выходящее за границы круга.