Робин прекратил заниматься почтой сразу же, как только увидел Фрэнка, вышедшего из ванной в весьма символичных трусах. Ему пришлось сглотнуть слюну загодя, до того как Эшли прижался всем горячим телом сбоку. Планшет Робин отложил одновременно с тихим стоном Фрэнка. С досадой заметил, насколько торопливым было его движение, продиктованное нежеланием того, чтобы Фрэнк успел спустить руку и обнаружил голодную эрекцию Донни. Робин ухватил Фрэнка за запястье, через силу оторвал от себя, сдвинулся, отклоняясь.

Фрэнк смотрел зло и раздражённо.

— Я не вижу на твоём лице косметики, малыш.

— Сука, какой ты мерзкий.

— Ровно настолько, насколько тебе нравится.

— Отпусти меня, — Фрэнк предпринял попытку отнять руку.

Но Робин держал крепко, даже встряхнул для наглядности.

— Потерпишь. Скажи, когда займёмся тем, что нравится именно мне, Фрэнк?

«Блядский боже», — подумал Фрэнк. Потому что Робин удерживал его руку так цепко и до синяков, как обычно это происходило во время секса. Действительно так, как нравилось Фрэнку.

Фрэнк всё же выдернул её, правой, собранной в кулак, двинув мужа в плечо. Робин, выпуская Фрэнка, сморщился от ощутимой боли. Несколько секунд смотрели с бешенством друг на друга. Потом Фрэнк вытянулся на спине, протянул руку, погасил свет со своей стороны кровати.

Робин переждал все порывы, вернулся к планшету. Закончил с письмами. Тоже погасил свет.

***

Робин считал, что со всем разобрался в отношении «Гриис Титанз», которая прекратила существование под собственным именем, став одним из филиалов «Билдинг Донни корп.». Более того, он считал, что уж тем более нет необходимости в присутствии в Калифорнии Алекзандра Персакиса, который продал ему «Гриис Титанз». Поскольку все текущие вопросы тот мог решать непосредственно с Ником Донни. Разве что брат снова впал в пляжное безумство, бросив кормило компании на Робина, а близнецов на Пенни? Но Пенни ничего такого не сообщала. Кроме как «привет», «как дела?» и «приезжайте уже и в конце концов».

Келвин Уайт ждал Робина перекусить через час. Срочного ничего не предвиделось. Разве что холодная война дома. Утром Фрэнк почти ударил его взглядом на прощание, пока Мина и младший устраивались с ремнями безопасности на заднем сиденье. Но так это вечером… Робин дёрнул кожей на переносице и всерьёз задумался о небольших каникулах в Салониках с детьми и Фрэнком. Семейная тусовка с Ником, Пенни и почти что новорождёнными близнецами. Отослал Пенни сообщение, что обсудит с Фрэнком приглашение. Пенни прислала вздёрнутый вверх большой палей.

Вирджиния Баббл открыла двери и произнесла:

— Мистер Донни, пришли мистер Скотт и мистер Персакис.

Робин удивился глазами.

— Полагаю, ничего стоящего. Но мистер Персакис, как обычно за ним водится, очень эмоционален.

Робин знал, что мисс Баббл относила эмоциональность к собранию библейских смертных грехов. Улыбнулся той и кивнул.

Лукас Скотт пережил давний инцидент и очевидно вычеркнул Фрэнка из списка кандидатур на романтические притязания. Тот по-прежнему оказывал услуги юридического обеспечения конторы Донни. Качественно и надёжно. Больше Донни ничего не трогало. А вот то, что шумный и громкий Персакис привёл Скотта с собою или Скотт привёл того, наводило на размышления.

Алекзандр Персакис вошёл с улыбкой, демонстрируя зубы и открытость. Донни не понравилось. Потому что такой вид демонстрации был его прерогативой.

— Привет, Лукас.

— Привет, Донни, — Лукас протянул руку.

— Привет, мистер Донни, — Алекзандр Персакис ощутимо сжал ладонь Робина.

Робин покровительственно улыбнулся.

— Мистер Персакис, чем обязан?

— В сущности ничем. Не беспокойтесь. Просто решил отвлечься и знакомлюсь с городом, — Персакис продолжал улыбаться, оглядываясь.

Робин мельком просмотрел Скотта. Тот так же мельком пожал плечами, недоумевая.

— Весь Даунтаун на ладони, — восхитился Персакис, подходя к стеклянной стене кабинета, охватывая панораму бизнес-центра взглядом.

Робин оценил рост, стать и расслабленную стойку Персакиса, которые делали того очевидно привлекательным. Равно как и тёмные глаза, с трудом сдерживаемая щетина, даже после бритья проступавшая сквозь кожу, и вьющиеся волосы, коротко состриженные в модельную причёску. Персакис отдавал Донни. И это бросалось в глаза.

Лукас Скотт, раскинувшись на диване, переводил взгляд с одного на другого, приходя к тому же выводу.

— Просто осматриваюсь, чтобы решить, чем именно заняться после продажи компании, — развернулся Персакис. — В Салониках не очень спокойно. Лидия нервничает из-за перемен и скорого рождения нашего сына. Пока не нахожу в себе сил мириться с женою. Она считает, что я мог бы взять за пакет акций «Гриис Титанз» большую сумму, нежели вы предложили.

Скотт поднял глаза от монитора смартфона, посмотрел на Персакиса:

— Не могли, Алекзандр. «Гриис Титанз» еле держалась на плаву. Вы испортили статью прибылей неумеренными тратами на наркотики и развлечения и, фактически, сами пустили всё ко дну. Промедли вы немного с продажей, Донни взял бы ваши акции за сотню евро — штука. Полагаю, миссис Персакис знает о сложившейся ситуации в её истинном свете?

Персакис скусал губы и снова улыбнулся.

— О’кей, Лукас. Она не в курсе. Мне бы не хотелось волновать Лидию сейчас.

Донни расслабленно присел на край стола, опустив руки в карманы. Схожесть между ним и Персакисом была бы пугающей, если бы не отличное материальное положение. Которое у него только возрастало, минуя экономические кризисы в стране, а у Персакиса стремилось к нулю. И, да, Робин Донни любил наркотики, но не настолько, чтобы пойти по миру на поводу у дури. Он и Фрэнк выжимали из них всё, что могли выжать на пару. Но и без тех вполне себе комфортно существовали в жизни.

— Это ваша семья, мистер Донни? — Алекзандр Персакис зашёл за стол Робина и взял в руки фото с Фрэнком и детьми, где Мина висела у того на шее, а младший сидел в руках, нацепив на короткий детский носик отзеркаливающие «рейбены» Донни.

Робину пришлось встать, развернуться и ответить:

— Да, это мои муж и дети, мистер Персакис.

— Вы снимали?

— Я. Поставьте обратно фото. Вы взяли его с моего стола.

Алекзандр удивлённо поднял глаза, не сразу соображая, что его только что сдвинули, наплевав на этикетные расшаркивания.

— Простите, — поднял он ладони, возвратив фото на место. — Это слишком с моей стороны. Привык к соотечественникам. Мы, греки, более открыты в отношении личных границ.

— Американцы тоже, — сказал Робин.

— Кроме мистера Донни в отношении его личных границ, Алекзандр, — объяснил Лукас, улыбаясь со вздохом.

— Благодарю, Лукас, — совершенно искренне отозвался Робин, принимая поглаживание по шерсти.

— Окажите любезность, познакомьте с Лос-Анджелесом, — забыв об инциденте, обратился к обоим Персакис.

— Почему бы и нет, — сказал Скотт, но посмотрел на Донни. — При свете дня или ночной?

— И тот и другой, — воодушевился Персакис.

Донни не успел ничего ответить. Потому что дверь в кабинет снова открылась, и появился Фрэнк. Робин почувствовал, как огонь толкнулся изнутри и разлился, заливая жаром всё его тело, вплоть до кончиков пальцев.

***

То, что своим появлением в кабинете Донни Фрэнк достиг впечатления, было однозначным. Но то, каким было это впечатление, било, пожалуй, все рекорды, которые тот мог припомнить. Фрэнк видел, как, повернувшись к нему с дивана, замер, ошалев, Лукас Скотт. Видел, как незнакомый, высокий, темноволосый человек пялится на него во все глаза. И видел, как Донни потерял дар речи, обрабатывая полученную информацию о внешности Фрэнка.

На Фрэнке были белая тонкая рубашка и мелкой вязки серый жилет. Чёрный галстук слабо стягивал распахнутый на две пуговицы воротник, ничуть не удерживая тот в границах. Края рубашки выступали из-под жилета. Никто не думал скрывать те под ремнём в строгих брюках со стрелками. Чёрный пиджак не взят на пуговицы. И туфли от Берлутти. Робин помнил, как Фрэнк фыркнул, услышав об обуви стоимостью минимум в пару тысяч. Потому что они до сих пор спорили о необходимости дорогих вещей в гардеробе Эшли. Когда Робин заводился и напоминал, что Фрэнк больше не мальчик из Малибу на доставке, а, блядь, женат на миллиардере, тогда Фрэнк просто отсылал его в пекло. Или нахуй. По настроению.