— Мак О’Нил сочинил для Уайта сказочку, — Робин чуть запрокидывает подбородок, удобнее устраиваясь под Фрэнком.

— А подробнее? — Фрэнк приподнимается, заводит руку за спину, находит член Робина, твёрдый и горячий, заводит себе между.

— В ней он и я переспали, — тоже бесстрастно произносит Робин.

Фрэнк наскальзывает на него плавно и до предела. Робин отслеживает, как меняются дыхание и глаза Фрэнка. И то, что взгляда Эшли не отводит, позволяя Робину видеть всю интимность его власти над собою, заводит Робина до спазма в животе.

— Чёрт тебя дери, Фрэнк, — выдыхает он, поднимаясь, ловя голову Фрэнка ладонями, срывая поцелуй с его рта. — Кто тебя придумал?

— Ты, — отвечает Фрэнк, сладко, нежно и глубоко отираясь и вращаясь на Робине. Прогибается назад, когда Робин начинает стягивать его глубже на себя, ухватив со спины за плечи.

— Он спятил, — выдыхает Фрэнк, в свою очередь подставляясь под рот Робина шеей, обнимая его по плечам руками.

— В его защиту можно сказать, что ему было от чего спятить, — глухо говорит Робин.

Фрэнк ловит его взгляд. Молчит, ожидая продолжения. Но молчит не совсем, потому что движения Робина внутри рождают в нём сладкие и тихие вдохи и выдохи.

— О’Нил был на маскараде, — говорит Робин, переворачивая Фрэнка на спину, ложась в его колени, становясь резче и ещё глубже.

Фрэнк прогибается, ведётся всем телом, отталкивает и сдерживает Робина коленями.

— Поэтому сегодня ты… — Фрэнк не успевает закончить.

— …жалею, что не сломал ему пальцы, — Робин с силой врывается в мужа, стиснув губы, выдохнув.

— Бобби… — Фрэнк запрокидывается, стонет, цепляется в простыню.

— Фрэнк, я же ебу только тебя, — рычит Робин, спуская свои бёдра с цепи.

Фрэнк Эшли начинает кричать, вцарапываться в спину и плечи Робина, зубами в его волосы.

А когда Робин, на собственном финише желая утащить за собою Фрэнка, впихивает в него палец вместе с членом, Фрэнк захлёбывается в крике и в оргазме.

***

Стэфания Грасс знала Фрэнка Эшли очень хорошо, хотя, презрев выгоды, что давало это знание её профессии, она помалкивала о своём близком знакомстве с ним.

Стэфания была истинным журналистом, от призвания. Тем самым, осведомлённостью которого общественность охотно пользуется, чтобы насытить любопытство и почерпнуть свежих сплетен, но которого всеми силами избегает, чтобы самой не оказаться взятой в оборот.

Грасс тоже выросла в Западном Голливуде и ходила в одну школу с Фрэнком Эшли. Более того, ей приходилось бывать в доме Эшли, куда она наведывалась, чтобы подтянуть грамматику и синтаксис сложного предложения, сочинения, контрольные и тестирования. Фрэнк был лучшим в классе в языках, литературе, истории, социологии и психологии. И был её другом.

К сожалению, как считала сама Стэфания, у Фрэнка ещё был отец. Зачастую Фрэнк предупреждал её о том, что тот находится дома и изрядно пьян, желая тем самым не утомлять её семейным колоритным скандалом. Но Стэфания быстро поняла, что как раз её присутствие и способно удержать в рамках Льюиса Эшли, и даже заведомо специально приходила именно тогда, когда тот погружался в увлекательный запой.

Миссис Эшли была рада тому, что у Фрэнка есть подружка. Многие семьи, зная буйный нрав Льюиса Эшли, остерегались подпускать к ним своих детей. Семья Грасс была исключением. Почему — Мэри Эшли не уточняла.

После окончания школы оба — и она, и Фрэнк — поступили в Калифорнийский университет. Она на факультет журналистики. Он на факультет классической филологии. Они посещали совместные блоки лекций и достаточно весело проводили жизнь между подработками и учёбой. Фрэнк получил субсидию от университета для одарённых студентов, но предпочитал ещё и работать, несмотря на то что оплачивать обучение самостоятельно для него не было необходимостью.

Так вот, занимаясь своей работой, карьерой и светской журналистикой, Стэфания наблюдала за старым школьным другом. За тем мальчиком, благодаря которому она всё же смогла пробиться в яркую жизнь и заняться своим делом. Она помнила об этом даже в те моменты, когда папарацци в ней требовал зрелищ. А ещё Грасс помнила себя мягкой и любопытной девочкой, сообразительной, но нелогичной и с большими пробелами в школьном курсе, поскольку её родители мотались по Штатам первые три года средней школы, не давая ей полноценно учиться.

А Фрэнк ею занялся.

Стэфания была захвачена карьерой. Приоритеты были расставлены. Работала она даже в выходные. И это её ничуть не удручало. Напротив, бодрило и давало ощущение полноты и востребованности в жизни.

Всеобщая девочковая мечта о счастливом замужестве по любви была и у неё, но годы мелькали, а Стэфания с этим медлила. Пока не очнулась в день своего тридцатипятилетия, сидя перед зеркалом и глядя на отражение самой себя.

«Неужели? — спросила она себя. — Неужели уже так давно?»

Она не могла вспомнить, как прошло так много времени с тех пор, когда она радовалась зачислению на первый курс. Или с того момента, как она влюбилась в первый раз. Или с того, как впервые попробовала кубинский ром. Да с любого момента. Чем она была занята? Чужой жизнью. Жизнями. Словно она находилась в кинозале, а со всех сторон шла трансляция увлекательных сериалов о чужих успехах и провалах. Вот на одном из таких экранов она и смотрела сериал под названием «Фрэнк и Робин». И это был её любимый сериал. Конечно же она уделяла внимание Фрэнку и его творчеству, образу жизни и семье, но не трогала его детства. Из благодарности.

Робина Донни Грасс знала отдельно от Фрэнка Эшли. Они встречались на тусовках, вечеринках, конференциях. И это с её лёгкого и острого языка Робин стал называть Фрэнка ледышкой, потому что именно она дала Робину возможность узнать о детстве Фрэнка, пока сам тот молчал. Если Фрэнка Эшли Стэфания любила почти что как родного брата, будь тот у неё, и не выволакивала его интимную жизнь на обозрение, то Робина Донни любила иначе, но здесь нечего было ловить. Робин Донни имел специфичную репутацию. Очень хлебную для деятельности Грасс, но безнадёжную для её личных амбиций.

И то, что совершенно непредсказуемо умный мальчик из её школы, становящийся умным и красивым целеустремлённым писателем, никогда не вращавшимся в кругах таких людей, как Робин Донни, вдруг оказался его любовником, а позднее — мужем, почти выбило Стэфанию из глубокой колеи спрогнозированной очевидности. Настолько, что она не смогла использовать подходящие случаи, которые подворачивались ей на вечеринках в клубах, где Робин и Фрэнк безалаберно, обсаженные экстази, давали повод всем, кому ни лень. Стэфанию словно парализовало. Она почти разочаровалась в своей хватке, но взяла себя в руки. Принялась сдирать по три шкуры с голливудской богемы, благо Калифорния щедра на чудаковатых и распущенных звёзд. Зато она оказалась едва ли не единственной из журналистов, кого Фрэнк и Робин пригласили на свадьбу, которую Грасс разобрала в драгоценных подробностях и ракурсах.

Но её жизнь? Она ведь тоже шла. Но как и куда?

Стэфания с силой прижала пальцы к глазам, запустила руки в светлые завитые в долговременную укладку волосы.

Выход был. В данный момент только один, но долгоиграющий. Мясной Король Фил Надсон. Он уже несколько раз делал ей предложения руки и сердца.

Стэфания сильно задумалась.

Комментарий к 20

*Легендарный город Янтарного королевства многотомного романа Р. Желязны «Хроники Амбера»

========== 21 ==========

Фрэнку никогда не приходится особо стараться в постели, прибегая к новым или искусным ухищрениям. Ему достаточно просто быть. Всё остальное делает его тело, которое живёт в присутствии и в прикосновениях Робина своей жизнью. Он настолько естественно отзывчив на действия Робина, что для Донни это, пожалуй, становится главным критерием, по которому тот оценивает себя как любовника. Видеть кайф, в который погружается Фрэнк Эшли под ним и рядом с ним, — уже награда для Робина. Пограничная ненасытность мужа, безоговорочное принятие им Робина, открытость всем его желаниям — вот самый мощный афродизиак, который доводилось ему пробовать.