А больше всего она устала от головной боли. А Маркус, будь он проклят, вцепился в нее мертвой хваткой, как какой-нибудь бульдог, когда сама она мечтала только об одном — лечь с холодным компрессом на лбу. Куда там! Он ясно дал ей понять, что в постель она отправится только вместе с ним. А ей, с раскалывающейся от боли головой, было не до супружеских утех.

И это называется медовый месяц, возмущалась она про себя.

— Еще раз, Регина. — Маркус перевернул страницу книжки, при одном взгляде на которую у нее начиналась мигрень. — Обрати внимание, какой формы эта буква. Заметила? У «б» хвостик поднят вверх, а не висит вниз. А то, что ты пишешь, больше похоже на «д».

— Как «дуреха» — пробурчала она. — Опять неправильно, да?

— Перестань! — велел он. — Выбрось это из головы!

— Я не о себе, — отмахнулась Регина. Отложив букварь в сторону, она откинулась на спинку стула и посмотрела на мужа в упор. — Может, признаешь наконец, что мне это действительно не под силу? Сколько дней прошло — четыре? И за это время я с трудом научилась читать свое имя. Что же до письма…

— Знаю, знаю. — Маркус поскреб изуродованную щеку. — Честно говоря, я надеялся, что все окажется проще. И должен признаться, что теперь отношусь к словам мисс Тремейн с куда большим почтением, чем раньше. Но может, если ты постараешься…

— Постараюсь?! — С треском захлопнув букварь, Регина с размаху швырнула его в угол. — Да как у тебя язык повернулся?! Господи, да ведь я таращилась в него до тех пор, пока у меня от боли едва голова не лопнула! А у тебя хватает нахальства говорить…

— Ты меня недослушала, дорогая. — Улыбнувшись, Маркус притянул жену к себе на колени. — Я знаю, что ты приложила все силы. Просто хотел сказать, что если бы ты перестала считать это невозможным, скорее всего это бы тебе помогло. А сейчас это выглядит так, словно ты заранее выкинула белый флаг.

Моментально успокоившись, Регина уронила голову ему на плечо.

— Я не думаю — я знаю, что это невозможно. Я ведь годами пробовала это сделать… а что толку?

— Но я все равно верю, что у тебя получится, — пробормотал Маркус, потершись щекой о щеку жены. — Просто раньше ты пыталась неправильно, вот и все.

— Да нет… — безнадежно вздохнула Регина. — Только это неосуществимо, вот и все. И нужно честно это признать.

— Ну нет, даже и не думай! — Отодвинувшись, Маркус свирепо посмотрел на нее. — Я тебе покажу!

— Это так важно для тебя? — чувствуя, что горло сжалось судорогой, тихо спросила Регина. — Но почему? Стыдишься, что у тебя неграмотная жена?

— Вовсе нет, — спокойно ответил он. — Если ты сама готова с этим смириться, то я и подавно смогу. Но ты-то ведь не готова, верно? Признайся честно.

— Господи, да я бы с радостью научилась читать, но уже поняла, что из этого ничего не выйдет. Не страшно. Как только закончится наш медовый месяц, приедет Сайсели и…

— Но тебе не нужна Сайсели. Я сам могу читать тебе, если понадобится, — буркнул Маркус.

Регина нежно погладила его по щеке:

— Не глупи. Ты же не можешь всегда быть рядом со мной. Упрямая морщинка набежала на лоб Маркуса.

— Могу. И буду.

— Луиза рассказывала, что ты занимаешься хозяйством куда больше, чем любой другой землевладелец.

Подумай сам — ты же не можешь бросать все дела и мчаться ко мне всякий раз, когда понадобится отдать распоряжения экономке. Или дворецкому.

— Ты забыла — я владелец этого имения. И могу делать все, что мне нравится. А мне не хочется, чтобы ты во всем зависела от своей кузины. Так что либо ты научишься, либо я сам буду тебе читать. Договорились?

Регина нахмурилась:

— А что тогда будет с Сайсели? Маркус пожал плечами:

— Пусть пока поживет в нашем лондонском особняке. Думаю, она будет не против, — в конце концов, в городе не так скучно.

— Но она не сможет жить одна. И кроме того, я сама не хочу, чтобы ты мне читал. Знаешь, есть вещи, о которых ни одна женщина не станет распространяться при муже.

Ледяная усмешка Маркуса заставила ее поежиться.

— Например?

— Например, женские сплетни. И еще кое-что… что касается исключительно женщин. — На миг она попыталась представить себе Маркуса, читающего ей вслух статейку в модном журнале, живописующую преимущества модного корсета, и щеки Регины слабо порозовели. Господи, вот было бы зрелище! — А через пару дней, когда мы вернемся в город…

— Что ты имеешь в виду — когда мы вернемся в город?! Насколько мне известно, мы не собираемся туда. Во всяком случае, в ближайшее время.

Сердце Регины затрепыхалось как пойманная птичка.

— Но ведь сезон в самом разгаре! И потом… я думала, ты сам собираешься пожить в Лондоне — из-за Луизы.

— С какой стати? Она ведь гостит у Айверсли. — Маркус цепким взглядом впился в смущенное лицо жены. — Может, тебе известно нечто такое, о чем я не знаю? Иначе для чего мне срываться с места и мчаться в Лондон?

Регина выдавила из себя улыбку, хотя внутри у нее все трепетало от страха.

— Нет, конечно. Но ты ведь сам хотел приглядеть за ней. И за теми, кто крутится возле нее. К тому же до конца сезона совсем недолго — месяц или два от силы.

— Я хотел, чтобы мы провели это время здесь, вдвоем. Так тебе будет легче привыкнуть к роли хозяйки Каслмейна.

Регина зажала руки между колен, чтобы муж не заметил, как они дрожат.

— Мы можем пожить тут, после того как закончится сезон, — беззаботно бросила она. — А Луиза к тому времени либо выйдет замуж, либо вернется сюда вместе с нами ждать следующего сезона. Нов это время года я предпочитаю жить в Лондоне.

— А я считаю за лучшее, чтобы ты осталась здесь — со мной. — На щеке Маркуса задергался мускул.

Регина уже знакомым ему жестом вздернула подбородок:

— Ну, знаешь ли, я всегда могу отправиться в Лондон одна!

— Только если получишь на это мое разрешение. Холодок пополз у нее по спине. Странно… до этой самой минуты она не замечала ни малейших признаков того, что Маркус может превратиться в мужа-тирана.

— Но ты ведь дал мне слово, что я смогу ездить в Лондон, когда захочу!

— Да, но я не имел в виду, что при этом ты пренебрежешь супружескими обязанностями.

Если он собирался ее напугать, то просчитался. Слова мужа лишь вывели ее из себя.

— Если ты решил удерживать меня здесь против моего желания, я вызову Сайсели и она что-нибудь придумает, чтобы помочь мне сбежать.

— Интересно как? Ты ведь даже не можешь послать ей письмо.

Регина вспыхнула:

— Попрошу кого-то из слуг!

— Вот как? — мрачно улыбнулся Маркус. — Готов спорить на что угодно, что в твоем доме никто из прислуги даже не подозревал, что их хозяйка неграмотна. Я угадал? Так что вряд ли ты решишься признаться в этом моим слугам.

Маркус был прав. Но это только еще сильнее разозлило Регину.

— Тогда пойду в деревню, заплачу кому-нибудь…

— А вот этого-то я тебе точно не позволю.

— Что?! Ты хочешь сказать, что запретишь мне…

— Именно так. — Регина, возмутившись, дернулась было чтобы сползти с его колен, но Маркус только крепче прижал жену к себе. В груди его постепенно разгорался гнев. — Вот что, моя дорогая. Большую часть жизни я провел, будучи предметом самых грязных сплетен. Прошло совсем немного времени с тех пор, как местные жители стали видеть во мне рачительного, справедливого и добросердечного хозяина, которому не все равно, что случится с арендаторами и с имением. И ты готова дать им повод сплетничать о моей жене?! Хихикать у меня за спиной, обсуждая, как она сбежала от мужа всего лишь через неделю после нашей свадьбы?!

— Но я вовсе не собиралась…

— Понимаю — ты просто не подумала, как это будет выглядеть со стороны. Но если мои люди будут держать язык за зубами, то деревенские… — Маркус покачал головой. — Так что выкинь это из головы.

Всю ее злость как рукой сняло. Если кто и мог понять его, то только она. Гордость давно уже стала частью ее натуры. Но факт оставался фактом — похоже, она стала его пленницей.