– Вот что, – решил Юрьев, – по поводу пригласительного поговорю с коллегами. Я один не решаю.

– Вот и чудненько, – обрадовался Гусин. – Ну давай, старичок, я на связи. Очень на тебя надеюсь.

Банкир убрал телефон в карман. Интерес Гусина к выставке можно было как-то объяснить – ему могли понадобиться новые контакты с серьёзными людьми, которые ожидались на приёме по случаю открытия в большом количестве.

После ухода из ПортаБанка Гусин – неожиданно для многих – стал совладельцем и председателем правления Первого Промышленно-Индустриального банка, кредитного учреждения среднего размера, но с немалыми амбициями. Проводимая им политика по привлечению дорогих краткосрочных депозитов и размещению их в длинные сомнительные кредиты отличалась рискованностью и была на грани фола, а то и за гранью.

Откуда Гусин взял деньги, чтобы стать дольщиком банковской структуры с не самым маленьким капиталом, можно было только догадываться. Но для Юрьева это обстоятельство подтверждало правильность принятого в своё время решения расстаться с коллегой. Дело было в прошлом году.

Юрьев достал из принтера чистый лист бумаги, а из кармана – гелевую ручку. Самую примитивную. Дорогих авторучек, часов, колец, платочков и прочих аксессуаров он никогда не имел. И не хотел иметь. Минимализм во всём. Вот и рабочий стол. Чистый, как хоккейное поле перед матчем до выхода команд. Ни часов, ни карандашницы, ни календаря, ни фотографий, не говоря уже о письменном приборе, стопке неразобранных документов и чашках чая. Только клавиатура компьютера, мышка, монитор и коврик. Даже бумагу банкир вынимал из принтера – больше взять её просто было неоткуда. Гоманькова эта привычка шефа не иметь ничего лишнего всегда озадачивала. С начальником было трудно работать. Зацепиться не за что. На чистом листе бумаги Юрьев нарисовал нечто похожее на букву «Г». Уголок. Посмотрел на руководителя безопасности.

– Гусин? – спросил Гоманьков.

Шеф кивнул:

– Что есть?

Гоманьков сидел в кресле, перебирая бумаги. Вид у него был растерянный и грустный.

– Ничего конкретного, – сказал он. – Ну, то есть я точно знаю!

– Называется «Мамой клянусь», – грустно усмехнулся Юрьев. – То есть у тебя на него ничего нет.

– Для суда – ничего, – подтвердил контрразведчик. – И неформально тоже ничего. То есть мы оба знаем, что Гусин несколько раз сработал на «Инфра-Инвест». Продавил решения, которые были выгодны ребятам. А что они за ребята, вы лучше меня знаете.

Юрьев поморщился. Холдинг «Инфра-Инвест», основанный ещё в девяностые годы, когда-то был одной из крупнейших инвестиционных структур России. Потом его слава несколько померкла, но старая репутация какое-то время по инерции работала. Холдинг считался надёжным клиентом, и банк долго его обслуживал без проблем. Однако пришло время, и в «Инфра-Инвест» сменились собственники, вслед за ними ушло старое руководство, пришли молодые шакалы, после чего дела пошли так-сяк наперекосяк. В таких условиях надо было сворачивать сотрудничество, но Порта-Банк, наоборот, расширял кредитование и взаимодействие по иным направлениям, потому что Гусин, отвечавший за работу с холдингом, как выяснилось позднее, утаивал существенную информацию, которой владел, приукрашивая реальное положение дел. Формально к нему было трудно придраться, член правления вполне мог сказать, что он добросовестно заблуждался, и факт коммерческого подкупа в его случае доказать было трудно. Напрасно Гоманьков выпрашивал хотя бы месяц, чтобы собрать доказательную базу, достаточную, чтобы выпроводить Гусина с волчьим билетом, а если повезёт – то и дело оформить. Увы, серьёзных доказательств он так почему-то и не собрал. Если Роман и делал что нехорошее, то осторожно. Аккуратный он был человечек.

– Я думаю, – сказал наконец Юрьев, – с этим делом надо заканчивать. Не пойман – не вор. На нэт и суда нэт.

– И он что, останется? – не понял руководитель банковской безопасности.

– Нет, конечно. – Алексей Михайлович нарисовал под вертикальной перекладиной буквы «Г» верёвочку с петлёй. Буква превратилась в виселицу. – Расстанемся. Тихо. Мирно. Как самые добрые старые друзья. Гусин пойдёт на повышение. Он устал. И хочет заниматься своими новыми проектами. Я, конечно, очень удивлюсь. Буду его удерживать. Но у меня как-то не получится. Чтобы быть против, не надо быть против. Надо быть недостаточно «за». А он очень устал. И ему, как кадровики говорят, вдруг захотелось «выйти из зоны комфорта». Попробовать что-то новое. Испытать себя. Засиделся он тут. Застой. Ну так как-то. Типа того. – И банкир вопросительно посмотрел на безопасника.

– Он когда устанет? – задал встречный вопрос собеседник. – С первого марта или до апреля-мая ещё помучается?

– Нет, он сегодня вечером уже устал. И сегодня же вечером мне об этом расскажет. Сам. Без ансамбля.

– Смотря как разговор пойдёт. Роман ведь такой, вы его знаете.

– Иван Иванович, я вам за что деньги плачу? – спросил банкир. И сам ответил на свой вопрос: – Чтобы все, кто нужно, уставали тогда, когда нужно. Это ваша работа. Я спинным мозгом чувствую, как Гусин износился.

– Всё будет сделано, шеф, – бодро отрапортовал контрразведчик. – Вот прям сейчас он и устанет. Через десять минут. У меня в кабинете. – И он взглянул на часы. – Я понял вас.

– Когда тебя понимают – это счастье! – обрадовался банкир. А потом грустно добавил: – А несчастье – это когда тебя понимают слишком хорошо. Ладно. Я в банке ещё час буду, у меня встреча с помощником, но вы Гусину намекните, что по срочному вопросу ко мне можно будет через сорок минут попасть. Я, конечно, никого не жду, сами понимаете, работа. – Юрьев покосился на пустой стол, на котором ничего не было. – Много работы. Очень много. Но хорошего человека я всегда приму.

– Мне просто не хватило времени! – с досадой сказал Гоманьков. – Я бы нашёл состав. Осторожный он очень…

– Осторожный-то он осторожный, но глаза боятся, а ручонки-то пакостят. Может, и хорошо, что не хватило времени, – задумчиво произнёс Юрьев. – Нам сейчас что, нужны скандалы? Допустим, окружающие узнают, что один из наших товарищей оказался нехорошим человеком, редиской, так сказать, радел за неправильных людей. И кто мы после этого? Дилетанты, не разбирающиеся в кадровых вопросах? Нет, мы не такие. И люди нам попадаются всё больше добрые, отзывчивые, хорошие. Сотрудников надо беречь. Создавать им такие условия, чтобы они увольнялись только по собственному желанию. Это, кстати, афоризм мастера Дубова. Но вы журнал «ЭКО» в своё время не читали. А я читал. Там много полезных мыслей было.

– Понимаю. – Гоманьков стиснул челюсти, выдохнул через нос. – Это, кажется, называется «политическое решение»?

– Просто здравый смысл.

– Не знаю, не знаю… – Иван Иванович опустил голову. – В девяностые я так бы сказал: если человека не наказать, он будет думать, что с нами так можно. И обязательно покажет себя ещё. Но сейчас вроде как времена другие?

– Времена не выбирают. В них живут и умирают, – вздохнул Алексей Михайлович. – И у Гусина спина не чешется. Почему? Потому что у него сзади крылья не прорезаются. Не ангел он. Но человек умеет прогибаться под изменчивый мир. Когда решался вопрос, кто будет первым лицом, он на моё место рвался. Португальцы выбрали меня, он как узнал, на стенку лез. Недолго, правда. На следующий день после назначения на задних лапках скакал и улыбался шире плеч. Потому что понимал, что игра окончена. И теперь ему нужно будет принять ситуацию. И наше решение он тоже примет. А если не примет, ну вы знаете, что и как сказать. Вы же инженер человеческих душ. В разведке служили.

Тут Гоманькова как током ударило.

– В контрразведке, – зло выдавил из себя он. – Во втором главке, будь он неладен.

– Ну да, в контрразведке. Впрочем, неважно.

Проблем с Гусиным, как и предсказывал Юрьев, не возникло.