– Какая красивая татуха! – мальчик уставился на руку Ройса, на которой был выбит большой осьминог.

– Атпустите!! – захныкала девочка, пытаясь вывернуться из рук Гавайна. – Ему нужна помощь!

Ройс хмыкнул, записывая уровень обоих.

– Плохие! Плохие дяди, – продолжала извиваться Перерождённая. – Ему больно!

Балиг махнул рукой одному из эсилитов, чтобы тот подошёл к ним. До этого, осмотрев мальчика, Балиг пришёл к выводу, что он, предположительно, ноулит, а девочка – эсилит. Первого восхищали любые мелочи до безумия, а вторая не думала ни о чём, кроме помощи другим. Довольно спокойные доминантные эмоции.

Следующие, кого Гавайн, Ройс и Балиг выловили из вод озера Нисса, оказались отнюдь не спокойными Шейдами. Один из молодых людей набросился на Гавайна с кулаками, второй отпихнул от себя Балига и попытался убежать обратно в воду, но успокоители успешно угомонили обоих. Балиг и его команда раз за разом проводили уже привычные им действия, не забывая отправлять Перерождённых в зону спокойствия на временное пребывание.

Ругань и вопли нарастали. Фьюриты пока не вмешивались.

На этот раз Перерождённых было больше, чем раньше. Команд оказалось меньше, но они выполняли свою работу быстро и слаженно, поэтому пока проблем не возникало. Они определяли уровень, регистрировали эмоцию, списывали номер с особого браслета на плече. Всё происходило очень быстро, Балиг едва поспевал за постоянно прибывающими Перерождёнными.

Постепенно поток новичков иссякал, а Балиг всё больше напрягался.

Сегодня.

Могла ли Хемега ошибиться? Неправильно истолковать значение узора судеб? Прочесть не тот орнамент? Может, это была лишь приманка Семидеи, которую они так быстро заглотили?

Его команда осталась одна в пустом зале, дожидаясь завершения обряда. На новой временной свече оставались ещё два деления, одно из которых уже таяло прямо на глазах.

Похолодало. Кожа Балига покрылась мурашками. Ему вдруг стало некомфортно без маски, что раньше скрывала его шрам. Он обычно носил её практически не снимая, а теперь… Ройс и Гавайн с интересом поглядывали на его открытое лицо, по-прежнему храня молчание.

На их лбах проступили капельки пота – единственный показатель того, что они немного утомились.

Одно деление. Время на исходе. Балиг подавил в себе ощущение паники. Ройс и Гавайн тихо о чём-то переговаривались, но он не различал их слов. Балиг попытался отвлечься, осматривая зал, но его мысли и взгляд непременно возвращались обратно к озеру. Неужели он упустил? Или что-то напутал? У них был только один шанс и, если он всё разрушил, то себе это не простит.

Воск свечи плавился быстро, а тревога в нём поднималась всё больше. На спине проступил холодный пот, в горле пересохло. Его руки стали холодными как лёд, хотя внутри он сгорал заживо.

«Что я ей скажу?»

Балиг продолжал вглядываться в сияющую воду, игнорируя влагу, которая скапливалась в уголках глаз от слишком пристального усилия.

Одно биение сердца.

Два.

Три.

Десять…

Пятнадцать…

И, когда временная свеча практически догорела, в озере наконец что-то зашевелилось.

Вместе с водой, хлынувшей в её лёгкие, порвались и все оковы, сдерживающие разум. Её уносило на дно – брыкающуюся, барахтающуюся, озлобленную на эту стихию. Разом ушли все препятствия на пути эмоций, которые тут же с верностью любимого пса захлестнули её с головой. Она видела, как вода высасывает из неё прошлую сущность, убирая ей ненужное.

Она рычала и кричала.

Всё, что было ей дорого уходило восвояси. Родное прежнее имя стёрлось окончательно, оставляя вместо себя пустоту. В тот момент девушка ненавидела весь мир. Вода была обжигающей, переплавляющей её душу и тело. Высвобождающей чудовище, запертое в её сознании долгие годы. Оставшиеся куски воспоминаний о прошлой жизни сгущались во рту, создавая подобие кляпа. Внутренности резали, шинковали, меняли. Затем она почувствовала вспышку яркого света, пронзившего её грудь. Свечение нарастало и становилось всё сильнее, разрывая изнутри. Но она не поддавалась судьбе и сопротивлялась, в то время как свет нёс её тело к поверхности, выбрасывая на землю.

Она сделала первый громкий вздох.

Прохладный воздух начал циркулировать в лёгких, а в груди гулко раздались первые удары нового сердца. Её мокрое тело распласталось на мраморном полу в лужице воды. Девушка раскрыла глаза, полные гнева и ненависти. Из них ушла практически вся голубизна, вытесненная сталью. Её взгляд упёрся в чёрные сапоги стоящего перед ней незнакомца. Она медленно запрокинула голову и криво ухмыльнулась. Мужчина, которому принадлежали начищенные до блеска сапоги, был очень хорошо одет. Он, чуть склонившись, смотрел на неё во все глаза, а его лицо искажала смесь удивления и презрения.

Незнакомец был высоким, с золотистой кожей,ярко выделяющей его белоснежные волосы. Ясные голубые глаза смотрели на неё оценивающе. Его можно было бы счесть довольно привлекательным, если бы не отвратительный шрам, тянущийся от скулы к губам, а затем выходящий на другую сторону лица к подбородку. Это создавало впечатление хищного оскала, искажая его внешность. За его спиной висел меч, рукоять которого оканчивалась серебряным навершием с крупным топазом. Он окинул её взглядом с головы до пят и сухо бросил кому-то:

– Последняя на этот раз. Тридцать третий уровень, – мужчина говорил вкрадчиво, с заметной хрипотцой.

– Ты уверен? – пробасил голос откуда-то сбоку.

– Я никогда не ошибаюсь, Гавайн, – воин со шрамом подошёл чуть ближе к девушке. – Открой, пожалуйста, рот.

Та собиралась плюнуть ему в лицо, но вдруг почувствовала во рту какой-то небольшой предмет.

Если во рту появится такая монетка – ни в коем случае не отдавай её им. Спрячь под язык.

Она уже хотела проделать этот трюк, но не успела: мужчина со шрамом больно пнул её коленом в живот, отчего её рот распахнулся в немом крике, а стальная монетка выпала прямо на его раскрытую ладонь. Согнутая и кашляющая, она с ненавистью и злобой смотрела на воина, прожигая его своими глазами. В тот момент Рэйна жалела, что взгляд не может убивать.

Затем её, брыкающуюся, лягяющуюся и кусающуюся, взяли под плечи и куда-то потащили двое крепких мужчин. Она кричала и бранила их, молотила в воздухе ногами и руками, плевалась им в лица, извивалась как змея. Ярость затопила её, застилая глаза мутной красной пеленой.

Рэйну тащили по белым коридорам, не давая ей вырваться из их хватки. Даже несмотря на то, что на телах мужчин от её ударов местами стали появляться синяки.

Она ненавидела их. Ненавидела его.

Тот, кто ударил её в живот и вынудил отдать то, что ей принадлежало, шёл позади, поэтому она не видела его лица. Но чувствовала спиной его взгляд. Рэйна рычала на него и на тех, кто посмел её схватить.

Глупцы. Придурки. Мерзавцы.

Она их всех уничтожит, разорвёт их всех на куски, заставит их страдать и молить о пощаде, заживо их испепелит.

Но все её крики не находили отклика – похоже, этим мерзким животным было всё равно на её угрозы. Мужчины дотащили её до странной белой комнаты, где бросили на пол как мешок с костями. На секунду Рэйна потеряла контроль над своим телом – оно просто приросло к полу, не давая ей шевельнуть даже кончиками пальцев. Рот тоже не издавал ни звука, хотя внутри она продолжала свою гневную тираду. Но ей оставалось лишь молча смотреть, как те, кто принёс её сюда, покидают эту комнату. Как только они исчезли, испарились и невидимые путы на её теле. Она тут же вскочила и стала молотить дверь руками и ногами, сбивая их в кровь. Из её рта шла пена.

“Как дикий зверь”, – мелькнуло в её голове, но тут же растворилось в океане злобе и ненависти.

Она прощупала каждую стену, каждый уголок своей камеры в поиске хоть малейшей трещинки. Без толку. Всё было без единой выбоины: гладкое, отшлифованное, отполированное.

Рэйна очнулась от наваждения ярости только спустя час – хотя это было сугубо её ощущение времени, ведь в камере, больше напоминающей коробку, не было ничего, кроме неё самой. Ничего, что могло бы подсказать ей время или способ выбраться отсюда.