— Я что, говорю вслух? — Эстелла в досаде положила ладонь на край стола, разглаживая скатерть.

— Да, похоже на то, Эстелла, — сочувственно кивнул Николас.

— Я устала. И ты, милая, это знаешь. Но совсем меня не жалеешь, — Эстелла наставила палец на Пенни.

— Хотите отдохнуть? — Мина протянула руку, касаясь локтя старухи.

— Дитя, ты похожа на ангела, — Эстелла погладила пальцы девочки. — Хочу.

— Я провожу вас в комнату, Эстелла, — сказала вновь взбешённая менада.

Эстелла посмотрела на Фрэнка, продолжая улыбаться. Отметила, как тот не спешит покидать стол, вопреки своим словам, чертя столовым ножом по скатерти линии. И не сводит взгляда.

— Не стоит, оставайтесь с Пенни и мужем. Ваша дочь проводит меня, — запретила Эстелла. Тяжело поднялась, опираясь на руку Мины, и пошла прочь.

— Слушай, какие, к чёрту, боги? — шёпотом спросил Ник, едва племянница и Эстелла скрылись из поля зрения.

— Боже, откуда мне-то знать, Ник? — прошипела Пенни в ответ. — Ей не то чтобы за восемьдесят. Ей уже почти девяносто.

— Деменция, — однозначно подвёл итог Николас.

— Принеси новую бутылку.

— Пенни, а как же близнецы?

— Я решила завязать с кормлением.

— Когда?

— Вот прямо только что, — убедительно кивнула головою Пенелопа. — Так что немедленно неси ещё бутылку.

Николас посмотрел на брата и даже на Фрэнка, требуя мгновенной поддержки.

— Не смотри на меня, — поднял ладони Робин. — Никто из нас двоих грудью детей не кормил.

— И как я забыл об этом? — съязвил Николас, уходя за бутылкой.

***

— Что с твоей совестью? — спрашивает Фрэнк, начиная медленно, стараясь придерживаться чёткости, но к концу фразы сбиваясь почти на шёпот.

— А что с нею должно быть, по-твоему? — в свою очередь спрашивает Робин.

Он прижимается к Фрэнку со спины, заставив широко развести колени и почти что прижав того лицом к декоративной штукатурке стены. Оба голые.

— Я о том, что твой брат и твоя невестка сейчас, уверен, снова смешивают друг друга с грязью…

Фрэнк прерывается, не справившись со сладкой судорогой, в которой его сводит от медленных и глубоко заходящих пальцев мужа.

— Ох, Фрэнк, совесть моя в порядке. Не собираюсь строить из себя излишне заботливого родственника, — Робин накрывает горячим ртом шею Фрэнка в изгибе, основательно всасывает кожу и, вместе с тем, давит весом на его тело, вынуждая ещё шире развести колени и осесть глубже на пальцы.

— Блядство, Бобби… — обрывается Фрэнк, цепляясь за кованую спинку кровати руками и всё-таки съезжая по стене щекой. — Блядь…

Фрэнк слышит и чувствует то, как удовлетворённо хмыкает Робин у него над ухом.

— Бобби, мы ебёмся которые сутки по два раза в день, с тех пор как прилетели. Это… — Фрэнк не заканчивает мысли. Но почти кончает от пальцев изнутри, проходящихся в нём с неминуемым успехом.

— …невежливо на их фоне. Знаю, малыш. Давай, сейчас будет ещё раз, — соглашается и обещает Робин.

Вынимает пальцы, но тут же охватывает стоящий член Фрэнка, мокрый и горячий, этой же рукой, скользкой от лубриканта.

Фрэнк запрокидывается тому в плечо затылком, отираясь головой, царапает скулу мужа серёжкой.

— Чёртова Греция, — фыркает Донни. — Знаю, здесь как с цепи сорвался. Хочу тебя так, словно месяц не имел.

Робин ласково сдрачивает Фрэнку в руке, членом же прижимается к ягодицам, давя и заставляя Фрэнка тереться в ответ и толкаться в руку. Поза Эшли несколько неудобна, потому что Донни удерживает того так, чтобы в пояснице обозначился прогиб, а зад сдвинулся и приподнялся.

— Знаю, тоже… Это они, — сбивчиво отвечает Фрэнк. — Вставь, вставь, какого…

Робин вставляет: плавно, под завязку, широко раздвигая, нежно. Видит, как начинают прыгать ресницы мужа на ослабевших веках и его опалённые сухие губы, что раскрываются в беззвучном вскрике. Фрэнк так стискивается вкруг него, что член Робин дёргается внутри.

— Цветные глаза? Тоже их видишь? — Робин двигается медленно, но крепко, опираясь ладонями на разведённые бёдра Фрэнка, давя и просаживая того. Он знает, что сейчас его член ёрзает по простате мужа, сбрасывая того в острый, почти что химический приход. И то, что Фрэнк молчит теперь, так это потому что просто забыл о том, что он может стонать, шептать и говорить. И он не в состоянии дать ответа на вопрос. А Робин так любит его слышать. Поэтому он отстраняется и сдёргивает того от стены и с прутьев кроватной спинки, укладывая на постели лицом вниз. И как только пристраивается заново, погружаясь между ягодиц жёстким толчком, Фрэнк глухо стонет, глуша себя в покрывале кровати. Он вытягивает руки по кровати над головою, сгребает в кулаки жёсткий сатиновый гобелен ткани, упирается ими в него. Толкается Робину навстречу.

— Да, Фрэнк, — выдыхает тот, вцепляясь в бёдра мужа.

Многие годы вместе довели технику секса обоих до такого уровня, когда качество оказалось взвинченным до максимальной отметки. На которой не осталось ни одного пустого движения или же лишнего и бесполезного стона. И есть всегда гарантированный положительный результат.

После того как прогнулся и вцепился в отдаче Фрэнк, Робин понимает, что ответ на заданный вопрос услышит многим позже, но не теперь. Глухо и хрипло Фрэнк стонет в гобелен, секундами взвывая. Но находит в себе силы добраться до своего члена, отчаянно начиная сдрачивать.

По-прежнему втягивая на себя бёдра мужа в крепких рывках, чтобы почти прикончить того в тяжёлом приходе, Робин чувствует, что его конец близок. Гораздо ближе. Он хотел продолжать, но вид мокрой спины, упорных страдающих рук и ненасытной задницы мужа взвинтил его раньше времени.

— Фрэнк. Малыш…

— Давай. О, бог мой, ну давай же, — стиснув зубы, разрешает Фрэнк.

Синхронные оргазмы — это тоже преимущество давней самозабвенной ебли. Особенно если начинают видеть окружающие предметы спустя полминуты после тех, что уже говорит само за себя.

— Да, глаза, — отвечает Фрэнк. — Как ступили на эту благословенную землю.

— Эстелла Аракис нас видит, — Робин скатывается с Фрэнка, позволяя тому вздохнуть всей грудью.

— Паскудная волоокая Гера** ничего тебе не сделает, — зло обещает Фрэнк. — Я вышибу из неё всё божественное дерьмо.

— Фрэнк, она бабка моей невестки.

— Она покойница, если возьмётся за старое.

Робин наконец-то целует губы мужа. Хотелось с самого начала. Тот нежно отвечает, выдыхая ему в рот.

***

«Не беспокойся, глупая, мне незачем вредить и даже как-либо мешать вам», — сказала Эстелла. Она сидела в кресле под зонтом, присматривая за внуками.

Фрэнк нашёл её тут, обойдя сначала дом.

Робин ещё спал, раскидавшись в кровати. Но он всё же попытался остановить Фрэнка, на давая тому покинуть её. Эшли уложил его руку обратно, отцепив от своего запястья. Поцеловал в шею. Наскоро приняв душ, натянул майку и льняные брюки. К своему удивлению в гостиной нашёл младшего, который жевал сладкие финики и смотрел с планшета старые марвеловские боевики. Сейчас это был «Первый мститель: противостояние»***.

«Ты в это время спишь. Что случилось?» — спросил Фрэнк.

«Случилась бабушка Мэри», — коротко бросил сын.

«Точнее».

«Бабушка не берёт в расчёт разницу во времени. Позвонила в шесть утра. Хотела знать, как я себя чувствую. И как там мои дела», — покорился младший, повернувшись к отцу от экрана.

«Она может», — согласился Фрэнк.

«Я не знаю, куда свалили Ник и Пенни, но близнецы в саду с Эстеллой», — младший был говорлив, вопреки обыкновению.

«Её-то мне и надо», — Эшли запустил пятерню в вихры сына, взбил на ходу.

«Пап, вот разве надо было?» — взбрыкнул младший.

«В терапевтических показаниях. В два года ты был от такого в восторге», — заверил Фрэнк, выходя в сад.

«Так сколько времени прошло!» — крикнул вслед младший.

Эстелла сидела под олеандрами.

Близнецы жевали печенья, размазывая те по щекам и одежде, и ковыляли вкруг бабки, цепляясь за её колени.