========== 1 ==========

Робин огляделся. Людей на презентацию в «Арт энд сайнз гэллери» пришло много. Тех, кого он знал лично, здесь было тоже достаточно. Он взял бокал с шампанским у проходящего мимо официанта. Отпил глоток. Поискал глазами, где присесть. Очень хотелось. День выдался как обычно полусумасшедший и даже бестолковый.

Робин нашёл глазами диван посреди зала, добрался до него, присел, чуть поддёрнув брючину на правом колене. Снова выпил. Почувствовал, как захотелось курить, но решил повременить.

Справа от него поднялись и отошли какие-то две уже немолодые дамы. Робин, от нечего делать, проводил их взглядом.

— Выеби меня, мистер Донни.

Робин застыл с недонесённым до рта на полпути бокалом. Обернулся. Определённо, это сказал он. Робин оглядел говорившего.

Тот, видимо, был заслонён от Донни только что отошедшими пожилыми дамами.

Иначе его он заметил бы наверняка.

Робин, конечно, являл собою весьма придирчивую скотину в плане выбора, но то, что он увидел, его просто потрясло. Придраться было не к чему. Он всё же отпил запланированный глоток и только тогда сказал:

— Я, возможно, не так расслышал…

— Всё ты так расслышал, — сказал незнакомый.

И вот тут Робин допил всё, что оставалось, не сводя взгляда с соседа по дивану.

Тот сидел на другом его конце, немного откинувшись на мягкую спинку, вытянув левую руку поверх неё, правая, с раскрытой ладонью, расслабленно лежала на колене. И смотрел он на Донни так, что первым захлестнувшим порывом было — ухватить за загривок и ткнуть в пол.

Робин отметил порыв раньше, чем привёл в действие.

Но само желание его озадачило. Своей неожиданностью и тем, что незнакомец не сделал ничего, за что бы Робин мог «ухватить его за загривок и ткнуть в пол».

И он, ко всему прочему, тот, кто предлагал сейчас ему то, что он, оказывается, всё-таки верно расслышал, был прекрасен. Упоителен. Безо всех этих педерастических соплей, в которые ударяются бунтующие юные подростки, ищущие себя, или стареющие гомики. О, нет. Он был — как ангел. Как то, чего давно хочется, но не находится. И вот, твою мать, нашлось. Само. Само просит.

Поэтому Донни не спешил вообще что-то говорить, он просто рассматривал.

Высокий, как он сам. Загорелая золотистая кожа, резкий и в то же время тонкий рисунок скул, нижней челюсти, развёрнутой, с ямкой на подбородке.

И Робин был уверен, что, если тот улыбнётся, то на щеках тоже будут.

Нос большой, крупный и красивый. Донни уже сейчас был готов облизать его переносицу. Глаза зелёные и золотящиеся, сейчас сощуренные, и золотистые ресницы. Ей-богу, тоже золотистые. Густые, как у девочки, это Донни увидел, когда незнакомец, не выдержав его ощупывающего взгляда, на секунду опустил глаза. Снова поднял и немного поменял положение тела. Волосы светлые, больше в рыжину, впрочем, какие они на самом деле — Робин не знал, свет от ламп вверху зала сильно искажал. Острижен коротко. Ото лба, на макушке и к затылку волосы были полудлинные и выглядели мягкими.

Выдерживая осмотр Донни, заговоривший и самого Робина рассматривал, чуть нахмурив лоб до горизонтальной морщины, едва сузив глаза. Одет в синюю джинсовую рубаху с тремя расстёгнутыми верхними пуговицами.

Робин видел, что грудь его голая.

Рукава на рубахе завёрнуты до локтей. На руках светлые волосы, немного. Левое запястье обверчено шнурками и какими-то кожаными лентами с металлическими клёпками. Джинсы на длинных ногах, полуспортивные туфли, щиколотки скрещены. Донни дал ему на вид около двадцати. Как узнал позднее, ошибся. Тот очень хорошо выглядел.

— Как тебя зовут? — спросил Робин в своей манере. Отрывисто, негромко, но чётко.

— Фрэнк, — ответил Фрэнк.

Донни опустил пустой бокал на пол. Достал из кармана пиджака упаковку сигарет, спички, вставил сигарету в рот, прикурил. Убрал всё обратно. Затянулся глубоко, выпуская дым, снова рассмотрел Фрэнка.

— Фрэнк? — переспросил Робин.

— Фрэнк, — ответил тот.

— Я знаю тебя?

— Нет.

— Идём, — сказал Робин, вставая.

Фрэнк тут же поднялся. Точно, одного с ним роста. Невероятно красив. Мужественная крепкая фигура. Сильное, высокое, гибкое тело с гордой, мальчишеской посадки, головой. Тоже всунул руки в карманы.

Донни подавил усмешку. Он сам так делал при каждом удобном случае, руки в карманы, даже когда в костюме.

Робин двинулся к лестнице вниз, проходя через толпу людей. Иногда кивая знакомым, но не делая попыток остановиться и поговорить. Он шёл не оглядываясь, курил на ходу. Спустился по лестнице, пересёк фойе, свернул к уборным, толкнул дверь мужской, вошёл. Придерживая дверь за ручку, быстро оглядел кабинки. Пусто.

Фрэнк вошёл следом.

Донни закрыл за ним дверь и повернул замок. Отшвырнул недокуренную и дымящуюся сигарету в раковину.

Фрэнк стоял, развернувшись к нему. Потом сделал шаг назад и уперся спиною, лопатками и затылком в стену.

Робин, не торопясь, приблизился, стал совсем рядом с Фрэнком, лицом к лицу, почти касаясь, чувствуя, как жаром несёт от его тела. Видел, как начинают наливаться тёмным скулы Фрэнка под загаром от калифорнийского солнца.

Робин растянул удовольствие, наблюдая за тем, как нервничает Фрэнк. Определённо, тот нервничает. Но в то же время ни в какую не отводит взгляда, держит его, чуть откинув голову. Подняв подбородок, смотрит из-под ресниц.

— Фрэнк, скажи мне ещё раз — то, что я расслышал.

— Выеби меня, мистер Донни, — произносит Фрэнк.

И Робин понимает, глядя на то, как Фрэнк выговаривает эти слова, выговаривает своими чудесными губами: нижней — пухлой и нежной, верхней — гораздо меньшей, но от этого не менее вкусной; понимает, что «да, он верно расслышал». И что — да, он готов сделать это прямо сейчас. И именно выебать, потому что, даже ещё не коснувшись Фрэнка, он подозревает на каком-то дремучем уровне своего либидо, что с ним он способен только так.

И как только Фрэнк выговаривает последнее слово, Робин обрушивается на его рот.

Фрэнк словно всхлипывает, отшатывается, хотя дальше-то некуда, но это его тело делает инстинктивно.

Потому что Донни прибивает его собою к стене, правой ладонью охватив за шею и подтащив к себе. Левым локтем опершись о стену рядом с его головой. И он чувствует, как Фрэнк дрожит всем телом, но даёт свой рот так, как того хочет Робин. Позволяя съедать свои губы, сосать слюну и пропихивать язык себе в рот.

Фрэнк со стоном, втягивая воздух носом, начинает жаться к нему грудью, животом, бёдрами. Обхватывает Донни левой за шею, отвечает на поцелуй не менее жадно, с нажимом. Правой рукой обнимает его за пояс, просовывает её под пиджак, цепляется за хлястик жилета, накручивает на пальцы, притискивает рывком.

Донни заводится. До непотребства. Запах и вкус Фрэнка заставляют его превращаться в животное, жадное и жестокое. И то, как Фрэнк откликается на его натиск — только разжигает. И то, как он трётся о него — тоже жжёт.

На несколько секунд он смиряет нажим, даже почти размыкает губы, но не до конца. Открывает глаза и видит, что у Фрэнка они всё ещё закрыты. И ресницы дрожат, когда тот раскрывает их. Донни кажется, что он и сам дрожит, но, возможно, только кажется. Он отстраняется от Фрэнка на немного, выпускает его лицо, которое сминал рукою в поцелуе и этой же рукою ведёт вниз. Он хочет касаться Фрэнка, он хочет сжать его между ног. Сквозь джинсы, всего, в кулак. И понимает, что совершенно нелогично и неожиданно Фрэнк отбрасывает его руку в сторону. Левой, которой только что с силой сжимал ему шею, тянул и ласкал плечо.

Робин уже совсем отстраняется. Но передумывает, снова опирается о стену локтем и закусывает ноготь на большом пальце этой же руки. Смотрит на Фрэнка опять близко, сначала исподлобья, потом чуть откинувшись, словно разглядывая сверху.

— В чём дело?

Видит, как тот поднимает глаза вверх, закрывает, сглатывает, снова опускает. Молчит с таким видом, что Робин огромнейшим усилием воли подавляет в себе желание ухватить его за шею и сдавить.