В какой-то момент тренер предложил Алексею подойти к Плешивому, попросить закурить и заодно посмотреть, оттопырен у него карман или нет и не лежит ли там что-нибудь. «Ты, Лёш, главное, не бойся ничего. Мужик он тихий, сам пугливый, не кусается. Тебе четырнадцать, у нас такие не служат. Шпийён (Женя почему-то вместо слова «шпион» всегда говорил «шпийён») тебя не заподозрит, а мы-то уже могли примелькаться», – успокаивал подопечного наставник. Юрьев на ватных ногах двинулся к дипломату, как мог уверенно спросил, не найдется ли у дяденьки закурить, и наткнулся на настороженный взгляд очкарика, который запомнил на всю жизнь. Карман у Плешивого был слегка оттопырен, из него торчало что-то похожее на камень. «Я нэ курю, – на ломаном русском отрезал шпион. – И вам, молодой чэловэк, нэ совэтую».
Это было давно. Но время, столкнувшись с памятью, узнавало о своём бесправии. Юрьев на всю жизнь запомнил замечания прапорщика Жени о том, как надо правильно проверяться на предмет выявления слежки. От предложения подумать о работе в «семёрке» Лёша, недолго думая, отказался. У него были свои планы на жизнь. Он хотел поступать в МГИМО. Хотя экипаж «Волги» сумел немного заразить его романтикой ночных погонь и томительных ожиданий. Было в этом что-то. Лёше пришлось дать честное комсомольское слово никому и никогда не рассказывать о том, что ему удалось увидеть. Слово Юрьев сумел сдержать. Ни одной живой душе он ни разу ни о чём не обмолвился.
И вот, спустя много лет, когда, сделавшись банкиром, Юрьев почувствовал, что руководитель службы безопасности пытается его охмурить, пообещав снять охрану, а на самом деле меняя неуклюжих громил на юрких топтунчиков, банкир решил оттянуться на коллеге.
Выходя на прогулку из банка, Юрьев незаметно, как учил сенсей, бросал мимолётные взгляды в отражения витрин или (слегка нагибаясь, как будто для того, чтобы осмотреть лицо) в зеркала заднего вида припаркованных по дороге машин и мотоциклов. Это позволило ему подтвердить свою догадку о наличии негласного сопровождения. На некотором отдалении за банкиром регулярно следовали сменяющие друг друга неприметные с виду мужчины и даже какие-то дамочки. Он отдал должное Ивану Ивановичу – подобранная им команда работала грамотно.
Изучив за много лет окрестные переулки, дворы и подворотни как свои пять пальцев, Юрьев во время променадов начал выбирать удобные моменты и неожиданно исчезал. Он нырял в двери заранее присмотренных подъездов, растворялся в арках дворов, повернув за угол, в считаные секунды оказывался в таких местах, где его опекуны не могли его увидеть.
Сопровождающие начинали сходить с ума, и Гоманьков вместе с ними. Сначала он списывал всё на нерасторопность и низкий класс наружки. Но после того, как сопровождающих поменяли три раза, начальник службы безопасности начал ощущать какой-то подвох. Видя, как он тихо психует, Юрьев решил, что вряд ли имеет смысл дальше дразнить гусей и раскрывать свои оперативные возможности. Банкир перестал хулиганить, и ситуация устаканилась. Иван Иванович несколько раз, ходя вокруг да около, пытался выяснить, где пропадал его начальник во время первых прогулок «без охраны», но вразумительных ответов не получал. Умение в нужный момент «включать дурака» входило в обязательный набор компетенций его руководителя. Заставив себя поверить в конце концов, что внезапные исчезновения подопечного скорее были странной случайностью, контрразведчик немного расслабился, хотя в глубине души какие-то черви сомнения свербили его чекистские мозги.
Двигаясь к Арт-музею быстрым шагом, Юрьев нисколько не намеревался начать снова играть в игры с приставленной к нему наружной, но почему-то непроизвольно взял да и проверился. В витрине салона красоты, на которую он бросил мимолётный, якобы случайный взгляд, отразились силуэты идущего сзади рослого молодого человека и двух спешащих якобы по делам мужиков постарше. «Что-то много сегодня пустил по следу Гоманьков, – подумал банкир. – И ребятишки чуечку совсем потеряли. Плетутся друг за дружкой, как гусиный выводок на сельский пруд. Рассредоточиться как следует не могут». И вдруг неожиданно его охватило непреодолимое желание немедленно оторваться от хвоста. Юрьев и сам толком не мог понять, отчего так резко засвербило. Как час назад, утром, его кольнуло прямо в сердце какое-то смутное, но очень отчётливое ощущение тревоги. Он знал, что слева впереди, в двухстах метрах, Шишов переулок, по которому он делает крутой поворот, и за ним, этим поворотом, есть подъезд, защищённый кодовым замком.
В своё время банкир заранее разглядел нацарапанную чьей-то доброй рукой поверх кодового замка комбинацию цифр, позволявших открыть его, видимо, для того, чтобы врачи из «скорой помощи» не теряли времени даром. Дойдя до поворота, Юрьев резко бросился в сторону подъезда, дрожащими пальцами набрал код и захлопнул за собой дверь. Банкир пулей поднялся сначала на второй, потом на третий, а потом на четвёртый этаж и пристроился возле окна, выходящего в переулок. Не прошло и минуты, как его взгляд зафиксировал растерянно мечущегося высокого парня и не менее взволнованных мужиков, судорожно озиравшихся по сторонам и звонящих кому-то по мобильной связи. От взора Алексея Михайловича не скрылось то, что долговязый молодой человек даже не попытался попросить поддержки у своих коллег, а те, в свою очередь, хотя сами тоже явно были очень взволнованны, попытались отвернуться от паренька, когда тот начал озираться по сторонам. «Наблюдение за наблюдающими», – подумал Юрьев. Во Гоманьков устроил цирк шапито с клоунами.
Между тем долговязый, преодолев первоначальную растерянность и, видимо, просчитав возможные маршруты движения Юрьева, двинул в сторону подъезда. Банкир не стал высовываться из окна и потерял его из виду, но через томительные сорок – пятьдесят секунд услышал скрип открывающейся двери и зловещую тишину. Парень каким-то образом сумел быстро справиться с кодовым замком. И вот тут банкиру реально стало страшно. Председатель правления инстинктивно рванул по лестничному пролёту наверх, на шестой этаж, стараясь не громыхать. Он услышал топот шагов поднимающегося вслед за ним человека.
«Эх, успеть бы», – стучала мысль в голове у Юрьева. Шестой этаж был спасением. Там был замок.
Сенсей в своё время помимо прочих баек рассказал Лёше о том, какую важную роль в уходе от навязчивого сопровождения могут играть замки. Простые такие замки. Обыкновенные. Навесные. Которыми гаражи и подвалы закрывают. И ключи. Хотя бы один ключ. В тех местах, где в старых домах забывают решётки входов на чердаки запирать. Подъезд, в котором попытался скрыться Юрьев, как раз был таким.
«Висит, значит, спящий шпийёнский замочек до поры до времени на решётке. Ничего он не запирает. Но и снять его никто не может, – балагурил прапорщик-сенсей, пока они ждали очередного шпийёна. – Жильцы к нему уже привыкли. А ключик где-то неподалёку спрятан. Например, сзади к батарее отопления привязан, но так, что его не видно. И если шпийёнище матёрый попадается, то он заранее в такие подъезды ныряет, нырк, быстенько так поднимается на последний этажик, припасённым заранее ключиком замочек открывает, двигает на чердак, но за собой замочком-то решёточку-то закрывает. Оттуда в другой подъез-дик и – на улицу, а ещё лучше – во двор через чёрный ход. В старых домах таких полно».
На наивный вопрос Лёши, за каким переляхом шпийёны всё это вытворяют, Женя терпеливо разъяснил, что замками они заранее запасаются, чтобы «семёрку», то есть наружку, тормознуть и со следу сбить. Или время выиграть. «Но “семёрку” – о! – Женя гордо поднял указательный палей вверх, – ещё никто с толку не сбивал. Один вот такой жучила в подъезт шмыг-шмыг. Ну, я, значит, за ним. Поднимаюсь на последний этаж. Там решётка, как обычно. Уже замком заперта. А мы замок-то этот уже заранее вычислили. Мужик в этот подъезд за три недели до того заходил. А от замочков у нас есть вот такие штучки. – И сенсей достал из кармана широких штанин связку странного вида железяк. – Отмычечки, – гордо потряс ими он. – Вещь в хозяйстве незаменимая. Девяносто процентов замочков минуточки за три вжик – и нету. Не успеет гад убежать. Уметь только надо. Пойдёшь к нам работать, покажу, как с ними обращаться. Тут деликатность особая нужна. Нежность. Как с бабой. Под каждый тип замочка своя отмычечка». И хотя Лёша так работать в «семёрку» и не пошёл, историю с замками и ключами намотал себе на ус.
