Через двадцать минут я был в цехе. Завод стоит. Прибыли три заместителя министра. Комиссия занимается расследованием. Кипит работа по разбору завалов. Я попал к жене в роддом только на пятые сутки. Передавал ей записки прямо из цеха. О взрыве молчал. Врал, что начальник цеха заболел, обострилась язва желудка, лежит в больнице, поэтому никак не могу вырваться с завода. Трое суток разборка завалов велась днем и ночью. Было около двухсот человек из армейских частей. Искали погибшего. Нашли на четвертый день. Тогда я первый раз уехал домой поспать. Где-то на пятый день появился у роддома перед окном палаты, где лежала жена. Запиской вызвал к окошку. Подошел и увидел ее, грозившую мне кулаком. Оказывается, накануне был парень с соседнего завода, у которого жена лежит в той же палате, и объявил громогласно, стоя под окном:

– Мы уже почти неделю разбираем на заводе у соседей взорвавшийся цех, – и назвал номер цеха и мою фамилию.

…В самый последний момент, когда жена позвонила из роддома и сказала, что можно забирать их домой, комиссия, которая сидела в соседней комнате, потребовала объяснить одну из особенностей пуска реактора. Им показался подозрительным режим пуска. Недоразумение оказалось простым, минут через тридцать-сорок я все комиссии объяснил и оказался свободным. Но время было потеряно, час пик прошел, автобусы ходили редко. Когда прибыл в роддом, моих там уже не было. Жену с дочерью обнаружил дома, спрятавшимися за холодильником. Услышали мои шаги по лестнице и, шутя, спрятались от меня. Радость, конечно, была большая, но и огорчение от того, что не успел. А жена объяснила так:

– Вышла, никого нет. Около получаса посидела с ребенком внизу в роддоме. Тебя не видно.

Ждать показалось глупым. Да и окружающие смотрели на нее, как на человека, к которому некому прийти.

…Как технолог я был невиновен. Комиссия сделала предварительные выводы, что за двенадцать дней, предшествовавших взрыву, каких-либо технологических осложнений и причин, способных повлечь за собой аварию и взрыв, не было. Действительно, как потом показали окончательные выводы, авария произошла по механической причине. Труба, работавшая под давлением в 80 атмосфер, имела некачественный сварной шов. Когда разыскали сварщика, который варил этот злосчастный шов (он был уже на пенсии, совершенно преклонного возраста), тот безапелляционно заявил, что шов варил не он, ибо на трубе стоит не личное его клеймо, а выполненный сваркой самодельный знак.

Цех мы восстановили в рекордный срок – за три месяца. Досталось всем крепко. Это было и громадной школой. Недели две я вплотную работал в проектном институте, в проектно-монтажных отделах. Вся документация на восстановление прошла через мой контроль. Чуть позже руководство завода предложило мне возглавить соседний цех.

В той системе, которая была до перестройки, много было такого, что стоит критиковать, но оперативности, четкости, отлаженности можно позавидовать. Задействованы были все необходимые силы и средства области. Кроме трех замминистров, заместителя начальника Главка, несколько раз был на заводе и тогдашний первый секретарь обкома партии Виктор Павлович Кочетов. Я видел и слышал, как он разговаривает, как ведет себя. На меня он производил впечатление человека очень сильного и жесткого, по уровню интеллекта явно выделяющегося среди своих подчиненных. Одно его появление приводило в движение силы и механизмы, которые нашему заводу здорово помогали. Сейчас, не дай Бог, случится подобная ситуация на заводе, ни средств, ни сил, ни воли, кроме как на уровне заводского руководства, не будет нигде, ни в каких инстанциях. Все придется делать самим, на свои деньги, своими нервами, потому что нет структур ни в области, ни в России, которые бы занимались этим. Требовательность к технике безопасности, грамотности, уровню технологии сейчас должны быть намного выше. Мы это давно поняли. Только за счет этого уже несколько не допускаем в работе лет каких-либо нарушений, носящих чрезвычайный характер.

В этом году бывший День солидарности трудящихся совпал с празднованием Пасхи Христовой. И, может быть, поэтому все как-то настроены на то, что праздники этого года будут более спокойными, более миролюбивыми, хотя и планируются массовые манифестации и демонстрации в Москве. У нас в городе не будет демонстраций политического характера. Это ясно. Очевидно, все-таки мы вступаем в цивилизованное русло развития политических событий. Хотелось бы в это верить.

У меня в руках открыточка: «Христос Воскресе, Уважаемый Виктор Сергеевич! Примите сердечные поздравления с праздником святой Пасхи. Воистину Воскресе! С молитвенными пожеланиями, епископ Самарский, Сызранский – отец Сергий».

Нельзя было представить года два-три тому назад такого проникновения Церкви в повседневный быт российского гражданина. И это уже знаменательно. Я не верующий, но я приветствую такой образ мышления и образ жизни.

С отцом Сергием мы познакомились в доме отдыха в прошлом году. Интеллигентный, спокойный, воспитанный человек. Мы сыграли несколько партий в бильярд. Он мне подарил две духовные книги. А недавно обратился с просьбой изготовить два десятка подсвечников для церквей области. На прошлой неделе мы просьбу выполнили.

Областные газеты пестрят заголовками статей о приезде Гайдара. Сам Егор Тимурович говорил, что цель – встреча с избирателями. Но, конечно, – и организационная работа по созданию партии «Выбор России». Меня прежде всего интересует его высказывание в газетах и по телевидению о финансово-экономическом состоянии нашего общества.

В газете «Дело» за 22 апреля 1994 года читаю: «Погашение взаимозадолженности и вообще любые меры по урегулированию проблемы за счет ослабления кредитно-денежной политики, как показывает богатый опыт, приводит прежде всего к результату строго обратному ожидаемому. Если финансовая ответственность низкая, то неплатежи всегда высоки. В общем-то если можно не платить, то зачем платить? Ведь можно деньги пустить в дело и получить прибыль. Там, где жесткое законодательство о банкротстве, там, где жесткая финансовая ответственность, там нет неплатежей. Есть одна проблема, в которой вина Правительства огромная, это неплатежи самого Правительства. Правительство берет на себя крупные обязательства, а потом не выполняет, что, к сожалению, активно делалось в начале 1993 года. Это сильно мешает нормальной экономической работе и дискредитирует государственную власть… Оживление наступит примерно через год, после того, как инфляция упадет ниже 3 процентов в месяц. А вообще проблема большинства заводов, которые сейчас на грани остановки или уже остановлены, в их руководстве. Единственное, что может помочь большинству предприятий – смена руководства».

Что же получается? Самый большой неплательщик – государство. Оно не выполняет свои функции. В то же время обвинение с ходу бросается руководителям, которые не могут, якобы, руководить предприятиями, ибо они неплатежеспособны. У нас порочный круг неплатежеспособности. Вину валят то на Правительство, то на предпринимателей. Я не верю, что смена руководителей предприятий выведет страну из кризиса. Сам Гайдар утверждает, что кризис будет снижаться тогда, когда инфляция будет ниже трех процентов. Тогда при чем здесь руководители? Если пойдет смена руководителей, то это даст кредит времени нашим политикам от экономики. И больше ничего. Но ведь для предприятий смена руководителей будет носить явно нежелательный характер. Как у идеологов наших реформ, за которые, кстати говоря, и я голосовал, поднимается голос против всех руководителей огульно? Ведь это – громадная армия русских людей, которых скопом подводят под ранг недееспособных. Это их семьи, их родственники, их судьбы. И все одним росчерком, одним жестом. Начиная с ветеранов, участников войны, производственников, рабочих. Все становятся заложниками каких-то мистических ожидаемых результатов реформ, суть которых в общем плане понятна всем, но нет ни механизма, ни программ, согласованных с народом. Ошибок нет только у того, кто ничего не делает, у того, кто не работает. Кто занимается практической деятельностью, несомненно, может ошибаться. Но это же промахи, которые не определяют состояние нашей экономики в целом. Генеральный директор акционерного общества Авто-ВАЗ В. В. Каданников, очевидно в сердцах заявил со страниц областной газеты, что у него назрело желание выйти из этого государства. Интересно, куда?